У последнего, съеденного в родном доме чернослива был привкус раннего сентябрьского утра. Позавчера Бирт Бейтис исполнилось восемьдесят лет. Отметили скромно, и, хотя Бирт не привыкла к скупым праздникам, она была счастлива увидеть внуков, обнять сына. В вазочке уже сгорбились семь желтых тюльпанов, Бирт удивилась, что цветы завяли так скоро. Но, возможно, что это даже к лучшему: сегодня она покинет свой дом, и цветы, должно быть, уже скорбят по ней.
– Не хватает вам еще одного, – Бирт улыбнулась тюльпанам, проводя дрожащими морщинистыми пальцами по утратившим свежесть лепесткам.
На часах было восемь пятнадцать, когда раздался раздраженный визг автомобиля. Договорились с Сэнди на восемь, теперь же сын явно злится из-за собственного опоздания. Но эти минуты задержки стали для Бирт подарком с небес.
Она спокойно сварила кофе и съела пару черносливин, посидела за столом, нежно укрытым тонким кружевом. Помнится, как Джимми ругался на эту скатерть: он всегда умудрялся ее чем-нибудь заляпать, но Бирт считала, что белая скатерть в будни – своеобразная благодарность каждому дню. Чем вторник отличался от воскресенья? Бирт хотела уравнять все дни. И в праздники, и в будни в доме Джимми и Бирт Бейтис всегда было шумно, людно и ярко.
Теперь все уже не то.
Тишина дома показалась ей какой-то торжественной. Бирт вдохнула напоследок аромат лимонной свечи, которую они когда-то привезли в качестве памятной безделушки из солнечной страны, ее название безвозвратно улетучилось из памяти Бирт. Свечку так и не зажгли: Джимми говорил, что ее надо поберечь для лучшего случая, и Бирт послушно берегла. А после смерти Джимми и повода не было.
Она уже собиралась выйти из дома, как что-то будто толкнуло ее к шкафу, заставило лихорадочно схватить свечку и спрятать в карман пальто.
Сэнди стоял у машины и громко разговаривал по телефону, он, наверное, хотел помочь ей донести сумки, но кто-то отвлек его звонком. Впрочем, Бирт не требовалась помощь, она взяла только самое необходимое… и свечку зачем-то своровала из собственного дома.
– Мам, как ты? Все в порядке? Тебе не холодно? – каким-то отрешенным голосом спрашивал сын.
– Все хорошо, не переживай, – Бирт невольно залюбовалась своим успешным красивым сыном. Вспомнилось, как они с Джимми зацеловывали его маленькие ножки. Вспомнились почему-то голубые ботинки, в которых он бегал по дому. Бирт бросила взгляд на его блестящие коричневые ботинки, один из которых так нервно жал на педаль газа.
– Из-за этих пробок я везде опаздываю. Я тебя провожу и сразу на работу. Если тебе что-то понадобится, сразу же дай знать, тебе все привезут.
– Ты привезешь? – Бирт не сводила глаз с его лица, когда он врал, его нос невольно морщился.
– Я, конечно, кто же еще, – ноздри дрогнули.
– Сэнди… – разочарованно выдохнула Бирт, бросая взгляд на виляющую дорогу.
За поворотом мелькнула церковь, завтра там будет служба, Бирт с удовольствием сходила бы туда еще раз. Церковь полыхнула краснотой кирпича и скрылась в зеркале бокового вида – попрощалась.
– Далеко это место?
– Мам, недалеко, – кожа на носу сморщилась, осталось залить ее черной краской и получится чернослив.
Мимо пронеслась улица, где раньше располагался университет, в котором учились Бирт и Джимми, а неподалеку от главного входа стояла палатка, где продавали самые вкусные в городе вафли. Теперь все уже не то: новые дома, другие люди, и палатки больше нет. Пару лет назад Бирт решила отыскать такие вафли, но нигде не нашла, попробовала испечь сама, домашние хвалили, но ей самой чего-то отчаянно не хватало. Вкусно, сладко, но бестолково.
