Найд оказался идеальным зрителем. Сначала он сидел молча, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, и не сводя с нас внимательного взгляда.
Затем, когда брат стал забывать слова и тянуть спасительное "ээээ...", Найд вдруг начал пристукивать по земле хвостом и отрывисто взлаивать: "Бу!", и через секунду снова: "Бу, бу!" — как будто ободрял и в то же время поторапливал артиста, не выучившего текст.
Взрослые за столом на летней кухне тихо стонали от смеха после каждого "Бу", а дедушка утирал слёзы. Начало истории здесь
Следующим номером нашей программы было художественное чтение. Я торжественно объявила любимое стихотворение младшего брата "Мишка косолапый", и он начал с чувством декламировать:
"Миска косолапый по лесу идёт,
Сыски собиррает, песенки поет.
Вдрруг упала сыска пррямо миске в лоб!"
— на этом месте артист хлопнул себя по лбу так, что чуть не свалился с табуретки, а Найд в очередной раз бу-букнул, —
"Миска ррассеррдился,
И ноголем топ!"
Неведомый "ноголь" так взволновал Найда, что он вскочил с места, залаял и забил себя хвостом по бокам.
Мы решили, что на сегодня стихов хватит, и как только Найд успокоился и снова занял место в партере, перешли к танцам.
Наконец-то наступила моя очередь.
Я сплясала "Яблочко" и "Гопак", которые мы учили в школе. Отсутствие музыкального сопровождения меня не смущало, я сама себе была аккомпаниатор. На особенно выразительных моментах Найд начал взлаивать по-новому: вместо отрывистого "Бу!" он выдыхал басовитое "Бау!". В такие секунды артистка непроизвольно приседала, но потом брала себя в руки и продолжала отплясывать до следующего "Бау!".
Экспрессивная "Цыганочка" Найду не понравилась. Вместо цветастого платка, которого у меня не было, я притащила с бабушкиной кровати тюлевую накидку с подушек и вертела ею, тряся плечами, в опасной близости от Найда. Раздалось громкое "клац", и оборка от накидки оказалась в пыли.
"Она мне никогда не нравилась, эта накидка," — сказал дед, вставая из-за стола и направляясь ко мне. Забрал у сконфуженного Найда оборку и предложил: "Давай какой-нибудь другой танец спляши, не быстрый. И хватит на сегодня."
Я вспомнила новогодний танец пингвинов под песню "В Антарктиде льдины землю скрыли, в Антарктиде льдины замела пурга...", изобразила смешных пингвинчиков и объявила, что концерт окончен. Под аплодисменты бабушки, дедушки и родителей мы с братом поклонились залу и вернули табуретку.
Концерт удался, а главное, мы добились своей цели: Найд нас признал. Тем более, что после торжественной части нам разрешили покормить его вкусными мясными обрезками, а потом впервые погладить.
Сначала мы приходили поиграть с собакой в сопровождении дедушки или папы, но потом, когда взрослые убедились, что пёс нам искренне рад (ещё бы — мы продолжали скармливать ему тайком часть наших обедов и ужинов), разрешили подходить самостоятельно и даже сняли его как-то с цепи, чтобы он размялся. Но Найд тут же обнаружил в зарослях смородины ежа, и хватанул его. В результате нам пришлось лечить и Найда, и ежа. Оба, к счастью, быстро оправились и уже дня через два занимались своими делами: Найд снова бегал вдоль забора на цепи, а ёж делал запасы где-то подальше от нашего участка.
В то лето мы перечитали Найду все детские книги, которые были на даче; он прокусил нам два резиновых мяча, когда мы пытались научить его играть в футбол; мы брали его с собой на поводке на прогулку по дачным окрестностям, и я до сих пор помню, каково это — удерживать большого, тяжёлого, порывистого пса. Но и чувство переполняющей гордости тоже помню, да.
Расставались с Найдом со слезами на глазах. Обмусолили всего. Обещали привезти чемодан котлет в следующем году, когда снова приедем в отпуск. Найд тоже облизал нас с головы до ног. Был несогласен на котлеты через год. Всем своим видом показывал, что котлеты лучше дать сразу, и не нужно никуда уезжать.
Бабушка писала, что Найд скучает: подбегает к окну спальни и говорит: "Бау?", а потом бежит к калитке и лает: "Бу! Бу, бу!"
А потом пришла осень, и Найда вернули хозяевам. И больше мы его не увидели. Надеюсь, что где-то глубоко в его большом собачьем сердце ещё долго теплилась память о двух смешных человечках с их песнями, плясками, невкусными капроновыми лентами и некрепкими резиновыми мячами, а ещё котлетами, книгами... И любовью.
Другие рассказы автора можно прочитать, нажав на ссылки, выделенные синим цветом:
Как я написала письмо Горбачёву
Как белка подумала, что я её съем