О, сколько великих имён оставил нам век XIX! Со скольких портретов в классах литературы каждой российской школы смотрят на нас признанные классики, творившие в те времена...
В России даже люди, равнодушные к поэзии, с лёгкостью назовут с десяток фамилий великих мастеров слова.
А меж тем, даже те, кто поэзию любит всей душой, скорее всего, ошибутся с ответом на вопрос: кто был главной звездой конца XIX века, чьи книги выходили огромными тиражами и раскупались преданными поклонниками?
Конечно это был....
Семён Яковлевич Надсон!
Трагичное начало
Семён Надсон (с ударением на первый слог) родился 26 декабря (14-го по юлианскому календарю) 1862 года в Санкт-Петербурге. Его отец, Яков Семёнович Надсон, был народным советником, мать, Антонина Степановна Мамонтова, происходила из дворянского рода Мамонтовых.
Яков Семёнович был, по совместительству, хорошим музыкантом. Но он умер от психического расстройства, когда его сыну Семёну было всего два года.
Антонина Степановна вместе с двумя детьми (Семёном и Анной, которая была младше брата на полтора года) жила Киеве. Была экономкой и учительницей, собственным трудом содержала себя и детей.
Когда Надсону было семь лет, семья вернулась в Петербург и поселилась у брата матери, Диодора Степановича Мамонтова. В Петербурге Семён поступил в подготовительный класс Первой классической гимназии.
Антонина Степановна снова вышла замуж, будучи уже больна чахоткой. Её вторым мужем стал Николай Гаврилович Фомин, управляющий Киевским отделением Российского общества страхования и транспортирования кладей. Вместе они уехали в Киев. Брак их был сложным. После очередной семейной сцены Николай Гаврилович в припадке умопомешательства повесился.
Антонина Степановна осталась без средств к существованию, но другой её брат, Илья Степанович Мамонтов, вызвал её обратно в Петербург.
В 1872 году Надсона отдают пансионером во 2-ю военную гимназию, а его сестру — в Николаевский институт. А весной 1873 года их мать, Антонина Степановна, умирает от чахотки. В 31 год.
Надсон оказался на попечении Ильи Степановича Мамонтова, а его сестра Аня - на попечении Диодора Степановича Мамонтова.
Родные брат и сестра росли врозь и виделись редко.
"Тяжелое детство мне пало на долю:
Из прихоти взятый чужою семьей,
По темным углам я наплакался вволю,
Изведав всю тяжесть подачки людской.
Меня окружало довольство; лишений
Не знал я, — зато и любви я не знал,
И в тихие ночи тревожных молений
Никто над кроваткой моей не шептал.
Я рос одиноко… я рос позабытым,
Пугливым ребенком, — угрюмый, больной,
С умом, не по-детски печалью развитым,
И с чуткой, болезненно-чуткой душой…
И стали слетать ко мне светлые грезы,
И стали мне дивные речи шептать,
И детские слезы, безвинные слезы,
С ресниц моих тихо крылами свевать!..
........."
Семён Яковлевич Надсон, отрывок из стихотворения "Мать".
С товарищами по военной гимназии у Семёна отношения тоже складывались не очень хорошо.
"С одной стороны, меня не любили в корпусе, так как я чувствовал себя развитее товарищей, чего не мог им не показать из болезненно-развитого самолюбия, с другой — мне тоже жилось неважно и у дяди, хотя он и тётка по-своему меня очень любили и только из врождённой сдержанности не хотели обнаруживать своих чувств, а я привык ко всеобщему поклонению. Холодность между мной и семейством дяди прогрессивно увеличивалась, в особенности в последние годы моего пребывания в гимназии, когда мои идеалы и взгляды стали резко отталкивать меня от военной службы, в которую прочил меня дядя. Думаю, что эта служба главным образом и съела моё здоровье".
Надсон учился прекрасно, долгое время был вторым учеником в гимназии. Однако учёба ему наскучила, и к старшим классам он стал, по его собственному признанию, ужаснейшим лентяем. Уроки готовил только для "больших оказий" и целыми днями сидел за стихами.
Однако, однообразие гимназических будней скрашивала горячая любовь мальчика к Наталье Михайловне Дешевовой, сестре товарища по гимназии. Её он помнил до конца жизни, и некоторые свои стихотворения посвятил именно Наталье («Да, это было всё», «Два горя», «За что?»).
"[Года прошли,- но я не в силах оторвать
Души моей больной от старины заветной!
Угасший, бедный друг, где мне тебя искать?
Как снова услыхать твой голос мне приветный?
