Наибольшую активность с момента обретения независимости республиками Южного Кавказа проявляли Турция и Иран, которые, в отличие от США и ЕС, являются старейшими участниками кавказской геополитической игры. В древности и в Средние века различные территории современного Кавказа находились под властью персидских шахов. В XVI–XVIII веках Турция и Иран вели перманентные войны за доминирование в Кавказском регионе.
В конце XVIII века обе державы были лишены Российской империей их доминирования. Однако и после утраты влияния Иран и Турция остались важными региональными игроками. В 1921 и 1940 годах Иран и СССР подписали договоры, определившие статус Каспийского моря. Турция же в годы «холодной войны» играла роль главного партнера США на кавказском направлении и натовского плацдарма для давления на СССР. Именно размещение в 1961 году на турецкой территории американских ракет средней дальности PGM-19 «Юпитер», напрямую угрожавших европейской части Советского Союза и достававших до Москвы, привело к ответному размещению советских ракет средней дальности 53 Р-12 и Р-14 на Кубе, что привело к Карибскому кризису и поставило мир на грань ядерной войны. Южный Кавказ был для Турции важным рубежом с точки зрения безопасности и отчасти объектом национальной ностальгии по имперскому прошлому, но он вряд ли мог предоставить ей широкие возможности для экономической или политической модернизации; после исчезновения биполярного мира это был скорее обременительный фактор.
В то же время заполнение политического вакуума, образовавшегося по пределам турецких границ после распада СССР, началось Анкарой автоматически в силу исторических и географических причин и со временем сыграло важную роль в формировании идеологии неосманизма, суть которой изначально заключалась в укреплении политического влияния Турции в странах, некогда бывших частью Османской империи. Влияние Ирана, принимая во внимание его международную изоляцию и специфичность политико-идеологического режима, так и не набрало достаточную силу. Поэтому при анализе региональных векторов стратегического противостояния и взаимодействия на Южном Кавказе прежде всего следует иметь в виду Турцию и Россию, что ярко выявили события сентября-ноября 2020 года в Нагорном Карабахе.
В 1990-х годах в турецкой внешней политике Кавказ рассматривался исключительно в контексте военного конфликта между Азербайджаном и Арменией. Но это обрекало на провал проведение многовекторной политики в регионе, на чем настаивало немалое число турецких политиков. Серьезным препятствием на пути развития ее отношений с Арменией стал отказ Турции признать геноцидом массовую резню армянского населения Османской империи в начале XX века.
Во время Карабахской войны Турция, пытаясь оказать давление, несколько раз выдвигала свои войска к армянской границе. Не добившись никаких результатов, в 1993 году Анкара присоединилась к блокаде Армении со стороны Азербайджана, которая продолжается до сих пор. Турция выдвинула условия для установления дипломатических отношений и открытия границы с Арменией. Для этого Ереван должен был: отказаться от процесса международного признания геноцида; признать границы Турции; вывести войска из Нагорного Карабаха и вернуть Азербайджану территории, сопредельные с Нагорно-Карабахской Республикой. Очевидно, что тогда ни одно из этих условий не могло быть выполнено армянской стороной. В целом турецкие действия на Кавказе воспринимались как солидарное участие в освоении региона Западом. Ведь Турция — член Североатлантического альянса. США активно поддержали Турцию, рассчитывая на снижение иранского влияния и ослабление российских позиций в регионе.
Тесные отношения Турции с Азербайджаном основаны на исторических, культурных, этнических и языковых связях, взаимных экономических и энергетических интересах и внутренней политике. Один из наиболее ярких выразителей идей новой азербайджанской государственности и идентичности азербайджанского народа лидер «Народного фронта Азербайджана» и второй президент республики Абульфаз Алиев, более известный как Эльчибей, считал азербайджанцев тюрками, а азербайджанский язык — диалектом анатолийского турецкого. Вину за изменение названия языка он возлагал на Иосифа Сталина.
