с лужами, с грязью, с крысами, с медведями, с эхолотами и навигаторами, с полчищами комаров и нитратами в продуктах, с чернухой от коров и со злом, исходящим от солярки. К бабушке она попала в начале лета, но тогда они ещё жили в городе, и вернулись только на исходе осени.
Бежать от проблем сразу в две стороны было проще, чем на самом деле.
Она бродила по лесу одна, слушала доносящиеся отовсюду звуки и думала, что ей не следовало убегать, а следовало остаться. Теперь ей было и страшно, и тоскливо, и смешно одновременно.
На всякий случай она раз за разом поворачивалась к лесу спиной, сворачивала на тропинки и обходила лужи, но ни одного медведя там не встречалось.
Тропинки тонули в непролазной траве, а грибы выходили из неё с таким видом, будто их не взяли с собой в поход.
Из-за этого было ещё страшнее.
Темнота становилась гуще, шорохи — громче, даже самый воздух становился гуще.
В эту пору у неё пропали все ключи, и ей пришлось искать дом бабушки через Интернет.
Дом находился в деревне, в которой насчитывалось полтора десятка домов.
Кроме дома бабушки, в деревне жили ещё тётки, дядюшки, но бабушка была единственной.
И среди этого множества она, Варя, была самой младшей.
Перед тем, как подъехать к дому, Варвара всё-таки зашла в лес.
Он оказался очень высоким и густым, и так неприятно пах, что захотелось поскорее из него выбраться, а чтобы выйти, пришлось проделать брешь в живой стене.
Вырвавшись наконец на свет, она оказалась среди бесконечного зелёного массива.
С лесными растениями этот дом был не сравним.
По тропинке, которая вела к нему от самого края леса, пробегали какие-то зверьки, а если дорогу преграждал куст, малиновка или белка, они исчезали из виду — и только их пронзительный писк нарушал тишину.
Деревья шумели так, словно бы разговаривали друг с другом, птицы перекликались друг с дружкой на разные голоса.