- Нашу деревню выжили мертвецы! - заявила мама.
- Что?!! – обалдела Настя.
Был теплый летний вечер. Они с мамой сидели на веранде за чаем и неспешно разговаривали, вспоминали обо всем. О своих дедушках-бабушках, о деревне, откуда мама родом, о сельчанах, живших по соседству. И на Настин вопрос, почему опустела мамина деревня, хотя рядом два крупных села, которые и по сей день живут и процветают, мама и выдала:
- Нашу деревню выжили мертвецы!
Получив на свой, обычный, в общем-то, вопрос такой несуразный ответ, Настя только глазами захлопала:
- Как это, мертвецы выжили? Как зомби, что ли?
- Да ну тебя, какие еще зомби! – возмутилась мама, - насмотрится ужастиков всяких, зомби ей потом мерещатся, - проворчала она, а потом, уже спокойно, добавила, - нет, не как зомби, скорее, как призраки.
- У вас в деревне были призраки?!! И вы их видели? - Настиному удивлению в этот вечер, казалось, не будет предела.
- Нет, с тобой просто невозможно разговаривать! Сколько всякой чуши у тебя в голове – уму непостижимо, - рассердилась мама.
- Но ты же сама только что сказала, что нашу деревню выжили мертвецы-призраки! – возмущалась Настя в ответ.
- Ладно, вот послушай меня. Только не перебивай. Я думаю, что наша деревня опустела и там никто не захотел, да и не захочет больше жить, потому что у каждой семьи рядом с домом, в посадке, или просто в конце огорода был похоронен кто-то из родственников.
- Зачем?!! – изумилась Настена, - есть же кладбище! Это что, обычай какой-то, да? Типа, как в Европе, чтобы покойники за родственниками и за домом приглядывали?
Теперь уже пришел мамин черед удивляться: - А что, в Европе так заведено? Рядом с домом хоронить?!
И Настена стала рассказывать, как она читала, что в Румынии, а точнее – в Трансильвании, есть такой обычай. Одного-двух человек из числа ближайших родственников хоронят рядом с домом. Считалось, что такие, похороненные рядом с домом, покойники, будут охранять и дом, и тех, с кем связаны по крови, пусть даже при жизни они с этими родственниками были и не в ладах. И еще румыны считали, что похороненные возле дома покойники, не будут бродить по ночам, следовательно, не смогут превратиться в вурдалаков. И добавила:
- Вот дикость, правда, мам? А у вас в деревне зачем так хоронили? Тоже для защиты?
- Дураки, потому что! – в сердцах ответила мама, - я не знаю, как там в Европе, а у нас хоронили просто так, по глупости, от невежества своего. Кого-то из родственников на кладбище не хотели везти – далеко, пока доедешь с гробом, на телеге-то. Детей маленьких так хоронили, недоношенных или умерших сразу после родов – пересудов людских не хотели. А еще раньше в деревне скарлатина сильно свирепствовала, «горловуха» - по деревенски. Умерших от болезни детей тоже тут хоронили, тишком. Боялись, что люди говорить станут, дескать плохо за ребенком ходили, недоглядели, или лечили плохо, вот дите и померло. А в тридцатые годы голод был, и взрослых, и детей тогда много поумирало. Некому их было на кладбище везти – сами ноги еле таскали. Ну, да не важно теперь, по какой причине люди так поступали, важен итог. А итог такой, что на месте нашей деревни никогда и ничего путного больше не будет.
- Почему? – одновременно и расстроилась, и обиделась за деревню Настя, - место же вон какое хорошее. В лощине, в затишке. Ветра сильного нет. Земля там какая. Плодородная, все растет и цветет на ней.
- Росло и цвело, - отрезала мама, - умерла наша деревня, и никто там больше селиться не захочет. От невежества людского умерла, от неверия, от темноты и дремучести людской, - с горечью вздохнула она, - ну, да время такое было. Сплошное неверие. Ни в Бога, ни в черта люди не верили, в одну только Советскую власть. Вот и хоронили как попало своих покойников, в неосвященной земле, не отпетыми, могилы не запечатывали. Устроили из деревни кладбище. Божедомку, - произнесла она непонятное слово, - ты вот, Настен, знаешь, что такое божедомка?
- Нет, - раздумчиво покачала головой Настя.
И мама начала просвещать уже Настю. Что в древние времена на Руси, нехорошие покойники: безбожники, некрещеные младенцы, самоубийцы, утопленники, убитые, умершие от болезней - то есть умершие не своей смертью, относились к «отверженным» покойникам. Их на кладбище не хоронили - всегда за оградой, если в селе. А в городе таких покойников хоронили в общих могилах, и называли такие захоронения убогими домами или божедомками. Эти божедомки размещали далеко от общего кладбища, чтобы не осквернить «приличные» могилы. И никто из людей потом на таких местах не строился и не селился, даже рядом, такое место считалось «нехорошим».
- Да, - вздыхала Настена, - это получается, наша деревня, тоже таким «нехорошим» местом стала?
- Не знаю, - тоже вздыхала мама, - знаю только, что зря люди придумали, своих умерших так хоронить. Нехорошо это, очень нехорошо, не по-христиански, - и продолжала, - вот ты, Настен, бегала там у бабушки везде, потом ее пытала, ты помнишь, сколько человек у нас на участке похоронено?
Настя пожала плечами: не помню уже, а что?
И мама продолжала с горечью рассказывать Насте, что похоронено у них было на участке только родственников - восемь человек. Восемь не упокоенных душ, похороненных, как попало! Это, если не считать убитых во время войны солдат. Да тех еще восемь либо девять было, они за межой лежат, за плетнем, в терновнике.
И взяв себя в руки, и чуть успокоившись, мама продолжала рассказывать:
- Вот, поэтому неудивительно, что при наличии стольких, как попало погребенных, по всей деревне, их количество переросло в качество, и из деревни стали уезжать люди. Я так любила свою деревню, Настен, но и я уехала. Понимала, что не будет тут ничего хорошего. Клуб был, куда мы девчонкам еще бегали – закрыли клуб. Сельпо было, помнишь, с бабушкой за конфетами туда ходили – прикрыли сельпо. Ферма колхозная была, хозяйство – развалилась ферма. Не ладилось тут ничего. Оно и понятно, там, где столько покойников лежит, никогда ничего хорошего не будет. На кладбище не живут…
- Вот и стали люди из деревни уезжать. Кто смог – к детям в город подались, другие – по всем окрестным селам разъехались, расселились. И умерла наша деревня, хотя хорошая была, большая, зажиточная. Барская усадьба здесь стояла. Недалеко от дедушкиного дома - развалины графского дома были. Правда, там уже один к тому времени один фундамент только остался. Лазала, наверное, видела? А деревня считалась родовым имением графа Бекетова, и раньше звалась Юрьевкой, это потом уж она, при советской власти ее переименовали. Но, что деревня богатая была – это точно, родовая все ж таки, барская... Да и расположена хорошо, в низине между двух сел. Те стоят, как и стояли, даже лучше стали, а наша деревня умерла. Одни призраки там теперь и остались…
- Ладно, что-то я сегодня расстроилась распереживалась. Давай спать, Насть. Утро вечера мудренее. Завтра договорим, - и мама встала из-за стола.