На этот раз все было иначе. Понадобилась целая неделя на то, чтобы собрать вещи и забрать свои книги. Я видел большие перемены: дом стал более обжитым, наполнился людьми, и даже в воздухе поселилось спокойствие.
— Мне казалось, что мы должны на самом деле жить здесь, — сказала Шарон.
— Не нужны нам пластиковые панели,
Не нужно чистить ржавчину над раковиной.
Мы готовы мчаться по трассе, как белка.
О нет, не тяните нас за штаны,
Мы выломаем двери на ветру.
Я сказала Артуру, что он должен пожить здесь,
По возможности, в доме.
Он мог бы жить здесь…
Шарон нашла работу, причем в одном из самых престижных мест в стране — в «Обзервере». Теперь она выглядела словно снова стала подростком, поскольку в еде не привередничала и выглядела неизменно счастливой.
Раз в неделю она на целый день уходила в свой сад, чтобы поработать с растениями, посадить новую травку или выборочно подстричь кусты. Она часами тратила время на уход за своим небольшим огородом.
Однажды ранним утром, когда Артур еще спал, в дом зашел Джек. Он выглядел гораздо лучше, нежели несколько месяцев назад. Более уверенный в себе, видимо, потому, что ему удалось преодолеть трудный период между соблазнами и настоящей жизнью. Но я понимал, что это только фасад, поскольку его разочарование в бренном мире было куда глубже, чем можно было судить по его прежним действиям.
— Я только на минутку, — сказал он.
Я уже укладывал свои вещи.
Шаро́н проявила всю свою ответственность, готовила мне еду и, поскольку я нечасто бывал дома, помогала по дому.
В первые несколько недель она разрешала мне заниматься только писательским трудом. Но когда работа заняла свое место в ее жизни, Шарон стала уступать место другим. Например, когда я засиживался за работой допоздна, она обычно уходила на несколько часов в кабинет брата. Она что-то писала на компьютере, делала заметки, которые никто, кроме нее самой, не мог прочесть, и читала мои рукописи.