Через час местность стала неузнаваема. Мимо проскочило озеро, Бирт едва успела заметить, как в нем отразились сливочные облака. Высокие темные ели обхватили дорогу с двух сторон, их угрюмая зелень успела утомить Бирт, когда машина свернула, и они оказались перед дверьми старинного особняка с башенками и серой черепичной крышей.
– Какой-то костяной дом, – волнуясь, пошутила Бирт, но сын отреагировал неожиданно агрессивно.
– Мама, здесь новый ремонт, лучший медперсонал. Бедняков здесь не держат. Опять ты начинаешь выдумывать непонятно что?
– Это всего лишь шутка, – теперь была очередь Бирт невольно морщить нос.
Дом, действительно, выглядел негостеприимно. Возможно, разыгралась больная фантазия, и эта сероватая кирпичная кладка, натянутая на дом бугристой шкурой, показалась ей похожей на черепа, плотно сложенные друг к другу.
– Здесь прекрасный рацион, мама. Майли просмотрела сотню подобных заведений и выбрала для тебя лучшее.
– Мне было бы лучше дома… – едва слышно прошептала Бирт, недоверчиво оглядывая ухоженный сад, раскинувшийся перед особняком.
– Мы уже все обговорили, здесь идеальный уход, мама. Тебе здесь хорошо будет.
Костяной дом разинул пасть, и Бирт увидела выцветшую розоватую дорожку на белых ступенях. Не иначе язык…
– Добро пожаловать, миссис Бейтис!
Бирт уже разглядывала, кого дом выплюнул им навстречу. Конечно, сахарную приманку в виде медсестры. А у нее даже улыбка-укол.
Сэнди торопился, он достал ручку, оставил пару сиротливых кривых штрихов «там, где галочка» и глубоко вдохнул. Бирт показалось, что вместе с осенью он вдыхает сладкий запах избавления от необходимости заезжать к ней три раза в неделю.
– Хорошо здесь. Этот воздух тебе только на пользу.
– Ты продашь наш с папой дом? Я все оставила там, как было, – Бирт инстинктивно прижала к себе карман со свечкой.
– Миссис Бейтис, давайте я покажу вам вашу комнату, – деликатно начала медсестра.
Бирт отмахнулась от ее предложения, а Сэнди отмахнулся от вопроса Бирт. Он спешно поцеловал ее в лоб и улыбнулся, словно копируя медсестру. На каком конвейере им выдают такие улыбки, в которых нет ни соли, ни сахара, один лишь привкус вежливости?
– Дружище Альбедо уже ждет вас, миссис Бейтис, – позвала медсестра, когда синяя машина скрылась за поворотом.
– Дружище Альбедо, – медленно повторила Бирт.
– Так мы называем наш дом. Меня вы можете называть Херен.
Следуя за медсестрой, Бирт старалась выгнать из головы и назойливые мысли, и грызущие сердце предчувствия. Она повторяла себе слова Сэнди: «Ты, мама, много фантазируешь» и «тебе здесь будет хорошо».
Бирт зажала в кармане свечку и зашла внутрь.
В гостиной было в меру светло и демонстративно чисто, а от тишины, стиснувшей Бирт прямо с порога, стало душно и захотелось не только открыть настежь окна, но и выломать стены. Многочисленные повороты и пустые коридоры, сменяющие друг друга, отняли все силы, когда медсестра, наконец, остановилась у двери.
– Не будите их, пусть спят, – шепотом посоветовала Херен, поставив дорожную сумку рядом со свободной кроватью.
Взглядом Бирт застряла на завернутых в одеяла телах: они напомнили ей коконы бабочек. Вот только из этих белых пеленок не вылезут прекрасные создания, сколько ни лежи. Сонные тела пошевелились, и Бирт спокойно вздохнула – живые. Значит, все-таки навыдумывала лишнего. Она хотела узнать у медсестры про завтрак или обед, но в комнате уже никого не было. Тогда Бирт сняла пальто и села на кровать с книжкой. Она дождется, когда соседи проснутся, и вместе они пойдут на обед.