Ведь я люблю еще, ведь я, как прежде, твой!
Откликнись, отзовись… томиться нету силы,-
Откликнись, отзовись, иль пусть и надо мной
Опустится плита зияющей могилы.
От тяжких дум моя пылает голова,
От скорби рвут мне грудь свинцовые рыданья…
Кому их высказать?.. Как жалки вы, слова,
Как ты безжалостна, змея воспоминанья!]"
Отрывок из стихотворения "Да, это было всё".
Окончив курс в 1879 году, по настоянию своего опекуна Ильи Степановича Мамонтова Надсон поступает в Павловское военное училище.
Вскоре на учении он простудился, и врачи сказали, что началась чахотка. За казенный счёт Надсона отправили в Тифлис (Тбилиси), там он провёл год, написав за это время много стихотворений.
В 1880 году Семён Яковлевич вернулся в училище, но оно было ему не по душе.
"Военная служба противна, офицером хорошим я никогда не буду, моя горячность и неумение себя сдержать приведут меня под суд, заниматься хорошо я тоже не могу: стоит ли тратить время и силы на изучение науки убивать людей! А ведь эти силы и способности могли бы развиться и принести пользу!
…...
Собственно, мечты мои — университет или консерватория. Способностей у меня хватит, в охоте тоже нет недостатка. Но в университет нужно готовиться, а на это опять-таки необходимы деньги, а в консерваторию я могу поступить и так. С удовольствием пошёл бы даже на музыкальное отделение театрального училища, тем более, что туда можно попасть на казённый счет. Одним словом, куда угодно — но не в военную службу! Она мне невыносимо противна и идёт совершенно в разлад с моим характером и способностями".
Путь поэта
Уже в первом классе Семён мечтал стать писателем и писал рассказы. Их героем был некий благородный Ваня. Во втором классе, подражая старшему двоюродному брату, начал писать стихи. В пятом классе в первый раз показал своё стихотворение "Сон Иоанна Грозного" учителю. Тот оценил образность языка, "вымысел и мысль", но некоторые стихи счёл стилистически неудобными.
В 1878 году Надсон отнёс своё стихотворение «На заре» в журнал Н. П. Вагнера «Свет». Оно было принято
"..........
Кое-где, мерцая бледными лучами,
Звёздочки-шалуньи в небесах горят.
Лес, облитый светом, не дрогнет ветвями,
И в вечерней неге мирно нивы спят.
Только ты не знаешь неги и покоя,
10 Грудь моя больная, полная тоской.
Что ж тебя волнует? Грустное ль былое,
Иль надежд разбитых безотрадный рой?
.........."
Отрывок из стихотворения "На заре".
В следующем году в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась первая рецензия на творчество Надсона. В ней, в частности, хвалили его стихотворение «Христианка». А в 1879 году Надсон прочитал на концерте в гимназии своё стихотворение «Иуда». Оно имело большой успех, и его напечатали в «Мысли» Оболенского. Затем Надсон стал печататься в «Слове».
Важное событие в литературной жизни Семёна Яковлевича произошло в 1882 году, когда поэт Алексей Николаевич Плещеев пригласил его в лучший демократический журнал того времени «Отечественные записки», где Надсон дебютировал "Тремя стихотворениями".
Плещеев всячески помогал молодому поэту, за что Надсон считал его своим "литературным крёстным отцом".
Стихи, напечатанные в «Отечественных записках», привлекли внимание любителей поэзии, и вот уже лучшие журналы печатают стихотворения Семёна Яковлевича, а его имя приобретает известность.
В том же 1882 году Надсон окончил училище и был выпущен подпоручиком в Каспийский полк, стоявший в Кронштадте. Один из его приятелей так описывает тогдашнюю жизнь Семёна Яковлевича:
"Поэт жил с товарищем по полку в двух комнатах в Козельском переулке довольно бедно и разбросанно, жизнью богемы, причём вечно у него кто-нибудь сидел, шли шумные разговоры, споры, раздавались звон гитары и звуки скрипки. С. Я. одарён был замечательными музыкальными способностями. В Кронштадте, как и всюду, куда забрасывала С. Я. судьба, он сейчас же становился центром кружка, собирал начинающих поэтов, пробующих писателей, любителей драматического и всяких других искусств. И кронштадтские непризнанные таланты находили у С. Я. самый тёплый привет, образовалось даже из местных элементов несколько юмористическое „Общество редьки“. Здесь, вокруг стола, установленного нехитрыми питиями и закусками, с редькой во главе, кронштадтская богема развлекалась поэзией и музыкой, горячими разговорами и просто шалостями, свойственными подпоручичьему возрасту".
