На днях, пройдясь "крупным помолом" по всему, что происходит нынче на планете, профессор Дмитрий Евстафьев назвал события на мировом политическом Олимпе пошлостью.
До него тем же ярким русским словом назвал в эфире свежие явления в международных отношениях политолог Владимир Корнилов.
И с ними нельзя не согласиться, ибо в какие еще времена главы государств и правительств с серьезными лицами вменяли в вину огромной стране следы "отравы" на внутренних швах нижнего белья и с какого-то перепугу объявляли за них реальные рестрикции. Каким бы гигантам мысли прежде пришло в голову требовать "изменить поведение", обращаясь не к нашкодившему школьнику, а к целым странам и народам.
Сегодня политикам можно врать, можно включать дурака, возмущался профессор. Уровень вранья переходит пределы всего допустимого. И не стыдно. Не стыдно буквально ничего! Рафинированные западные люди, постукивая стеками по пробковым шлемам, несут что хотят. И даже не краснеют.
Действительно, пошлость. Но как объяснить суть слова и явления деятелям, необъяснимым образом оказавшимся у руля управления странами и континентами. Нынешнюю пошлость профессор назвал непреодолимой, он в этом смысле исторический пессимист. Дмитрий вспомнил Гельмута Шмидта, который в свое время казался политиком из серии "не Бог весть что", но сейчас кажется просто гигантом, только потому что в нужный момент надувал щёки и ... молчал. Ждал, пока рассосется. А потом выходил. Весь в белом.
Такой уровень пошлости и дуркованья, который демонстрируют западные политики, невыносим даже в личных отношениях, продолжал профессор. Что уж тут говорить о планетарных...
Дмитрий припомнил танцора диско с соседней территории и предсказал, что лет через пять политики и других государств снимут штаны, но он не уверен, что рядом окажется именно пианино. Пошлость, увы, будет неконтролируемо нарастать.
Комментаторы в чате зачем-то процитировали давний речевой оборот Марии Захаровой - "...малые члены Евросоюза".
Для меня укором прозвучали слова профессора "Начинается пошлость с утраты преемственности" - тем паче, неподалеку бродил ребенок, который, как мне кажется, равнодушен к тому, что я смотрю и слушаю по утрам и вечерам. У них, молодых, своя пластинка, которая не всегда нам нравится, может, потому что мы не очень-то и вслушиваемся.
А Дмитрий Евстафьев тем временем продолжал сыпать своими оборотами (дело было не вечером и не по ТВ, посему вольному воля), используя все возможности нашего языка.
Вот у них в Европе, которая полностью отказалась от своих корней, главным спикером и главным лицом сейчас является:
- ... Простите за грубое русское слово - Боррель. Воплощенная беспомощность. Нас всех учили, сколько высока в политических коммуникациях цена слова. Здесь же - полная безответственность. Они ровно такую оппозицию и у нас воспитывали. Безответственную, абсолютно отрицающую корни и преемственность. Бессмысленную. И при этом неспособную никаким образом получить политическую власть легитимным путем.
Интеллектуальная деградация оппозиции и ее нынешняя опора в лице партизан из пригородов прибалтийских городов, которая нынче занимается пошлым сливом и поливом друг друга во всех доступных телегах, показывает, что пошлость заразительна. И, на взгляд профессора, совершенно неостановима.
Но тут Рудольфович задал гостю страшный вопрос: а что такое, собственно, пошлость.
Дмитрий Геннадьевич, по-моему, слегка растекся мыслью по древу:
- Отсутствие ценностей, вседозволенность и несоразмерность себя вмещающему пространству.
- Красиво... - заметил Соловьев. - Известно, что Набоков сходил с ума не в состоянии определить термин "пошлость".
Он давно уже искал в смартфоне какой-то другой эквивалент.
Собеседники быстро сошлись во мнении, что пошлость все-таки наш термин, который интуитивно понятен лишь носителю русского языка, и на английский, к примеру, его перевести сложно. Некоторые путают "пошлость" со "скабрезностью", но это все-таки разные вещи.
Яндекс-переводчик подвел их к словам, означающим скорее вульгарность, банальность и гадость, что тоже - типичное не то.
Чат ушел в словари, а я на кухню к дочери, которая слышала этот спор. Мы перетерли justice, которая осталась для нас правосудием, но не стала справедливостью. И я спросила, что такое пошлость для нее.
- Всё, что ниже пояса, - коротко ответила дочь. И сказала, что в некоторых случаях не стоит искать аналоги. Если даже немцы развели руками и ввели из-за Достоевского в свои словари слово "надрыв".
Тут уж развела руками я. Но дочка, которая увлеченно ходила в школу юного филолога МГУ на семинар с коротким названием "Достоевский" и открыла для меня, обремененной высшим образованием, его потрясающий рассказ "Крокодил", за базар, безусловно, отвечала.
- Сейчас я тебе точно скажу... Нет, это не в "Неточке Незвановой". Der Nadryw - сначала всё-таки это слово было в "Бесах", потом в "Братьях Карамазовых".
Соленый ежик! Открываю википедию, там точно наш надрыв, как неологизм Достоевского, для которого немцы так и не нашли подходящего слова у себя.
Но мне после прочтения статьи в Вики в завершение спора о пошлости хочется сказать нашим партнерам: если непостижимый ими термин достигнет в их политике по отношению к России высшей планки, то у нас вполне может случиться Der Nadryw, который, по их же определению, сопровождается übermäßige krankhafte Schärfe im Ausdruck - то есть чрезмерной, болезненной резкостью в проявлении, выражении чего-либо.
Не обессудьте уж тогда за аусдрюк.