Поначалу ей совсем не хотелось спать, но размеренное дыхание дремавших и внезапно начавшийся дождь сделали свое дело, и Бирт провалилась в сон.
Проснулась она резко от вспыхнувшей мысли, что дом… живой.
Открыла глаза, вскочила на кровати, силясь понять, где находится. Разбухшее от страха, сердце тяжело прыгало внутри, но Бирт успокоилась, вспомнив, что сюда ее привез сын. «Здесь тебе будет хорошо», – прозвучало где-то в голове Бирт.
В комнате никого не было, две кровати, где утром спали спеленатые люди, были идеально убраны. Наверное, ушли в гостиную или в сад. Мысли о гуляющих соседях мягкими пальцами обхватили голову Бирт и повернули ее в сторону окна. Кажется, она даже вскрикнула – на улице валил снег!
Бирт отворила окно, впустив в комнату ледяное дыхание невозможной, но столь очевидной действительности. Закатное зимнее солнце равнодушно скрывалось за верхушками щетинистых елей. Обглоданные холодом ветки садовых деревьев напомнили Бирт артритные старушечьи пальцы.
– Господи… что же это…
Схватила телефон, чтобы набрать сыну, и долго зажимала красную кнопку, пока не приняла тот факт, что телефон попросту сел. Неужели она, правда, спала до самой зимы? Бирт рылась в сумке в поисках зарядки, но никак не могла ее найти. Должно быть, забыла.
Ужас пробежал крупными мурашками по плечам.
– Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться… Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня… – память подвела, и Бирт начала заново, – Господь – Пастырь мой… Покоит на злачных пажитях и водит меня… Господи, куда водит? – вскрикнула Бирт и сразу же замолчала, испугавшись собственного голоса.
– К водам тихим, – послышался ответ из чашки с водой, оставленной кем-то на тумбочке.
Бирт окаменела от испуга.
– К водам тихим, – повторило что-то.
Пришлось долго собираться с силами, чтобы приблизиться к чашке и заглянуть в нее, но, к счастью, там покоилась лишь вода.
– Со мной говорит вода или чашка?
– Ни то и ни другое.
– Можно мне выпить воды? – Бирт не могла бороться с внезапно охватившей ее жаждой.
– Можно.
С каждым глотком становилось все легче, и Бирт выпила всю воду до капли.
Живот заурчал, страшный голод овладел и телом, и мыслями. Нужно было выходить из этой могильной комнаты. Уже подойдя к двери, вспомнила про лимонную свечку из солнечной страны, где они были с Джимми.
О, Джимми.
Бирт вытащила свечку из кармана пальто и, прижав к груди, направилась прочь из комнаты.
Пустота и сумрак коридоров обхватили Бирт и сжали ее меж собой, точно спорили, кто из них первым поглотит ее решимость. Оставалось повторять только: «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…»
Теряясь в коридорах и уже успев окрестить их в голове кишками костяного дома, Бирт набиралась смелости для следующего шага, только вдыхая аромат лимонной свечи. Рано или поздно она дойдет до гостиной или наткнется на персонал или на таких же скукоженных, как она, гостей дома.
Откуда же они привезли свечку?
Коридор вильнул влево, выводя Бирт к застекленным дверям.
Вот он, вход в гостиную!
Бирт распахнула дверь в надежде обнаружить людей, но увидела только Херен.
– Вы уже проснулись, миссис Бейтис? – как ни в чем ни бывало улыбнулась сахарная женщина, поднося руку к лицу, словно проверяя, на месте ли оно. – Выспались?
– Что случилось с погодой? – пересохшим от волнения голосом спросила Бирт.
Медсестра не поняла, и вопрос пришлось повторить.
– Почему на улице зима?
– Потому что вы спали, миссис Бейтис.
– Я хочу позвонить сыну.
– Конечно-конечно. Вы позавтракайте пока, а я схожу за телефоном.
– Солнце зашло, должно быть, уже ужин.
– Вы только встали, поэтому завтрак, здесь не ориентируются по солнцу, – улыбка-укол и торопливые шаги прочь из гостиной.
