– Оставь, где взял, – сказала она.
– Но ба…
Мальчик насупился, держа в руках позеленевшую от времени монету. Она была куда толще обычных и приятно лежала в руке. Хотя и была довольно грязной. И руки мальчика теперь тоже чистотой не отличались. Но монета ему так понравилась, было в ней что-то.
– Не ты положил, не тебе и забирать, – философски заметила бабушка.
Она прощалась с родителями, что смотрели на нее выцветшими глазами с памятника. Гравировка на камне обтерлась, а могилу закидало листвой. Точно их специально кто накидывал.
И если листья они с бабушкой каждый раз вычищали, то обновлять надписи она не торопилось. Но сегодня и листья не тронула. Как учуяла что.
– На днях придем, – пообещала она и посмотрела по сторонам.
Мальчик стоял с серьезным видом, глядя на монету в ладони. Он слышал бабушкин шепот, эхом отражающийся от могилы, и скосил на нее глаза. Бабуля крестилась, едва шевеля губами.
Его каждый раз это пугало. Вот и сейчас мороз по коже пробежал. Не нравилось ему, когда она вот так шепчет, глядя в никуда. А может именно что куда-то…
В такие моменты он морщился от того что воздух дрожит, а по лицу гуляет сквозняк. Будто вы забыли закрыть дверь в плохую погоду…
И вот мысли про «дверь» его больше всего и пугали. Он сам не знал, откуда они у него. Но про дверь, между «тут» и «там» каждый раз вспоминал, стоило им прийти на кладбище.
А еще про «них». Мальчик пока еще не придумал другого названия. «Они» всегда были здесь. Стояли в тени, колыхаясь на ветру, таращили на них пустые глазища. И разглядеть их можно было разве что вскользь. Потому как, если вы поворачивали голову, да приглядывались – то казалось, что там и вовсе никого нет.
Но они были.
Зашелестел ветер в прошлогодней листве, подбираясь ближе и мальчик сунул монету в карман.
– Пошли, – сказала бабуля.
Даже прощаться его не заставила. Неловко ему было это делать. Не умел он еще с мертвыми говорить. С живыми то порой неловко выходило, а тут и вовсе…
Бабуля посмотрела на него рассеянно, точно возвращалась издалека. Порой в ее взгляде и вовсе не было узнавания. И тогда ему хотелось крикнуть: «это я, ба, твой внучек!», но он никогда так не делал.
Домой шли через лес. Бабуля не любила шоссе, говоря, что там смерть носится. Но обычно там носились мотоциклисты, которых дед отчего-то называл байкерами. Но ни одной байки о них, он так и не услышал.
***
И вот мы вышли в деревню и встали, глядя на серые крыши домов на равнине. Бабуля нахмурилась, потому как утро выдалось солнечным – а к мертвым ходят по утрам – сейчас же небо затянуло тучами. Они громко бурлили, жаля землю молниями. От реки полз густой и плотный туман, точно большое насекомое на маленьких ножках.
Но главное… главное, что кругом куда ни посмотри стояли мертвые…
И много их было. Бывшие фермеры, да рабочие… Они колыхались на ветру, стоя по среди сгнивших черных полей. Дюжина сидела на дереве как вороны. У этих даже кожи на лице не осталось – одни черепа в рубахах. И я понял, что это висельники.
Волосы на моей голове встали дыбом, как у кошки, а бабуля перекрестилась.
– Ты что, монету взял? – спросила она строго, но без злобы.
Но я все равно разревелся.
Она схватила меня за руку и потащила назад. Отчего я заверещал еще громче. Не хотел я опять на кладбище. Как знал, что там.
– Не смотри, – предупредила она.
Как же.
Мою голову точно помимо воли выворачивало. И когда глаза находили пустые глазницы взглядом, мертвецы хрипло вздыхали. Будто вдохнуть пытались. Черные провалы на месте глаз вспыхивали алым пламенем. А у меня в голове что-то щелкало, как нити рвались. И чувствовал, что упаду сейчас. Ноги то уже заплетались.
Тут бабушка дала мне затрещину.
– Сказала, не смотри, – буркнула она на ходу, – высосут же!
Да как мне руку сожмет. Я аж в лице от боли переменился. Но смотреть перестал.
Бабуля побежала, тяжело дыша – не в ее возрасте бегать было – и я поскакал следом, запинаясь на каждом шагу. А еще у меня сопли из носа текли.
Кладбище же будто с нами играло. И если бы могилка родни была там, где обычно, то мы бы уже ее пять раз оббежать смогли. Но ее не было. Как и места где монету взял.
А тут еще и темнеть стало, как назло. Да так резко, точно мы в пещеру спустились.
– Вот значит как, – сказала бабуля и остановилась.
И я стою, отдышаться пытаюсь.
– А ну-ка брось, – сказала она, уперев руки в бока.
Я руку в карман запустил и вскрикнул. Меня как ужалил кто!
Но нет – вытащил, смотрю – все та же монета в руке. Обычная с виду. Разве что ледяная.
Кидаю, а она к ладони прилипла гадина.
Тут и началось все это. За спиной заскрипело, зашуршало. Лезет будто кто сквозь кусты. Большой и страшный. Трещат ветки, трава ломается под ногами, потому как замерзла вся. И все кругом замерзло. Даже сопли в носу.
