Через тридцать шесть часов вышел на перроне Ярославского вокзала, быстро в метро и на Курский, электричка была через час с небольшим, купил билет и пошел в столовую.
Час сорок в электричке были похожи на пытку, хотелось быстрее добраться, но время замедлилось, будто старалось оттянуть что-то…
От электрички до дома дедушки и бабушки почти бежал, открыл калитку пробежал через сад и постучал в дверь.
- Тебе чаво надоть? – бабушка открыла дверь.
- Бабушка, это я, Максим…
- Вижу, чего приперси…
- Бабушка…
- Иди отседава…
Из рук упала сумка, я отодвинул бабушку и вбежал в дом, в комнатах пусто, снял со стены один из портретов деда и вышел, портрет убрал в сумку.
- Где чемоданчик с документами деда?
- Все растащили, иди отседова…
Повернулся и вышел в калитку, в душе кипела злость, но не мог понять, то ли на себя, то ли на бабушку… Вышел на дорогу и пошел к Викиному дому, у мостов стояли трое пацанов лет по шестнадцать.
- Мужик, дай закурить…
- Тебя вежливости не учили?
- А ты че борзый…
Все трое двинулись на меня, разжал руку, и сумка упала на снег. Удар в колено и тут же правой в лицо, вложив в удар всю злость и боль последних дней, парень падает как подкошенный, разворот, захват за куртку и подсечка, второй не успел упасть, как получил удар ногой в лицо. Третий отбежал в сторону.
- Мужик, ты псих – срывающимся голосом заверещал пацан.
- Беги, сопляк…
Он рванул через мост. Я поднял сумку и пошел дальше. Выброса адреналина не было, как бывает обычно, напряжение последних дней его свело на нет.
Подойдя к Викиному подъезду, долго не мог решиться войти, сидел на лавочке и курил, руки периодически подрагивали, когда доставал очередную сигарету. Но оттягивать до бесконечности неизбежное нельзя…
Вошел в подъезд и взбежал на пятый этаж, стою перед дверью и не могу решиться вдавить кнопку звонка… «Старшина, не отступать и не сдаваться!» - мелькнула мысль в голове и куда-то унеслась. Надавил на кнопку… Дверь открыла Викина мама…
- Максим – выдохнула она, то ли с сожалением, то ли с отчаянием…
- Вику можно? – тихо и ровно проговорил я.
- Уходи, пожалуйста…
- Надежда Константиновна, я не к вам приехал… Позовите, пожалуйста, Вику…
Надежда Константиновна хотела что-то еще сказать, но из своей комнаты вышла Вика.
- Мам…
Вика закрыла рот обеими руками, чтобы не вырвался вскрик, прислонилась к стене, по щекам потекли слезы.
- Можно мы поговорим – обратился я к Надежде Константиновне.
Она развернулась и прошла в комнату.
- Вик, ответь на один вопрос.
Вика молчала и продолжала все так же стоять, что-то в ней было не так, но я не мог уловить что, она изменилась за эти два года.
- Почему?
Вика стояла и молча плакала, вот она всего в четырех шагах, но как их пройти…
- Почему ты перестала писать?
Она зашла в свою комнату и вынесла коробку, поставила ее посередине и отошла.
- Я писала… - тихо произнесла Вика, продолжая беззвучно плакать.
Открыл коробку там лежали письма, собранные в небольшие стопки, перетянутые резинками, все подписаны аккуратным Викиным почерком.
- Что это?
Вика замотала головой и убежала в свою комнату. Вышла Надежда Константиновна.
- Уходи…
Взял коробку и вышел. Сел на ступеньках и открыл. Письма были сложены по десять и судя по пометкам разложены по месяцам и годам, всего стопок было двадцать две, двести двадцать неотправленных писем… Снял резинку со стопки с пометкой декабрь 1987 года и начал читать… После третьего письма я закурил, не отрываясь от писем. Стопка закончилась и я вскрыл следующую. Прочитав вторую, заскрипев зубами, обхватил голову руками и так сидел.
- Ты чего тут куришь? – послышался женский голос сзади.
Повернулся и посмотрел на соседку, что было в моих глазах, не знаю…
- Я тебе баночку для окурков принесу…
Через минуту рядом со мной встала баночка с водой.
Сколько времени у меня ушло на чтение писем, я не знаю, но вторая пачка сигарет закончилась… Аккуратно сложил все письма в сумку поднялся и надавил кнопку звонка. Опять открыла мама Вики.