Бирт подошла к столу: вареный кофе и чернослив с орешками. Наверное, Сэнди рассказал им, чем она привыкла завтракать.
Херен вернулась с трубкой в руках.
– Звоните, пожалуйста.
Бирт долго слушала гудки, снова набирала номер и слушала гудки, но так и не дождалась ответа.
– Не переживайте, он перезвонит.
– Я буду ждать здесь, – упрямо ответила Бирт.
– Конечно.
– А где остальные?
– Кто остальные?
– Остальные ваши… постояльцы. Те, что спали, когда я пришла.
– Ах, они вон там, – медсестра махнула рукой в сторону двери, ведущей в сад.
Но кроме пустующих холмов и ободранных деревьев Бирт ничего и никого не увидела. Если только медсестра не имела в виду одинокие могилы чуть дальше от сада. Бирт обернулась на Херен, которая снова коснулась лица и, убедившись, что оно все еще там, где ему положено быть, молча кивнула.
– А еще люди здесь есть?
– Вам лучше поторопиться, миссис Бейтис, и вернуться в свою комнату. Уже совсем темнеет.
– И что же?
– Зачем же бродить во тьме?
– А что, свет не включается в этом доме? Электричества нет?
– Со вчерашнего дня нет. Не переживайте, такие сбои у нас случаются.
Не добившись от Херен никакой полезной информации, Бирт побрела прочь из гостиной. Казалось, только дом решал, дойти ей до комнаты или нет. Лишь вдоволь истаскав несчастную по змеистым черным коридорам, он, наконец, позволил ей наткнуться на нужную дверь.
Но как только Бирт закрылась в комнате, коридоры содрогнулись, что-то заурчало, застонало, стены затряслись. Пол под ногами стал мягким и задышал. Вскрикнув, она бросилась на кровать. Содрогания голодного дома не прекращались долгие, мучительно тянущиеся минуты. Сжимая подушку руками, Бирт все ждала, когда пол раззявит зубастую пасть и язык дома станет шарить по комнате в поисках ее (еще живого!) тела. Проклятый дом хлопал дверьми, грохотал лестницами, отдавался внутри обезумевшей от страха Бирт эхом. Оно звучало и звучало, но ничто не может длиться вечно. Наконец, дом успокоился.
В комнате господствовал мрак, отчаяние подступило к горлу, Бирт показалось, что если она будет кашлять, то изо рта ее посыплется пепел веры словам Сэнди, что ей здесь будет хорошо.
Все молчало: застыли опустевшие полки, замерли кровати, белье и страх липли к коже; тишина тянулась вязкими нитями от потолка к полу, сочилась сквозь щель под дверью. Мысли Бирт совсем спутались, где-то в темноте своего сознания она цеплялась за обломки фраз: «…не убоюсь зла, потому что Ты со мной», «…чаша моя преисполнена…», «страна, откуда мы привезли лимонную свечку».
Вдруг тьма треснула от яркого огонька, полыхнувшего под кроватью напротив.
– Кто здесь? – шепотом взмолилась Бирт.
– Тот, кто подсказал тебе продолжение молитвы…
– Подойди поближе, если не желаешь мне зла.
Огонек уверенно вылетел из-под кровати. Это был светлячок.
– Я Фью.
Бирт, кажется, сумела улыбнуться, по крайней мере она этого хотела.
Фью подлетел к тумбочке и осветил ее:
– Я попросил спички для тебя. Зажги свою свечку и ходи по коридорам с ней.
– Нет-нет, нельзя, – Бирт сжала в руках сокровище.
– Почему?
– Это особенная свечка.
– Свечи созданы, чтобы светить. А дружище Альбедо так не хватает света.
– В доме должно быть электричество, а эту свечку зажигать нельзя, – резко ответила Бирт, но, испугавшись, что светлячок обидится и исчезнет, тут же добавила, – мы с мужем купили ее в одной солнечной стране, названия которой я уже и не вспомню. И он сказал, что зажечь ее нужно по какому-то важному случаю.
– Разве сейчас это неважно?
– Сейчас есть ты. Не уходи только, пожалуйста.
