Аглая решила наиболее рациональным уступить свои домашние вещи. Разгуляться особо не получится. Так как у неё не было ни парня, ни брата, ни соседей мужского пола, хотя даже если бы и были, то вряд ли бы ей хватило наглости просто так попросить у них мужские вещи. Да по сути, ни для чего. Это было сложно. Но были спортивные домашние штаны, купленные в «Декатлоне», только потом обнаружилось, что мужские, и футболка размером 4XL. Телосложением Павлов был не крепкий, стройный. Не понравится - будет, как греческий бог в одеяле ходить! К такому ее жизнь не готовила и Шигалева откровенно сомневалась, что за время их диалога, а стемнеть успело, хоть один магазин открыт. Часы показывали восьмой час. Конечно, все давно уже закрыто, стало быть до завтра. А поспать и без всего можно, лишь бы не ходил туда-сюда. Не было ощущения, что он оставит ее без допросов или хотя бы в одиночестве.
Она хотела было бесцеремонно открыть дверь, как привычно, но отбила себе мысленный подзатыльник. Все же ее перестала смущать сама ситуация, но не мужчина, оттого она постучала костяшками пальцев по тонкой деревяшке, что даже разделить-то толком не могла - замка в ней не было. Сказал, что ещё не раздевался и можно заносить. Можно. Что за манеру-то взял позволительную, хозяин медной горы.
«Тоже мне» подумала Шигалева, вспоминая, что у него все звучит ежели не как насмешка, то как одолжение.
С едой в это время она, уже растеряв только начинающий накрапывать запал, решила не озадачиваться. Нашлось несколько огурцов и помидор в ящике, масло на полке. Салатом сыт не будешь, однако. Отварила гречку. Она получилась переваренной, несмотря на то, что Шигалева, действительно, старалась. В кулинары не нанималась, если не понравится - так и есть никто не заставляет, ей бы и салата хватило. В последнее время она много скинула на нервной почве, ела через силу, понимая, что надо, и тонула в бесконечной апатии, что так незаметно подкладывалась весной. Осенью, обычно, в ней били ключи энтузиазма.
Павлов вышел как раз к тому моменту, когда Шигалева поставила на плиту чайник, чтобы отполировать это все чаем. С волос его капала вода и вопреки ожиданиям он в одежде смотрелся совсем не комично, чего нельзя было сказать о самой Аглае в подобном виде. Даже завидно как-то стало. Ибо красивый, совсем по-детски подумалось. Он опустился напротив, как и до этого, разворачивая табуретку деловито.
— Я тут гречку сварила, подумала, что вы голодный все же. И салат ещё. Вообщем, вот. И ещё постелила вам в кресле. — она сделала отмечающий жест рукой, указывая то на один предмет, то на другой, ощущая под изучающим взглядом себя неуютно. Аглая улыбнулась. — Кровать, увы, одна, уступать вам ее я не намерена.
Он не удосужился даже отозваться словесно, ограничившись кивком головы и смешком пространным.
— С вами посидеть или лучше идти? — смущать присутствием и бесстыдным разглядыванием собеседника не хотелось, когда я ем, я все же глух и нем, а не, когда я кушаю, я говорю и слушаю.
— Посиди.
— Забавно, но мне начинает казаться, что я знала вас или видела, вернее, знаю и будто давно знала... Сюжет, когда как в прошлой жизни, дежавю, — не боялась сейчас быть засмеянной или выглядеть глупо, ибо после его брошенного «Посиди» стало теплее.
— Веришь в эту ерунду? — ложкой зачерпывая гречки, подумав, что проголодался за это время не хило, спросил Павлов. Он мысленно поставил плюсик на эмпатичности, теперь же ставил и на логичности. Многие не видели, или не хотели видеть, даже того, что лежит на поверхности.
— Нет, просто звучало красиво. — отозвалась с напускной небрежностью и веселостью Аглая, чтобы в еще более неудобное положение не ставить. Как ей казалось неудобное. Она отмахнулась. — Наверное, это что-то в голове происходит, усталость. Давайте, я заварю вам ещё чаю.