Нездоровье, заграница и стихи, стихи, стихи...
В 1883 году, летом, Надсон слёг в постель. На ноге у него открылась туберкулёзная фистула. В маленькой комнатке в Петербурге, выходившей на пыльный и душный двор, поэт пролежал всё лето. Условия были неблагоприятные, что сказалось на и так пошатнувшемся здоровье Надсона.
Зиму 1883—1884 года поэт ещё провёл в Кронштадте, по-прежнему наезжая в Петербург. А его состояние ухудшалось. При этом он печатался в журналах, а в «Отечественных записках» выходили его рецензии на сборники других поэтов.
Надсон всю зиму пытался добиться освобождения от военной службы, подыскивая себе подходящее занятие, которое позволило бы ему существовать. Он решил стать народным учителем, подготовился к экзамену и сдал его удовлетворительно. Однако, учительствовать не пришлось.
Павел Александрович Гайдебуров (русский общественный деятель и революционер-демократ, либеральный народник, также журналист, литератор и издатель) предложил ему быть секретарём в редакции «Недели». Надсон согласился с радостью, так как мечтал быть ближе к литературному миру.
Хотя первую половину лета 1884 года поэт провёл на даче Алексея Плещеева, здоровье его продолжало ухудшаться. В июле он переехал в Петербург и принялся за работу в редакции. Однако, уже через несколько месяцев болезнь груди усугубилась до такой степени, что по совету врачей друзья Надсона решили отправить его заграницу.
Сначала в Висбаден, потом - в Ниццу.
Для этой цели литературный фонд выделил 500 рублей. Летом 1885 года они были возвращены Фонду. На это поэт потратил всю чистую прибыль с продажи первого издания своих стихов.
Сопровождать Надсона вызвалась Мария Валентиновна Ватсон, поэтесса и переводчица, автор книг и статей о писателях.
Она вспоминала:
"Несколько недель перед его отъездом за границу комнатка больного буквально осаждалась многочисленными посетителями, желавшими выразить ему своё участие и симпатию. Кроме литературной молодёжи и дам, здесь можно было встретить и самых почтенных деятелей печати".
В Ницце Надсону сделали операцию, не особенно удачную. Через пару недель пришлось делать вторую. Два месяца поэт пролежал в постели, и врачи полагали, что зиму ему не пережить. Но в конце января 1885 года Семён Яковлевич пошёл на поправку, и тут же принялся за работу. Большинство его заграничных стихотворений были написаны именно в тот период.
В марте 1885 года вышел единственный прижизненный сборник стихотворений поэта, который принёс ему большую славу.
Но вслед за этим здоровье Надсона снова ухудшилось, и в июне 1885 он приехал в Берн. Снова две мучительные операции (туберкулёзной фистулы ноги). Тщетно. Как и тёплый климат.
Летом 1885 года друзья решают отвезти поэта обратно в Россию.
Вернувшись в Петербург, Надсон затем переезжает в деревню в Подольской губернии. Он пишет сестре:
"О себе мне нечего писать. Здоровье моё так же, пишу я мало, событий у нас никаких не происходит. Могу только сообщить, что второе издание моих стихов разошлось уже всё, и что третье напечатано и на днях выйдет в свет. Какая-то барыня написала на мои слова «Я вновь один» романс, который переведён по-французски, а г. Фидлер перевёл некоторые мои стихи по-немецки и напечатал их в газете «Herold». Есть у меня ещё слабая надежда получить академическую премию за мою книгу, но сбудется ли она или нет — писано вилами на воде, и, во всяком случае, это дело далеко: премию присуждают только в октябре. Книгу я уже представил в академию… О моих планах на будущее, насколько такой больной человек, как я, может их иметь, пока не могу сообщить ничего положительного — чувствую только, что деревня, несмотря на всю её прелесть, мне очень надоела. По всей вероятности, я поселюсь или в Киеве, или в Москве, или в Питере, смотря по тому, где найду постоянную литературную работу".
Как только открылся проезд из деревни, в апреле 1886 года, Семён Яковлевич уехал в Киев. Там он получил работу в газете "Заря", где писал критические фельетоны о текущей литературе и журналистике, и устроил вечер в пользу Литературного Фонда, который имел огромный успех. Сам он на этом вечере прочёл несколько своих стихотворений.
Аплодисменты не смолкали.
Молодёжь, после овации, на руках вынесла своего кумира на эстраду.