Фью опустился на простыню, разлив вокруг себя теплое медовое сияние, подсветил зеленоватое стеклышко, внутри которого пряталось сокровище из воска и воспоминаний. Бирт положила голову прямо рядом с Фью и долго смотрела на то, как мерцает брюшко спасительного существа, как пляшут по стене зеленые зайчики.
– Ты поспи, Бирт. Я буду рядом, – пообещал Фью.
И впервые за много лет, несмотря на страх перед домом и острое одиночество, Бирт уснула спокойно.
Наутро Бирт боялась увидеть за окном весну или лето, понять, что проспала еще одно время года, но, к счастью, на улице по-прежнему была зима.
– Твой завтрак здесь, – Фью взволнованно наворачивал круги над тарелкой с вафлями, – я попросил их для тебя у Альбедо.
Бирт недоверчиво протянула руку к еде, о которой вспоминала незадолго до того, как попала в голодный дом. Странно, Сэнди не мог бы вспомнить о вафлях.
Первый кусочек, совсем маленький, чтобы только попробовать и разочароваться, разворошил внутри Бирт все засохшие и обуглившиеся со временем эмоции. Это был тот самый вкус! И запах тот самый, особенный, и послевкусие.
– Не могу поверить! Фью, ты не представляешь, как долго я их искала!
О, Джимми! Казалось, она увидела его в этой самой комнате. Бирт закрыла глаза, проглотила кусочек вафли. Конечно, Джимми здесь не было. Только светлячок молча сидел на тумбочке и смотрел на то, с каким аппетитом и наслаждением Бирт поедает завтрак. Она отломила крошку и угостила Фью.
– Мы с Джимми брали целый пакет вафель, каждую делили пополам и съедали… А мне знакомо твое имя, Фью.
– Думаю, что так.
– Я не помню, но откуда-то знаю его, – сокрушалась Бирт, копошась в осколках памяти. И тут наткнулась на важное воспоминание: ей должен был перезвонить сын! – Нужно пойти в гостиную к медсестре.
– Зачем?
– Сын должен перезвонить! Телефон у Херен!
– Ее больше нет.
– Как это нет…
– Дом был голоден, – отвечал Фью, мигая дутым брюшком.
– Так он ее съел?
– Нет, она просто ушла. Без света дом голоднее обычного.
– Тогда и мне нужно уходить отсюда! – Бирт накинула на себя пальто, положила в один карман свечку, в другой – спичечный коробок и решительно направилась к двери.
В коридорах уныло бродил полумрак. Фью летел чуть впереди, и вместе они добрались до гостиной гораздо быстрее. Возможно, дом, еще не пробудившись после голодной ночи, не заметил идущих по коридорам.
Бирт решила не дожидаться звонка сына, уж как-нибудь доберется до дороги сама, а там понадеется на Бога и удачу. Непременно будет проезжать машина и подберет ее.
– Ты куда? – удивился Фью, преграждая путь к выходу.
– Я пойду к сыну.
– Не получится, – тревожно замигал Фью, – дом не отпустит.
– Но Херен же ушла.
– Это другое. Она может уходить и приходить, а ты нет. Если у тебя и получится выйти, ты будешь просто бродить по лесу и каждый раз натыкаться на дом. Отсюда не уйти, Бирт. Лучше взять еды и спрятаться в комнате.
Бирт молча слушала светлячка, едва дышала сквозь зубы. Нет, у нее обязательно получится уйти.
Ручка входной двери, холодная, сонная, не помнит прикосновений человеческой руки. Бирт потянула ее вниз и прислушалась. Все молчало: и дом, и Фью. Еще раз, до звучного щелчка. Сердце подпрыгнуло. Дом молчал.
Бирт открыла дверь, впустив в гостиную кусающийся ветер, и, собрав все силы, бросилась прочь по скользким ступеням, боясь коснуться перил и разбудить дом. Она подбежала к повороту, за которым целую вечность назад скрылась синяя машина Сэнди. Уже виднелся густой еловый лес, раскинувший мохнатые лапы навстречу беглянке. Смутно вспомнилось озеро, которое они проезжали. Значит, нужно было добежать до него. Вскоре Бирт уже не бежала, а шла, кутаясь в тонкое пальто, склонив голову против ветра. В ушах ныла боль, щеки и губы онемели от холода, морозный воздух забивался в ноздри, склеивая их, а озера все не было.