В условиях курса на тюркизацию Азербайджана Турция была объявлена единственным союзником и эталонным образцом государственного строительства. Во всех учреждениях и структурах Азербайджана появились турецкие советники. Все связанное с бывшим СССР и Россией рассматривалось как наследие колониального прошлого. Президент Эльчибей публично назвал себя «солдатом Ататюрка» и демонстративно дистанцировался от всего русского. Баку не ратифицировал договор о Содружестве Независимых Государств и заморозил свое участие в нем. Протурецкая ориентация Азербайджана, хотя и не столь откровенная, была продолжена и президентом Гейдаром Алиевым, которому приписывают актуальную и по сей день формулу взаимоотношений Баку и Анкары — «Одна нация — два государства». Но Алиев-старший отказался от односторонней ориентации на Анкару и заложил основы многовекторной внешней политики Азербайджана. К тому же в начале 1990-х годов стало очевидно, что политика Турции, направленная на создание опорных институциональных основ глобальной тюркской интеграции, формирование общетюркского экономического и культурного пространства, оказалась финансово не состоятельной и выявила ограниченность возможностей Турции.
Азербайджан вернулся в СНГ и даже на время (до 1999 года) стал членом Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). После длительных переговоров удалось урегулировать условия использования Москвой Габалинской РЛС, являющейся важным компонентом стратегической системы предупреждения о ракетном нападении. То есть в Азербайджане сохранилось российское военное присутствие. При этом Баку настойчиво проводил линию на равноправие с Анкарой, без деления на «старшего и младшего брата». От услуг турецких советников вскоре отказались, в том числе и в армии.
В крупном консорциуме на Каспийском шельфе Азербайджана «Азери–Чираг–Гюнешли» (нефть) и «Шахдениз» (газ) Турция, как и Россия, получила скромную 10%- ную долю, а основным акционером и оператором проектов стала англо-американская ВР. Грузия в связи с напряженностью в армяно-азербайджанских отношениях приобрела для Турции роль своеобразного моста, соединяющего ее с самым важным для нее региональным партнером — Азербайджаном, а также с тюркоязычными странами Центральной Азии. С другой стороны, Турция стала рассматривать Грузию как буферную стратегическую зону между собой и Россией. Исходя из этих предпосылок и придавая особое значение транспортировке каспийских энергоресурсов, Турция с середины 1990-х годов начала развивать тесные отношения с Грузией, достигнув высокого уровня сотрудничества почти во всех сферах.
Грузия в свою очередь со временем стал воспринимать Турцию как своего проводника на пути интеграции в ЕС и НАТО. Несмотря на проблемы, связанные с туркамимесхетинцами, в 1998 году между Турцией и Грузией было подписано соглашение, предусматривающее участие Анкары в модернизации грузинских вооруженных сил. «Турко-месхетинская проблема» в Грузии интересна тем, что нежелание возвращать месхетинцев после погромов в Ферганской долине Узбекистана летом 1989 года в их бывшие села в исторической области Месхетии (край Самцхе-Джавахети) представлялось как революционный акт независимости от Москвы.
Председатель Верховного Совета Грузии Акакий Асатиани в июле 1991 года сформулировал позицию Тбилиси следующим образом: руководство Грузии не собирается подписывать Союзный договор и не считает республику составной частью Союза, поэтому не обязано выполнять какие-либо решения руководящих органов Союза ССР. Кроме того, нельзя считать Месхетию исторической родиной турок, «их родина — Турция», поэтому «это проблема не Грузии, а Советского Союза и Турции». При вступлении в Совет Европы в 1999 году Грузия взяла на себя обязательства в течение двух лет принять закон о репатриации турок-месхетинцев, вернуть их на историческую родину и предоставить грузинское гражданство. Турция выступает за их возвращение в Самцхе-Джавахети, в настоящее время заселенное, в основном армянским населением. Но грузинские власти до сих пор тормозят этот процесс, что вызывает недовольство Турции. Но Анкара молчала и молчит по этому поводу, поскольку Турция больше заинтересована в сохранении экономических и политических связей с Тбилиси и дальнейшем развитии турецко-грузинских отношений. Прозападная ориентация Грузии и ее проблемы с Россией оказались чрезвычайно выгодны Турции в начавшемся с 1991 года турецко-российском соперничестве в регионе. Турецкий бизнес начал масштабно осваивать грузинскую территорию, приоритет отдавался Автономной Республике Аджария, лидер которой Аслан Абашидзе выстраивал фактически независимое государство.