- Ты зачем вернулся?
- Позовите Вику…
- Уходи, прошу тебя, не делай ей больно…
Отодвинул Надежду Константиновну в сторону и прошел в коридор, распахнул дверь комнаты. Вика сидела на диване, поджав ноги, и слезы текли из глаз…
- Какие же вы бабы дуры – не удержался я.
Вика повернула голову, и слезы потекли еще сильнее. Прошел в комнату и опустился на колени перед диваном.
- Вик, ты меня от всего оградить хотела? А меня ты спросила? Что я хочу, поинтересовалась?
Вика продолжала тихо плакать и от этого сердце рвалось на части, но там уже не было пустоты.
- Я знаю, что белокровие - страшная болезнь, но с ней можно бороться, а вдвоем всегда легче. Ты маленькая глупая девчонка, и я люблю тебя, дурилку картонную.
Вика дернулась и повисла на шее, уже не сдерживая рыдания. Так продолжалось минут пятнадцать, она не могла успокоиться, как она все это время держалась, я не представляю. Потихоньку всхлипывания, прекратились и она затихла.
- Маленькая моя, я пойду куртку и сапоги сниму и тут же вернусь.
Вика кивнула, но руки не разжала. Поцеловал ее в висок и потихоньку освободился. Быстро вышел в коридор, куртку повесил на вешалку и скинул сапоги.
- Зачем тебе это надо? – раздался голос из-за спины.
- Извините не понял…
- Это хомут на шею, она практически инвалид, да, у нее сейчас ремиссия, но все может начаться заново, ты это понимаешь – тихо говорила Надежда Константиновна.
- Не важно сколько, важно, что это время она будет счастлива…
Во взгляде Надежды Константиновны я не увидел поддержки.
- Мы завтра уедем. Останавливать не пытайтесь… - процедил я сквозь зубы.
Зашел в Викину комнату и закрыл дверь. Она все также сидела с поджатыми ногами, но уже не плакала, улыбнулась вымученной улыбкой. Она похудела, и сильно, во взгляде усталость, волосы намного короче прежних…
- Как же ты все это вынесла? – подойдя, взял ее лицо в свои руки и поцеловал.
Мы долго разговаривали, уснули не раздеваясь, в обнимку, мне показалось, что Вика боялась разжать руки. Проснулся, как и положено, в шесть, лежал и боялся пошевелиться, чтобы ее не разбудить. Через какое-то время услышал, что открылась входная дверь, Петр Васильевич пришел с работы. Был слышен шелест разговора, но слова не разобрать. Прикрыл глаза, и почти в ту же секунду дверь в комнату открылась. На пороге стояла Надежда Константиновна…
- Петя!
Подошел Викин отец, посмотрел на безобразие, представшее перед взором, их дочь спит с мужчиной, и не важно, что они одеты. Петр Васильевич молча закрыл дверь.
Вика проснулась около девяти, приподняла голову и улыбнулась.
- Давай вставать? – спросил я.
Она замотала головой и прижалась сильнее.
- Я боюсь…
- Чего?
- Что ты исчезнешь, что все это сон…
- Тебе еще собраться надо, мы сегодня уедем.
Вика резко села на диване.
- Ты шутишь?
- Нет, только сто чемоданов брать не надо, одну сумку, остальное купим в Воркуте.
Она опять легла и прижалась…
- Я знала, что ты волшебник…
- Всё, встаем, у нас полно дел, тем более, мне сейчас, предстоит не простой разговор с твоим батей.
Из комнаты мы вышли вместе, быстро умылись. Петр Васильевич сидел в кухне и просматривал газету.
- Когда уезжаете?
- На двухчасовой электричке…Провожать не надо, мы сами доберемся.
- Максим, ты твердо решил?
- Отговаривать бесполезно, я люблю вашу дочь, а все остальное мы победим вместе.
- Вика…
- Пап, я люблю Максима, с ним ничего не страшно…– Вика обхватила руку и прижалась.
- В два часа мы уезжали из города, приехав на Ярославский, сразу купили билеты в «СВ» и до вечера просто гуляли, и очень много разговаривали, за два года так много всего произошло. Впереди нас ждало много хлопот и проблем, которые мы будем решать вместе. А сейчас у нас было тридцать шесть часов, когда будем только мы…