И тут на снежной скатерти Бирт увидела строчку следов: они тянулись прямо к ней. Наступив прямо рядом с другим, незнакомым следом, она убрала ногу и в отчаянии застонала: следы-близнецы, смотрящие друг на друга, как в зеркало. А сквозь снежную белизну, нависая серыми башнями, выглядывал голодный дом с настежь распахнутой пастью.
Фью не солгал. Ей не уйти.
Пешком нет, но на машине уехать можно. Нужно только дождаться звонка сына.
– Альбедо не заметил твоего отсутствия, он еще не проснулся толком, – замигал Фью, завидев Бирт на пороге, – нам бы набрать еды и скрыться в комнате.
– Нет, Фью. Мне нужно позвонить сыну.
К счастью, телефонная трубка валялась на столе. Бирт долго сидела, таращась на кнопки, обреченно рассматривая пустые, ничего не значащие циферки, но так и не смогла вспомнить номер сына. Как она могла забыть его за одну только ночь?
Бирт все ждала звонка, пока за окном безмятежно сыпавший снегом день прохаживался в заледенелых кандалах.
– Знаешь, Фью. Я думаю, что эта зима никогда теперь не кончится. Время будто остановилось.
Фью молча замигал в ответ. Было это «да» или «нет», Бирт не захотела понять. Они так и прождали у телефонной трубки до самого вечера.
Когда за окном черные пики елей стали угрожающе царапать красное солнечное брюхо, Фью и Бирт пошли собирать еду. На кухне больше не нашлось тех вафель, как не ищи. Бирт взяла с собой побольше воды, две пачки сладких сухарей и два садовых морщинистых яблочка.
Фью тревожно замигал.
– Пора?
– Пора-пора. Я уже слышу, как журчат коридоры от голода.
На непослушных, уставших ногах Бирт поплелась за маленьким светочем. Проходя мимо стола, она бросила взгляд на мертвую трубку. Неужели никогда не оживет?
– Может взять ее с собой? – спросила она у Фью.
– А если телефон зазвонит в коридоре, пока мы будем добираться до комнаты? Сейчас надо идти особенно тихо.
В коридорах снова царил мрак, Фью пролетел вперед и стал разгораться сильнее, чтобы осветить путь Бирт.
– Может, сейчас зажжешь свечку?
– Нет.
– Тогда жги спички, темнота сегодня очень злая, Бирт. Жги, иначе она нас поглотит.
Графин с водой Бирт прижала к груди, пакет с едой пришлось зажать под мышкой. Теперь можно было жечь спички одну за одной, пока Фью старался гореть ярче. Но голодный дом играл с ними: путал коридоры, удлинял их, перекручивал, менял местами.
– Не бойся. Мы найдем дорогу.
– Фью, – жалобно позвала Бирт, стараясь говорить как можно тише, – осталась последняя спичка. Я зажгу свечу…
Едва она успела закончить фразу, как тьму разорвал телефонный звонок. Так внезапно, что Бирт выронила спичку.
Дом-чудовище! Так долго они плутали, но так и не отошли от гостиной!
– Это он, это мой сын звонит! Боже, помоги! – застонала Бирт, стараясь разглядеть дверь.
Но ее не было видно, а звонок звал Бирт во все стороны, разносился по коридору, прыгал вверх и вниз, опоясывал Бирт и злил голодный дом. Или же это была шутка самого дома?
– Посмотри на меня! Я постараюсь осветить все, что смогу, но для этого мне нужно подняться повыше, а ты, как только увидишь дверь, беги в гостиную, ответь на звонок, прячься под столом и жди до утра. Сэнди обязательно приедет за тобой.
Фью замигал и поднялся вверх, стараясь превратиться из маленького светляка в настоящий факел.
– Господи, я ничего не вижу!