— Прошлой жизни, — он уцепился за эти слова и что-то в его образе поменялось. В интонации, во взгляде. Лицо оставалось таким же насмешливым, но теперь с отпечатком легкой задумчивости. Павлов на секунду отложил ложку и сыпанул песка. — Там у меня осталась работа, перспективы, отпуск, жена... — «Она ребёнка ждёт, подумать, а я здесь.» — а я здесь. Сижу. В две тысячи двадцать первом году. Так себе отпуск.
— С этой мыслью вам нужно переспать. Нам. И вообще время уже, действительно, позднее, — мягко оговорилась Шигалева, несколько минут глядящая в синие сумерки за окном. Вот уж по Агате Кристи пьяные звёзды, что смотрят вниз. Машинально она собрала падающие по плечам чёрные волосы в высокий хвост.
В одну кучку сгребла посуду, отставляя в раковину. Не убежит никуда эта несчастная керамика, завтра помоет. Хотя Аглая даже и не была уверена, что это, одно понятно - не царский фарфор, чтобы будучи Григорием Романовым из него чай пить. Она показала мужчине спальное место и удалилась наперевес с ноутбуком в надежде узнать что-то о своём постояльце, начиная просто с фамилии, имени, отчества и городе, а дальше будет подключать то немногое, что имеется.
Шигалева широко зевнула, погасив свет ловким движением. Она протерла слипающиеся глаза рукой в попытке стереть сон. В глазах отражался не только синеватый свет монитора ноутбука, где светилось гневное уведомление от преподавательницы по ИП, что она тут же прикрыла, но и усталость. Больше тройки все равно у неё не будет, что учи, что не учи, что делай, что не делай. Так что и смысла стараться и доказывать что-то она не видела. Мил не будешь все равно.
В поисковой строке со временем появлялись все более изощренные вопросы, что где-то додумывались на голой логике, а вкладки в Яндексе множились в геометрической прогрессии. В верхней строке уже сливались друг с другом. Одно сменяло другое, но понятнее не становилось. Чувствовалось, что истина где-то рядом, но в то же время, будто становилась от нужного все дальше и дальше. Раньше - протяни ладонь, станет все понятным, простым и много усилий не надо, это же интернет, в нем есть все, а теперь... Что не новая возможная подробность, то ещё сильнее путает, как, например, незнание букв, есть два подразделения с ними и какое верное - загадка. А мужчину она себе будить не позволяла даже в мыслях.
Евгений же честно пытался лечь и заснуть. Чтобы не думать. Ибо он не был глупым и наивным, что мог бы сказать, мол, вот сейчас засну и проснусь в своей кровати, все будет по-старому и я об этом забуду. Ибо нет.
Не спалось совсем, он постоянно переворачивался с боку на бок. Его кровать тоже скрипела от малейшего телодвижения, но тот скрип не был дискомфортный и наоборот говорил о том, что он дома и спать можно спокойно. Насколько это было возможно спокойно. Кипельно-белый потолок был неизменен, но ответов в нем не было и нет. Все лежало одновременно на поверхности, в то же время глубоко-глубоко на этой поверхности... Когда-то также отвечал на череду вопросов бесчисленного количества людей одно единственное «Потому». Самому в это попасть было не приятнее.
Жарко ещё так, это было странным, ведь его квартира находилась на наветренной стороне... Температура? Никогда не страдал от этого, хоть лоб и был весь покрыт будто бы лихорадочной испариной. Павлов все же решил выйти на балкон и подышать свежим воздухом. Курил бы - закурил. Тогда был готов начать.
Он краем глаза заглянул в комнату, беззвучно передвигаясь по дому, так как знал каждую скрипящую половицу. Лицо девушки было подсвечено бледным синим светом от монитора. Она беспокойно дремала, неудобно устроившись в кресле. Если о выражении лица спящих практически всегда упоминали умиротворение, то ее черты не разгладились, будто бы обострились ещё больше. Павлов уже занёс шаг, чтобы пройти дальше по своему маршруту, не его это дело, но закатив глаза прошёл внутрь, перехватывая с ходу летнее тонкое одеяло, что нашлось в немногочисленных шкафах. Дуреха.