Но здоровье поэта ухудшилось. Некоторое время он снова провёл в деревне. Болезнь продолжала развиваться. Консилиум врачей решил, что поэту нужно ехать в Грис (ныне квартал города Больцано), но тот сказал своим близким, что за границу не поедет ни за что, потому что хочет умереть в России.
Решено было отправиться в Ялту.
Триумф, травля, клевета
В Ялте поэт получит радостное известие - его книга была удостоена Пушкинской премии Академии наук.
Вскоре после этого в сторону Надсона начались нападки русского театрального и литературного критика, публициста, поэта-сатирика и драматурга Виктора Петровича Буренина.
Буренин не щадил тяжело больного поэта, видимо, мстил за то, что Надсон задел его в одном из критических фельетонов в "Заре". Глумился он и над тем, что свою книгу Семён Яковлевич посвятил той самой Наталье Михайловне Дешевовой, сестре своего товарища по гимназии.
Дошло до того, что Буренин обвинил умирающего поэта в том, что он:
"...паразит, представляющийся больным, калекой, умирающим, чтобы жить на счёт частной благотворительности".
Узнав об этой клевете, Надсон собрался ехать в Петербург, чтобы устроить суд чести, но друзья ему не позволили. Впоследствии писатель, журналист, редактор и общественный деятель Владимир Галактионович Короленко в своём письме напишет:
"Того, что проделал Буренин над умирающим Надсоном, не было ни разу во всей русской печати. Никто, в своё время читавший эти статьи, не может ни забыть, ни простить их."
Семён Яковлевич Надсон умер 31 января (19-го - по юлианскому календарю) 1887 года, прожив всего 24 года.
Его тело перевезли в Петербург. Когда пароход "Пушкин", на котором везли гроб, прибыл в Одессу, его встретила толпа молодёжи. Были там и сотрудники газет. На вокзале в Петербурге толпа также состояла в основном из молодёжи, но было и много литераторов.
Это потом его поэзию дискредитируют, называя его "нытиком". И даже Валерий Яковлевич Брюсов, начавший свой творческий путь под влиянием Надсона, в 1908 году напишет:
"Невыработанный и пёстрый язык, шаблонные эпитеты, скудный выбор образов, вялость и растянутость речи — вот характерные черты надсоновской поэзии, делающие её безнадёжно отжившей".
А Владимир Владимирович Маяковский упомянет погибшего юным поэта так:
"Чересчур страна моя поэтами нища.
Между нами — вот беда — позатесался Надсон
Мы попросим, чтоб его куда-нибудь на Ща!"
А тогда молодёжь знала его стихи наизусть, и в каждом альбоме учащихся, сборнике, в каждой хрестоматии его стихи занимали почётное место. Долгие годы его стихи часто декламировали со сцены, о нем писали, его памяти поэты посвящали стихотворения. Сборник Надсона до 1917 года переиздали ещё 29 раз (последний тираж огромный по тем временам - 10 000 экземпляров).
И в том феврале, на следующий день после прибытия гроба в Петербург, молодёжь несла его на руках до Волкова кладбища.
Там, в нескольких шагах от могил Добролюбова и Белинского, на Литературных мостках, находится могила Семёна Яковлевича Надсона. Бронзовый бюст во время блокадных артобстрелов в нескольких местах был пробит мелкими осколками навылет.
"День что-то хмурится... Над пасмурной землею
Повисли облака туманною грядою,
Но в чутком воздухе царят теплынь и тишь:
Не колыхнется лист черемухи душистой,
Не вздрогнет озеро струею серебристой,
Не прошуршит над ним береговой камыш.
[И в сердце та же тишь: ни скорби,
ни сомненья,—
Жизнь точно замерла в измученной груди,
И ангел тихих снов и светлого забвенья
Мне шепчет голосом любви и примиренья:
«Не рвись, дитя, вперед — не лучше впереди!»
Мне сладко дремлется... Как люльку колыхает
Волна кристальная отплывший мой челнок...
Я уронил весло... Грудь тихо отдыхает...
И слышу я, как рябь за рябью набегает,
Как черный шмель, жужжа, садится на цветок.]"
"День что-то хмурится", 1880 год.
"В 1884 году начал умирать. Затем — честь имею кланяться. Благодарю за честь!".
Любовный треугольник, поэзия и проза жизни: самая умная красавица Москвы Екатерина Бальмонт.
Женщина, которая "оживляла" наших литературных героев.
Как юный Фёдор Шаляпин из-за гимназистки на рапирах дрался.
Шахтёрка, труженица, политзаключённая: сильные женщины и их истории в картинах Николая Касаткина.
Источник: Википедия; Викитека: Автобиография (Надсон).