Турция, с одной стороны, заявляла о поддержке территориальной целостности Грузии, с другой, обозначила свою позицию в отношении автономного статуса Аджарии (30% населения исповедуют ислам), которую изначально рассматривала как свой протекторат и осуществляла туда серьезную экспансию своего капитала. Турецкие грузины (известны под названием «чвенебури» — «свои»), у которых крепкие связи в Аджарии, рассматривались Турцией как мощный инструмент «мягкой силы» в этом регионе. Крепкие связи Турции с де-факто независимой Абхазией определялись наличием в стране влиятельной почти миллионной абхазской диаспоры, функционирующей в Турции с ХIХ века и поддерживающей линию руководства Сухуми на независимость.
Турецкие компании вели активный бизнес в Абхазии, что не поддерживалось официальной Анкарой, но и не пресекалось. Усиление политического и экономического присутствия Турции противоречило грузинской политике экономической изоляции Абхазии и негативно влияло на турецко-грузинские отношения, но никогда не достигало критической черты. Вслед за Турцией на кавказское политическое поле вернулся Иран. Исламская Республика Иран (ИРИ), как и Турция, рассматривала Южный Кавказ как часть своей исторической территории. Для Ирана с его значительным азербайджанским населением (20 млн человек) появление независимого Азербайджана стало источником проблем. В Тегеране справедливо опасались развития сепаратистских тенденций в Южном (Иранском) Азербайджане. Ослабленная десяти- 60 летней войной с Ираком, ИРИ не готова была бороться за влияние в регионе.
С точки зрения Армении, Азербайджана и Грузии, давление США и Запада на Иран из-за подозрений по поводу наличия у него ядерной военной программы делало его не очень привлекательным партнером. Однако для Тегерана было критически важно блокировать по возможности западное вмешательство в закавказские дела и регулировать конфликты силами самих закавказских государств и трех главных региональных игроков — Турции, России и Ирана. В этом контексте Иран старательно избегал конкуренции с Россией, отношения с которой для Тегерана были крайне важны. Несмотря на то что в начале 1990-х отношения России и США визуально были весьма благостными и партнерскими, в Иране — стране древней политической культуры — прекрасно понимали, что возрождающаяся Россия неминуемо вступит в жесткую конфронтацию с уверовавшими в свою вечную гегемонию Соединенными Штатами. В этом отношении интересы Ирана совпадали с будущими целями России, которая будет пытаться противодействовать усилению американского влияния в Закавказье.
В 1990-х годах влияние Ирана здесь в целом ограничивалось некоторой экспансией своих товаров на местные рынки, не идущей ни в какое сравнение по масштабам с китайской или даже турецкой. В мае 1992 года именно в Тегеране президенты Ирана и Армении Али Акбар Хашеми Рафсанджани, Левон Тер-Петросян и исполняющий обязанности главы Азербайджана Якуб Мамедов подписали Совместное заявление по урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе, в котором декларировалась приверженность сторон дипломатическим и мирным формам разрешения противостояния.
Однако дальнейшая эскалация военных действий похоронила эту инициативу. По окончании войны политика Ирана стала менее активной и свелась к поддержке равновесных отношений с Арменией и Азербайджаном. Иран является единственным государством, граничащим не только с Арменией и Азербайджаном, но и с непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой. При этом взаимоотношения Тегерана и Баку, несмотря на культурно-историческую и конфессиональную общность, никогда не были тесными, а скорее напряженными в силу нескольких объективных причин. Иран раздражало активное сотрудничество Азербайджана с США и Израилем (прежде всего по линии военнотехнической). Иран опасался «интернационализации» и милитаризации Каспия и проникновения в регион США и НАТО через Азербайджан.