— Вы чего не спите? — резко вздрогнула Аглая, тут же растирая глаза и щеки в попытке проснулся, но сильная рука мужчины толкнула ее в грудь обратно, не давая подняться.
— Спи. — безапелляционно проговорил Павлов, забирая из рук девушки ноутбук, чтобы захлопнуть, почти как книгу, и положить на табуретку. Закатил глаза секундно.
— Нет-нет, я что-то... Надо досмотреть, — сонно проговорила зажёванно Аглая, все-таки желая поднялся и вернуть вещь, но Евгений не поленился проделать нехитрые манипуляции и во второй раз, заставляя опуститься. С нажимом на несколько секунд задержал ладони на плечах, глядя в осовелые глаза.
— Спи.
Шигалева зевнула, пряча зевок в ладони. Почти что приказ был воспринят и встречен усталым организмом более, чем положительно, несмотря на явное нежелание мозга, что знал о незаконченных делах. Только потом прокрутящий мысль, а зачем мужчина вообще зашёл, если не забудется к утру.
— Вы тоже. Тоже надо. — пробубнила на грани нечленораздельного Аглая, чувствуя, как постепенно легко становится, как при падении в бездонную пропасть. Он кивнул, пусть она и не заметила, картинку пустота вязкая сменила, деготная. И тяжёлый вес сна стал более приятным и уже не таким давящим.
Проснувшись, Аглая тут же потянулась к телефону, чтобы с ужасом обнаружить, что она заспала и голова скоро будет ее, как треснувший от зрелости арбуз. Половина одиннадцатого. И заботливо задвинутые шторы, чтобы света в комнате практически не было, только уютный полумрак, как будто темнота - друг молодежи. Но, стало быть, ей не приснился и не показался его приход? Это подтвердил и приятный запах жареного с кухни. Павлов стоял к ней спиной. Рядом лежала перемытая посуда и шипело аппетитно на сковороде масло.
Ей снилось, что у неё выпадают зубы. Точнее она сплевывает их с кровью в ладонь. Девушка с детства помнила, что ни к чему это хорошему это не снится, потому фантомное ощущение нехорошего не покидало. Она все время проводила языком по зубам и небу.
Аглая поправила на себе вещи, одергивая задравшуюся футболку и пригладила всклоченные и одновременно примятые после сна волосы. На кухню прошла, зацепив плечом от ватной заспанности, косяк. В глазах немного потемнело. Первое, что она увидела - наискось сбитую тумбу, что и при ней держалась на святом духе. Не сломала - уже Слава богу. Шигалева сложила руки на груди, пока мужчина не обернулся, а сделал он это почти сразу, заметив ее присутствие на уровне чутья.
— Это чего? — произнесла Шигалева, обрисовывая комнату, но сама прошла к окну, чтобы захлопнуть форточку. И без того прохладно было.
— И тебе утра. — собеседник не выглядел, в отличие от неё, нисколечко помято.
— Замечу, что не доброго.
— Согласен. — кивнул головой Павлов, решая отойти от темы и сказал, — Я решил завтрак приготовить. Яичницу нашёл самым простым вариантом... — ну, и, потому что кроме яиц в холодильнике не представилось найти ничего такого, что хоть издали могло напоминать съедобное.
— Я про тумбочку, — специально уточнила Аглая, благодарно глядя на мужчину. Есть хотелось неимоверно. Но благодарить словесно при этом - совсем нет. Она взяла нож, у неё всегда пригорало, да и лопаточки замасленной из дерева, совдеповской, не было.
— Я сломал, я и починю - мужик, руки есть, — флегматично пожал плечами Евгений, выключая чайник и ориентируясь почти, как в своём времени, ибо он уже был у себя дома. Она посмотрела снизу вверх. Верила, будто снова в Щукинском на «открытых дверях». Это, наверное, в нем ее и привлекало, прямолинейность и вспышка, что могла произойти по щелчку пальцев за секунду, с флегматикой и ровной самоуверенности, граничащей с вальяжностью. — У тебя мышь в холодильнике повесилась, — констатировал Евгений, пока Шигалева раскладывала яичницу по тарелкам. Почти как в детстве. Соль рассыпала на доске, предварительно дорезав оставшиеся помидоры. Сразу изошли соком.
