"А между нами снег" 12 / 11 / 1
— Мне очень сложно привыкать к жизни в чужом доме. Нам всё-таки больше подходит отцовское имение, — сказал Лиле Богдан во время завтрака. — У отца всё уже обустроено, а тут непаханое поле. Я, конечно, зря сразу согласился на то, чтобы мы жили тут. Если я не смогу привыкнуть, мы вернёмся к этому разговору. Безусловно, это расположение для меня удобно, но всё же, будь готова к тому, что я не смогу тут жить.
Лиля ещё даже не притрагивалась к еде. Пока она смотрела за глазами мужа, он вылил на неё ещё поток информации, который нужно было переварить. Не до завтрака было, когда с утра пища для ума подоспела раньше чувства голода.
— Ну тогда мы будем ездить друг к другу в гости, — произнесла Лиля, — потому что я отсюда никуда переезжать не буду.
Богдан небрежно бросил на стол ложку, салфетку и откинулся на спинку стула. Стал с интересом рассматривать Лилю. Их взгляды встретились.
Богдана начало забавлять поведение его юной жены. Перед ним сидела маленькая девочка, без волос больше напоминающая мальчика, если не смотреть на грудь, и смело общалась с ним на равных. Ни капли страха не было в её глазах.
Долго смотрели друг на друга.
— И всё-таки в парике тебе было бы лучше, сокровище моё, — произнёс Богдан после долгого молчания.
Встал из-за стола, подошёл к жене, поцеловал её в макушку. Лиля подняла голову и заметила, как после поцелуя муж потёр губы, видимо, неприятно было целовать в колючую макушку.
Богдан вышел. Было слышно, как он ругается с кем-то на крыльце. Лиля не выходила, не интересовалась. Она не могла до сих пор понять, что с ней происходит и как взять себя в руки.
Так и не притронулась к еде. Задумчиво ковыряла ложкой в тарелке. А потом пошла в спальню. Сама заменила простыни. Переставила цветы с окна на тумбочки.
Прилегла на кровать. Улыбнулась. Мысленно представила рядом с собой мужа. Он ей определённо нравился. Смущало только то, что он пытался навязать своё мнение, как единственное правильное.
Он говорил таким тоном, будто не ожидал в ответ сопротивления. А он и не ожидал. И Лиля заметила сразу его возмущение, но молчать не стала. А от его прикосновений Лиле было очень хорошо, даже когда он поцеловал её в макушку перед уходом, мурашки побежали по коже.
День прошёл незаметно. Лиля ужинала в одиночестве. Только вечером ощутила, как она голодна. Мужа так и не было. Наступила ночь. Лиля сидела на кровати и ждала. Прислушивалась к каждому звуку. Но ночь была очень тихой, только ночные птицы изредка вскрикивали.
Лиле не спалось. Сначала она была спокойна, потом лёгкое волнение начало кружить ей голову, а потом тревога так сильно забралась в сердце, что ей стало страшно.
Страшно от того, что она оказалась одна в большом доме. Впервые за свою жизнь одна среди незнакомых слуг, далеко от любимой мамыньки, отца.
Лиля обняла свои коленки и не могла унять дрожь. В голове стали возникать страшные мысли. Думалось, что слуги придут и убьют её, что муж специально вот так её одну тут оставил, чтобы избавиться от упрямой жены. Лиля не могла справиться со страхом и как маленькая девочка завопила:
— Мааамыыыынькаааа…
Но Мамынька была далеко. Она тоже скучала по своей девочке. Не спала уже вторую ночь. Всё думала, как там её девочка в новом для себя статусе. Тревожилась за неё. Волновалась. Но ничего не могла предпринять. Только через три дня она должна была туда отправиться со всеми вещами, приданным и выбранными Лилей слугами.
Иван Григорьевич прощался с поварихой. Повариха давала последние указания своей ученице. В доме Лили после свадьбы никто не спал ни днём, ни ночью. Все что-то искали, паковали, готовили, разбирали. Вся эта суета была похожа на большой муравейник.
Но Лиле всё это было неведомо. Она тихо плакала в одиночестве.
Богдан явился только к утру. Его слегка приподнятое настроение обескуражило* и без того беспокойную Лилю.
Богдан, не переодеваясь, рухнул на постель и тотчас засопел. Лиля встала, стянула с него сапоги.
Очень хотелось спать. Лиля была так рада, что он вернулся, прижалась к нему.
Поначалу было непривычно. Запах никотина и чего-то спиртного отталкивали её, но сон сморил её быстро.
Проснулась Лиля от поцелуев мужа. И опять тело предательски отвечало на ласки Богдана.
А хотелось закатить ему скандал, обвинить в том, что ей было страшно, спросить, почему он оставил её одну ночью. Много чего хотелось высказать.
И Богдан чувствовал возмущение жены, но то и дело прикрывал её ротик поцелуями. Лиля быстро оказалась в его власти. Она, сама не веря своим ушам, просила его о поцелуях, об объятьях, она громко кричала, что любит его.
Богдан улыбался и делал всё, о чём просила жена. Он и сам не мог поверить, что его маленькая девочка такая страстная и неугомонная.
Время от времени было слышно, как слуги скребут по двери, желая получить указания. Но ни Богдан, ни Лиля не вставали с кровати.
Когда уже всё закончилось и оба пришли в себя, Лиля начала мысленно грызть себя за слабость. Злилась на себя, ругала своё тело. Но в теле была какая-то приятная усталость, и оно явно не хотело сейчас напрягаться от мыслей своей хозяйки.
— Ты прекрасна, моё сокровище, — время от времени произносил Богдан. — Зря маменька отговаривала меня от женитьбы на тебе.
Да что она вообще понимает в любви? Она умеет только ревновать отца и строить из себя недотрогу. А ты у меня просто кладезь страсти и любви.
И самое главное, что всё это для одного меня хранилось и спело. Я польщён, что Господь даровал мне тебя, юное создание. Значит, я не настолько греховен, как говорят многие, раз мне такие подарки в жизни приходится получать.
Лиле стало неприятно. Она не была чьим-то подарком. Она была, прежде всего, человеком. Дочерью богатого барина. Не крепостная, не девушка лёгкого поведения. Очень задело Лилю сравнение с подарком. Она быстро выбралась из объятий мужа.
— О, коготочки-то остренькие, — прошептал тот, — как бы ни обломились, крошка.
Лиля затряслась от такой наглости, приблизилась к мужу и отвесила ему звонкую пощёчину.
Обескуражить* — лишить уверенности в себе, ввести в недоумение, озадачить.
Продолжение тут