Генеральный конструктор САПР ОКБ «Дагдизель» профессор Шамиль АЛИЕВ рассказал нам о торпедах будущего и о белорусском подводном флоте. Но интереснее разговаривать с ним не о работе, а о жизни
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
АЛИЕВ Шамиль Гимбатович родился в 1943 году в дагестанском высокогорном селе Тануси.
Российский академический и общественный деятель. Один из идеологов российского торпедного оружия. Профессор прикладной математики, почётный академик Российской академии космонавтики, доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники. С 1980-х годов занимает должность главного инженера по научно-исследовательской работе и генерального конструктора САПР на Каспийском заводе «Дагдизель». Председатель российской комиссии «Корабельное вооружение и морские интеллектуальные системы».
Быстрый, как торпеда
Возможно, кто-то в Дагестане не знает Шамиля АЛИЕВА. Но я таких, по крайней мере в Махачкале и Каспийске, не встретил. В его кабинете в здании городской администрации столицы Дагестана стены разглядеть невозможно. Одну полностью занимает огромная доска, вся исчерченная формулами, схемами и таблицами. Другие завешаны фотографиями, рисунками, вырезками из журналов. Два стола могут вполне сойти за небольшую библиотеку из десятков книг по математике, физике, гидродинамике, теплотехнике, интегральному исчислению, механике и так далее. Особняком стоит гордость хозяина кабинета – уникальный 10-томный сборник «Торпедное оружие». Именно торпедам генеральный конструктор САПР ОКБ «Дагдизель» профессор Алиев посвятил почти 60 лет своей жизни.
Живёт такая цифра
– Шамиль Гимбатович, у вас куда ни глянь – везде формулы и цифры. Не устали от них?
– Я рад, что занимаюсь наукой. Наука – абсолютное, чистое счастье, без примесей. А что до чисел, я очень их люблю. Для меня это целый мир, я с ними разговариваю, советуюсь, даже спорю иногда. Ведь у каждого числа, у каждой цифры свои привычки, свой характер, свои наклонности. Есть числа строгие и принципиальные, которые идут только своим путём, и никак их сбить невозможно. Их ещё называют простыми. Это 3, 5, 7, 11 и так далее.
– Вы забыли 0, 1 и 2, они тоже простые.
– Нет, 1 и 2 – особые числа, первородители. 1 – отец всего, 2 – мать. Есть числа супермягкие, приспособленцы и конформисты. Вот смотрите, например, 12, оно делится и на 6, и на 4, и на 3, и на 2, про единицу я уж и не говорю.
– Может, поэтому 12 в народе считают счастливым, любят его и даже придумали для него собственное имя «дюжина». Кстати, похоже на «дружину», «друга»…
– А вот очень важная в нашей десятеричной системе десятка далеко не так податлива, она делится только на 5 и на 2. Поэтому я иногда завидую англичанам, которые используют двенадцатеричную систему.
– Как это? У них разве система не такая, как у нас?
– В чистой математике такая же, а вот в быту… Смотрите. У них, например, 1 фут равен 12 дюймам, а 1 шиллинг – 12 пенсам. Очень удобно. И все эти числа, про которые мы с вами говорим, это натуральные работяги. А есть ещё отрицательные, есть комплексные, это такая числовая интеллигенция, числа-учёные, у которых отец – i, корень из –1. С такими числами беседовать сложнее, но интереснее. Но самое интересное число для меня знаете какое?
– Гугол? 10 со 100 нулями?
– Нет, ноль безо всяких десяток.
– Что интересного может быть в ноле, ведь он вообще пустышка?
