Однажды, Вильям, наш, Шекспир,
Потрясши весь загробный мир,
Ошеломив небесный, строгий клир,
Роскошнейший затеял пир!
Взяв на себя издержки, этот сир,
Созвал апологетов звучных лир.
Всех тех, кто чей-нибудь кумир,
Увы, давно покинувших сей бренный мир.
Из райских кущ и жаркой преисподней,
Согласно прихоти господней,
Кто в шёлке и парче, а кто в исподнем,
Кто мучим жаждой, ну, а кто голодный.
Кто полон тяжких дум, кто беззаботный,
Кто спал среди цветов, довольный,
Кто, выползши из адской подворотни,
Явились все, послушный и крамольный.
Десятки, сотни типажей!
Асессоров, наложниц и пажей,
Амбассадоров, белошвеек и врачей,
Плутов и царственных мужей.
Развратных жизнелюбов и ханжей,
На плахе кончивших и палачей.
Но, волею судьбы, пополнивших "музей",
Непреходящей славы средь людей.
Там бонзы были и миллионеры,
Простолюдины, сэры, пэры, мэры.
Встречались отставные офицеры.
И дуэлянты и терпимости примеры,
Нарциссы, себя боготворящие без меры,
Негоцианты, игроки, гетеры,
Диктаторы и флибустьеры,
Цари и революсьонэры!
Кто жизнь свою закончил рано,
Или, напротив, дожил до безумья и тумана.
Кто в поединке, от смертельной раны,
А кто в маразме и объятиях дивана.
Моря все исходил, объехал страны,
Кто был задумчивым и странным,
Кто был смешным и буйным постоянно,
Кто выжил, иль погиб на поле бранном.
Но, прежде чем они почили в бозе,
Забронзовев в величественной позе,
Свой путь пройдя, не важно, в неге иль в морозе,
Оставили следы в поэзии и прозе...
И вот, час пиршества настал!
Оставив, всяк из них, свой пьедестал,
Друг подле друга встал,
Чины и титулы забыв: кто господин, а кто вассал.
Держались попросту, нисколько не чинясь,
Не брезгуя, без суеты, не торопясь.
Шутя и балагуря, весело смеясь,
И гаер площадной, и атташе, и поп, и князь.
Здесь каждый снедь нашёл по вкусу,
Питьём не обходя брадЫ и Усы.
Лихие спаги в соус пачкали бурнусы,
Ни на войне, ни за столом они не трусы!
Бальзак, к примеру, поглощал коньяк,
А Лев Толстой пил зверобоевый настой.
Был Маяковский голоден чертовски,
И отбивные трескал, скинувши пиджак.
Хемингуэй вкушал тушёных карасей,
Ильф и Петров руками ели плов,
И плутовато улыбаясь пил Массандру,
Кудесник рифмы - Пушкин Александр.
А Навои, который звался Алишер,
С шампанским то и дело поднимал фужер,
Тост поднимая в четь Цветаевой Марины,
Тем временем жующей мандарины.
А Руставели смачно ел тефтели,
Артюр РэмбО испачкал мюслями жабо,
Сафо, дивилась мягкой карамели,
Пирожному безе и эскимо.
Морис Дрюон с усладой пил крюшон,
Марк Твен котлетой заедал портвейн.
Платон, философ, потому пил самогон,
Ну, а Майн Рид, насытился и спит.
Ахматова, наевшись абрикосов,
Дымит дешёвой пахитосой.
Жюль Верн же к драникам прирос,
А Блок пытается разбить кокос.
Иван Крылов, глазами всё был съесть готов,
А сыну и отцу Дюма по нраву шаурма.
Варёных раков с аппетитом ел Булгаков,
А Фету полюбилась бастурма.
Пожалуй, я остановлюсь на этом месте,
Всех званых на пирушку мне не перечесть.
Скажу, воздав Шекспировому пиру честь:
Там таки было что попить-поесть.
Пир удался, действительно, горой!
И места было мало вечеринке той!
Плясал "Комаринскую" Новиков-Прибой,
А Мамин-Сибиряк притопывал ногой...
Писал сии я патетические бредни,
С утра и, в аккурат, аж до обедни.
В трудах, табак скурил последний!
Но, это не сегодня было, а намедни.
16.06.2021.
*картинка из сети