Невозможно маленькому жучку осветить насмехающуюся мглу, но Фью поднимался все выше, хотя тьма уже опутала его крылышки, неторопливо тушила яркое брюшко. Стены поползли навстречу друг другу, и коридоры начали медленно сужаться. Бирт бросила графин и еду и крутилась в этой слепой пустоте в поисках заветной двери, она протягивала руки в надежде найти ее наощупь.
– Пожалуйста, Фью.
И тут отблеск – застекленная дверь. Тьма стягивала движения, густой воздух пробирался в легкие, когда Бирт ухватилась за еще различимую дверную ручку.
«Сэнди обязательно приедет за тобой».
Дом затаил дыхание, а Бирт замерла у двери. Открыть бы ее, вбежать в гостиную, ответить на телефонный звонок. Но где-то на полу валяется спичка, которая может спасти Фью от поглощающего мрака. На задворках разума зашевелилась уродливая мысль выбрать звонок. Бирт тряхнула головой, будто лишь так могла найти среди выцветших воспоминаний тот момент, когда назвала Фью имя сына. В отражении двери полыхнул размытый отблеск того, с кем они меньше минуты назад делили надежду добраться до заветной комнаты.
И Бирт отпустила ручку.
– Держись, Фью! Я с тобой!
Надо было раньше зажигать свечку! Когда Фью принес ей спички и ее любимые вафли, когда они вместе ждали звонок сына, когда зашли во мрак и Фью стал бороться, а она пожалела для него света.
Пламя светляка резко погасло, уронив Бирт во мрак.
– Фью, – шепотом позвала Бирт, чувствуя подступающее к горлу осознание.
Она снова осталась в кромешной тьме без света. Такое уже случалось с ней, тогда, после смерти Джимми, ей тоже не хотелось открывать никакие двери. Бирт бросилась на пол и начала искать спичку. Он же разрешил зажечь свечку, а она, глупая, не поняла этого.
– Фью! Прости меня!
Фью – это имя его любимого героя из книжки! И вафли имели такой особенный вкус, только когда она делила их с ним.
– Джимми! Джимми! Джимми! – захлебываясь, кричала Бирт, заглушая своей болью голод костяного дома. – Вернись ко мне!
Если бы только она могла стать светляком, стать такой, как Джимми, полыхающей, негасимой верой в людей, в нее саму, в то, что Сэнди обязательно за ней вернется.
Если бы она могла стать светом, а дом смог ее услышать, если бы у него было сердце!
– Пожалуйста… Я хочу к Джимми. Мое место здесь.
Дом не отвечал.
– Ну что же ты молчишь, Альбедо?
Дрожь волнами прошлась по телу, мрак коридора выедал глаза, Бирт нащупала руками стену и приникла к ней.
– Прими меня, милый дом, в котором живет мой Джимми.
Ответный стон, точно руки неведомого исполина, разорвал бесконечное полотно клубящейся мглы, осязаемый голод дома и саму, уже истлевшую Бирт. Что-то полыхнуло перед глазами и опустилось вниз, туда, где сердце. Было и горячо, и ярко, и легко одновременно. Дом принял Бирт.
Она отыскала Джимми-Фью на полу, неподалеку от лимонной свечки… откуда же она была.
– Из Испании, – улыбнулся Фью, отогреваясь в золотом свете, пролитом на него Бирт, и начиная мигать и разгораться вместе с ней.
– Джимми, мы теперь сможем накормить весь этот несчастный дом нашим светом. Разве нам нужно электричество, когда я помню, кто ты, а ты знаешь, кто я? А свечка… сейчас ее можно зажечь? – замигала Бирт.
– Сейчас мы и сами как свечи, но зажечь ее нужно обязательно.
Рассказ Шорт-листа, топ-20 Международного литературного конкурса фантастики «Кубок Брэдбери – 2020».
Опубликован на Синем сайте, в сборнике «Кубок Брэдбери – 2020»: сборник лучших конкурсных произведений. – Волгоград: Перископ-Волга, 2020.
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН!
#синий сайт #кубок брэдбери #мистика #что почитать