Приоритетность отношений с Западом была продемонстрирована Баку уже в конце 1994 году, после подписания контракта на разработку международным консорциумом нефтяных месторождений в Каспийском море. Первоначально Азербайджан решил передать 62 долю 5% Ирану, но под давлением США это решение было пересмотрено и Иран лишился участия в проекте. Азербайджан всегда обвинял Иран в предательской политике по отношению к Карабахской войне и покровительстве Армении. Именно из Ирана или через иранскую территорию в самые тяжелые для Армении годы шли поставки жизненно важных товаров, включая энергоносители. Азербайджан опасался идеологической экспансии Ирана и рассматривал ее как угрозу светской государственности. Показательны в этом смысле отмена регистрации в 1995 году Исламской партии Азербайджана, которая считалась проиранской, и продолжающиеся с тех пор уголовные преследования в отношении ее членов. Азербайджанские лидеры регулярно критиковали Иран за поддержку радикальных исламистов в Азербайджане и попытки заменить светскую модель власти в этом государстве Южного Кавказа на исламское государство. Обе стороны не доверяли друг другу в вопросе Южного Азербайджана.
Президент Азербайджана Абульфаз Эльчибей поддерживал азербайджанские сепаратистские настроения на северо-западе Ирана, периодически озвучивая идею создания так называемого Большого Азербайджана. Связи Ирана с Арменией, напротив, постоянно укреплялись и развивались без серьезных кризисов. Между странами отсутствовали какие-либо территориальные, идеологические и политические споры и претензии друг к другу. Значительное влияние на позитивное развитие армяно-иранских отношений оказывает армянская диаспора Исламской Республики (имеющая влияние и в Ереване). Иранские армяне — лояльное этническое меньшинство, традиционно пользующееся покровительством властей Ирана. Военный союз и ориентация Армении в первую очередь на Россию гарантировали неиспользование территории Анме6ии США или другими странами для действий против Ирана.
Тегеран методично выстраивал с Ереваном прагматичное и взаимовыгодное сотрудничество в разных сферах. С 1995 года работает межправительственная комиссия по координации армяно-иранских отношений, тогда же были подписаны первые соглашения о строительстве газопровода Иран — Армения, высоковольтной линии электропередачи Иран — Армения. На прагматичной основе выстраивал Тегеран отношения и с Тбилиси, хотя откровенно прозападный курс грузинских властей не оценивался положительно Тегераном.
Грузия долгое время была объектом борьбы между Ираном и Османской империей. В Иране до сих пор живут потомки грузин, которые были переселены шахами в центральные районы страны. Пока в Грузии не было серьезной военной инфраструктуры США и их союзников и оставались российские войска, иранское руководство не видело угрозы со стороны Грузии, но и политическое взаимодействие двух стран было невелико. 64 Нефтегазовые интересы Ирана в регионе базировались по меньшей мере на трех стремлениях: стать энергетическим транспортным центром региона, определить предпочтительный маршрут для экспорта своего газа (один из возможных вариантов — через Южный Кавказ в Европу) и обеспечить нефтеперерабатывающие заводы северных районов страны за счет надежного импорта из Каспийского бассейна. Но в силу политических обстоятельств, созданных активным противодействием США иранскому усилению в регионе, стремления Тегерана в этой области так и не были реализованы.
В условиях политической и экономической изоляции Ирану не удалось выйти на азиатские (проект Иран — Пакистан — Индия) и европейские (проект Армения — Грузия — Черное море — Украина — Европа) газовые рынки. Кроме того, страна так и не присоединилась к проекту «Набукко», который изначально был ориентирован именно на иранский газ. Не следует забывать, что европейский рынок газа имеет жизненное значение для России. Именно поэтому попытки Ирана наладить поставки газа в Европу через Южный Кавказ оказались фактически заблокированы «Газпромом», контролирующим газотранспортную систему Армении.
Также по теме:
Битва за Черный сад - Первая Карабахская война
Война в Южной Осетии. Пять дней, которые потрясли мир
Грузино-осетинский конфликт: непримиримость сторон
Грузино-абхазская война: новая реальность постсоветского Закавказья
Исчезновение Советского Закавказья
Гражданская война в постсоветской Грузии
Распад СССР. Закавказский расклад
НАТО в Грузии: инфраструктура и ее назначение
Военная промышленность Армении. Возможности и амбиции
Военная промышленность Азербайджана. Нефтяные деньги и нереализованные амбиции
Военная промышленность Грузии. Соображения престижа и равнодушие коллективного Запада