А я дурак взял, да голову повернул.
– Что сказала? – прилетело мне по шее, – не смотри! Глаза закрой, а монету брось.
Ну я и правда глаза закрыл. И дохнуло так на меня вонью с той стороны. Даже у деда изо рта лучше пахнет.
– Не могу… – захныкал я, – прилипла.
Повернулся к ней и глаза открыл. Бабуля зыркнула на меня, крестик с груди сняла, да как заедет мне по руке. У меня аж в глазах потемнело. Думал рука отвалится.
Но отвалилась только монета. Точно присоска отстала: с таким звуком и упала в траву.
А бабуля знай шепчет что-то, да крестится.
Я же стою, забыл, как дышать. Слышу, как лед хрустит за спиной. Все ближе и ближе. И страшно так!
А голову мою, точно кто разворачивает против воли. Ну я краем глаза назад то и посмотрел. Посмотрел и заскулил…
Потому как большое оно было и черное. Прямо над нашими головами склонилось… и ждет будто.
Чего?
Мы к тому моменту и вовсе в темноте остались. Разве что вокруг бабули пятачок света горит. Точно она со свечей стоит. Но я-то видел, что никакой свечи у нее нет. Откуда?
На щеку мне мазутом капнуло сверху. Ну я штаны и обмочил. А бабуля зашептала еще быстрее, громче, точно поняла, что иначе сожрут нас.
За спиной пронесся стон, и зависшая над нами чернота начала опускаться…
Я закричал и присел, прикрыв голову руками. И в этот момент облака разошлись. Небо вспыхнуло как заря и обвалилось. Полыхнул, упавший на землю огонь, покачнулось кладбище под ногами, а лед зашипел от жара. Повалил пар, и темнота отскочила, ей богу, как живая. Но осталась ждать у могил. Точно слишком уж мы аппетитными были с бабушкой. Хотя ба и говорила постоянно, что во мне только кожа да кости. И ем я плохо. Не выросту совсем. Ну я и не вырос.
Когда туман рассеялся, я охнул, прикрыв руками глаза. Но сияние быстро потухло.
Сложив за спиной крылья, передо мной стоял человек в белых одеждах. Свет волнами сбегал на землю, мягко пульсируя. И когда он долетал до тьмы, между ними проскакивали искры. А тьма злобно шипела.
Сразу стало теплей и спокойней на душе. И мы с бабушкой машинально сделали шаг вперед, точно к огню жались. А жаться было от чего.
У человека этого было строгое лицо и тяжелый взгляд. Даже тяжелей, чем у бабули, когда она злится. А еще была в нем какая-то печаль. Или грусть.
И тогда я тоже загрустил, глядя в эти большие красивые глаза.
Человек поймал мой взгляд и улыбнулся. Точнее мне показалось, что улыбнулся. На его лице и мускул не дрогнул.
Он поднял руку, указывая куда-то. И бабуля кивнула.
Схватила меня да потащила туда. Даже спасибо сказать не дала. Хотя я мало что мог тогда сказать.
И все же я знал, что он мне кивнул. Опять же мысленно.
Но прежде чем сбежать, я увидел, как упавшая под ноги монета обернулась змеей. Она открыла клыкастую пасть, решив укусить меня напоследок. И укусила бы, да взяла и сгорела в ударившей об землю молнии. Чтобы было так быстро, прям как «пшик!».
***
С кладбища мы выскочили как олимпийцы: потные, раскрасневшиеся, и тяжело дыша. Бабуля даже хрипела. У нее бронхит все-таки. Думал тут и упадет.
Но нет. В руки себя взяла, собралась при виде идущих с венками людей впереди. Потому как манеры превыше всего.
А я хотел обернуться украдкой, да мне по шее дали.
Домой шли молча. Я смотрел на поля кругом: зеленые и большие как море. И как на море, по траве бежали волны. Пахло цветами и водой от реки. Носились пчелы, деловито жужжа, а я, не переставая, думал о чем-то. При этом сам не понимая, о чем. Пока наконец не взглянул на небо. Увидел солнце и рассмеялся. Льющийся с неба свет был мне уже знаком. Он мягко пульсировал и давил на кожу, согревая меня после холодного кладбища.
И в его лучах все казалось четче и полней. Никогда прежде не видел я такой зеленой травы на полях, такого глубокого чистого неба над головой. А когда увидел белоснежные облака из глаз брызнули слезы. Такими яркими они были.
И кажется я что-то понял в тот миг. Точно со мной поделились каким-то секретом. Только вот слов для того чтобы его описать я знал. И вряд ли вряд ли когда узнаю.
И с бабулей тоже поделились. Я понял это по лицу, когда посмотрел на неё. Она шла и улыбалась. А улыбалась она не часто.
***
Историю эту ба никому не рассказывала. И мне запретила. Поэтому я и молчу. Но когда научился грамоте тут же ее записал. Бабуля взглянула в тетрадь, хмыкнула и сказала: «бумага стерпит все».
А затем вдруг нашла кучу ошибок. Чего я конечно не ожидал. Но я-то видел, что история ей понравилась.
Спасибо, что дочитали рассказ! Если понравилось, ставьте лайк и подписывайтесь на канал. Будут и другие рассказы)
Другие мистические истории: