Вечер стремительно переходил в ночь, а Люды так и не было видно. И никто ее не хватился. Когда половина компании разошлась по палаткам спать, ему стало не по себе. Все-таки они в лесу, до города, да и вообще до ближайшего жилья не меньше нескольких часов пешком. Что взбрело в голову женщине, куда она отправилась? Лес она не знает, и легко может потеряться. Он решил обойти пару кругов вокруг их стоянки и поискать ее, а если не найдет, прокатиться по дороге — вдруг она с дуру домой пешком рванула.
Он обошел несколько кругов, и все безрезультатно. Ни шороха, ни звука в лесу — словно бы вся природа притаилась, а может расслабилась в ночной неге. Он уже почти отчаялся, и решил спуститься к пляжу, проверить на всякий случай, а уже потом рвануть в сторону выезда.
Спуск к реке был не очень удачный — невысокий, но крутой обрыв. Ступать пришлось осторожно, чтобы не оступиться и не съехать вниз. Он подумал, что Люда была пьяна, а значит вряд ли сюда полезла, и он спускается зря. Но как-то инстинктивно продолжал пробираться к воде.
Одолев обрыв и наконец-то твердо встав на песок небольшой отмели, он обомлел от открывшегося вида. Небо было чистым, и луна светила ярко, холодными бликами рассыпаясь по глади озера. Он любовался этим зрелищем: на фоне голубоватого мерцания иссиня-черными контурами выделялись заросли рогоза и камни у самой воды. Он не сразу понял, что не так в картинке — пока не услышал тихий голос, с легкой дрожью спросивший «Ваня?».
Это была Люда. Только теперь он рассмотрел, что она сидит, сжавшись, на самом большом из камней.
— Нет, Люд, это я, — ответил он на ее вопрос. Воцарилось молчание, затянувшееся как неловко долго. Женщина смотрела на него, не сводя глаз. Хотя он не мог различить выражение лица, вполне возможно, что она даже не понимала, кто именно перед ней.
— Давай пойдем назад, — сказал он, чтобы как-то прервать безмолвие. Он сделал пару шагов к Люде и протянул руку. — Я помогу тебе подняться.
Непонятно даже, насколько долго затянулся этот момент. Он стоял, вытянув руку. Она смотрела на нее, не шевелясь. Рука начала затекать, а она так и не двинулась. Уже готовый опустить руку, он лихорадочно начал соображать, что ей сказать, как уговорить, как повлиять на нее. Он видел сцену и понимал, почему она ушла. По крайней мере, ему казалось, что понимал. Но он совершенно не знал, требуется ли ей утешение, а если и требуется, не представлял, чем может утешить ее.
Вдруг она спокойно поднялась и, опершись на его руку, попыталась перескочить на соседний камень, чтобы с него уже ступить в песок. Ей почти удалось, но в последний момент она неловко поскользнулась, плюхнувшись в воду. Он с ужасом подумал, что женщина наверняка ушиблась, и рванул к воде, готовясь подхватить ее на руки.
И вдруг она засмеялась. Сначала тихонько, а потом все громче. Сидя в воде после неловкого падения, вся мокрая, она смеялась собственной неловкости. «Боже, я такая неуклюжая», — услышал он сквозь ее смех. Вздохнув с облегчением, он неуверенно улыбнулся, заразившись ее радостью.
Он снова подал ей руку, она встала. Подхватив ее за плечи, он вывел ее из воды, под продолжающийся, понемногу затихающий, ее смех. Но они не успели сделать и двух шагов в сторону подъема, как он понял, что что-то не так. Плечи ее продолжали сотрясаться, но судорожно и рывками. Он инстинктивно развернул ее к себе лицом.
(c)
Это продолжение рассказа. Предыдущую часть читайте здесь.
Прочитать с самого начала можно здесь.