— Деревянные.
— А вы возьми ее, да пожарь. При вас лучше что ли было? — в ответ Аглая не спешила огрызаться, терпеливо ожидая, а-то могли и без еды оставить, но прозвучало это подобно ненужной обороне от выдуманных нападок, воспринимая, как тычок, — Вас дома небось не бывает, по долгу службы-то...
— Горько, да на правду не обижаются, — было непривычно слышать то, что Павлов соглашается. По наблюдениям, а Аглая была внимательной и заметить, и проследить не сложно, что это ему было несвойственно. Скорее упёртость до последнего и даже если и не прав, то делать вид обратного до последнего, с такой уверенностью, что невольно начнешь сомневаться. Как БТР. А тут так легко согласился. Они гремели вилками по тарелкам.
— Знаете, я вас тут одного оставлять... — «боюсь». — Не хочу. А в магазин идти надо, тут вы правы, — ну, и как признать, что просто нужна компания? Не лучшая идея тащить человека из прошлого на улицу все же, все совершенно отлично от того времени, что было раньше и, так подумать, чем меньше знает, чем гораздо лучше, но что-то подсказывало, что если она не оговорит сама, то он легко и непринуждённо увяжется. Не из любопытства, а из закостенелой привычки все знать. Он же не разгромит квартиру и чего не надо закономерно не найдёт, потому что этого «чего не надо» банально нет, но... Это сравнимо, как научить иностранца мату или же чему-то полезному, такого контекста. Возможность узнать человека получше при равных, хорошо, почти равных условиях, но захочет ли? Оставить при себе свои замашки, он даже дистанцию по обращению-то не сокращал. Что-то подсказывало, что просто совсем не будет.
— Что ты этим хочешь сказать? — вопрос был риторическим. «Что надо снять и показать» фыркнула поо себя Шигалева.
— Сходить вместе будет безопаснее и полезнее, — сказала Шигалева, — ежели мы останемся тут и будем ждать, пока к нам придёт старая с косой и табличкой: умерли от голода. Не партизаны, хотя тоже почётно, — она усмехнулась собственным мыслям, а потом посмотрела в светлые глаза мужчины.
— Мне нравится, посмотрю заодно, что тут и как, — сразу нашёл по зову должности пользу для дела, будучи готовым ко всему, коли жизнь абсурд недоступный уму. Да что такое ее опасность, если подумать, будто могла себе представить что-то издали похожее на то, что пришлось пережить ему. Закрытые городки и неизвестные, хуже перевала Дятлова, версии об обезображенных телах... Сибирь Сибирью, занесло раз, по специальности, не особист, но предпочёл это не вспоминать. Боишься того, о чем не знаешь, что не испытывал, как война... Не все ему сидеть на месте ровно приходилось.
— С одной оговоркой: без лишних вопросов, — сразу обозначила Шигалева. Условием назвать - лишь на зацепку нарваться, а она не питала желания.
Ей одеться было делом пяти минут, чтобы на автомате накинуть старую кожаную куртку, да пыль с зеркала стереть, чтобы подсохшей тушью сделать стрелки кистью из-под подводки. Кончилась, а руки не доходили купить новую. Да и цены кусались из-за того, что произошло поднятие во времена коронавируса, ещё и компенсацию институту пришлось платить за сломанное оборудование. Не ломала, а припрягли. Потому что на кого можно положиться, на том, как правило, можно было и покататься. Везёт не тому, кто везёт, а тому, кто на ком-то едет. Даже обидно было.
Павлов выглядел, напротив, - дорого и богато, одетый по-классике. Он поправил волосы, перекидывая пшеничные пряди челки на правый бок. Будто сливки интеллигенции, не хватает только старомодного дипломата, нежели нашедшая отражение богема питерского общества девяностых... Сразу вспомнился отвратный недавний фильм. У неё даже друга киноведа не было, несмотря на то, что расходится на подобные мероприятия она любила. Но чаще не позволяли время и деньги.
— Ничего не обещаю. — пожал плечами флегматично мужчина с насмешкой, с напускаемы пренебрежением поправляя рукава пиджака, с педантизмом выдёргивая белые рукава рубашки.