– А вот вы скажите физику, что вакуум – это пустота, и он вас на смех поднимет. Потому что физический вакуум – сложнейшая структура. Так же и ноль – это несмотря на то, что в математике оно считается простым, – сложнейшее и интереснейшее из всех чисел. Я влюбился в него ещё в юношестве. Доводил себя и всех вокруг, пытаясь проникнуть в тайну этого числа. Ведь только вдумайтесь, какое большое место занимает этот ноль! Единичка такая безобидная, умножил на неё – и ничего не изменилось, разделил на единицу – ничего не случилось. Добавил, отнял – изменение ничтожное. А вот ноль! Умножаешь на него – всё уничтожено! Делить вообще нельзя. Хотя, честно сказать, можно, это в школе нельзя, потому что получается бесконечность. А добавил – ничего не прибавилось, отнял – ничего не случилось… Мне никто не мог объяснить, почему так. И я написал для себя книгу о своей любви к нолю. Получилась довольно большая рукопись, называется «Королевская кровь». Там всё про ноль и его производные: плюс ноль, минус ноль, ноль в квадрате, ноль в миллионной степени…
– Все равно ноль…
– Да, ноль, но качественно другой. Ноль делить на ноль равно любому числу, а ноль в квадрате, делённый на ноль, – всегда ноль. Я абсолютно уверен, что тот драматизм, которым была наполнена арифметика, очень напрасно и очень не вовремя исчез с переходом к алгебре. Хотя этот переход – один из выдающихся результатов духовного прорыва человечества. Вообще алгебра, как бы вам это ни казалось странным, – это арифметика для ленивых. А вся математика – великая и непостижимая тайна, как само мироздание.
Не хотел пасти баранов – и стал профессором
– Но как получилось, что обычный мальчик из высокогорного селения так полюбил науку?
– Ответ простой: я не хотел пасти баранов, поэтому уехал учиться в Ленинград, где поступил в Ленинградский кораблестроительный институт (сегодня – Санкт-Петербургский государственный морской технический университет).
– Легко поступили?
– Мне в жизни никогда и ничто легко не давалось. Даже имя я ждал три месяца
– Как это?
– Когда моя мама должна была меня родить, моя прабабушка Халиль-Эль, ей тогда было 104 года, по форме маминого живота определила, что у неё будет сын. И сказала: «Я, пожалуй, отложу смерть на некоторое время, пока не родится мальчик, я должна кое-что ему спеть». Многие тогда посмеялись над ней, мол, бабке за 100 лет, мало ли что она наговорит! А она заявила: мальчика надо назвать Шамилем. Почему? Шамиль означает «просвещённый», просвещённость, по её словам, закладывается ещё в утробе, «а то, что не будет ему хватать, я спою». Она сказала, что это последняя радость в её жизни, ради этого она отложит смерть до тех пор, пока не прочтёт у моей колыбели Коран и не пропоёт особо суры Лайла и Турки… В горах у нас говорят: «Смотрят все – видят только некоторые». Когда я родился, прогноз прабабушки сбылся, но старейшины аула и весь наш род три месяца обсуждали, можно ли меня назвать Шамилем.
– А что в этом такого?
– У нас считалось, что имя имама Шамиля священно и кому ни попадя его давать нельзя. Но прабабушка пошла наперекор старейшинам. Они три месяца её ругали: «Что ты, старая, из ума выжила? Мы не будем тебя слушать!» Но её очень в ауле уважали, потому что за 100 лет в её жизни не было ни одного тёмного пятна. Она была по старым понятиям праведницей. И спустя три месяца решили к ней прислушаться и сделать исключение: назвать мальчика Шамилем. Так что, как видите, даже имя мне не без боя досталось.
Возможно, уроки прабабушки привели меня к суеверной любви к детям и старикам. Я очень люблю детей, особенно до пятилетнего возраста. И где бы ни был, увидев допятилетних детей, я останавливаюсь и смотрю на них. Обожаю этот возраст. А когда они улыбаются, мне кажется, что я их сверстник, только выгляжу по-другому.
– Так что вы больше любите, детей или цифры?
– Нельзя такие вопросы задавать. Не стоит путать горы и воздух, и то и другое одинаково прекрасно. Я бываю в сотнях школ в Дагестане, в Москве, в Санкт-Петербурге и везде стараюсь встретиться с детьми и поговорить с ними о переживаниях Пифагора, который также был одержим любовью к цифрам, о его пропорциях и ритмах, о числовых системах, о Ньютоне …
– И они понимают вас?
– Понимают. Дети вообще своими молодыми и пытливыми мозгами часто понимают больше взрослых, которые уже перестали чувствовать детей. Надо просто уметь с детьми разговаривать. Я переписываюсь с ними, дружу с ними.
– А с белорусскими детьми переписываетесь?
– К сожалению, нет. Но я, если бы пригласили, с удовольствием съездил бы в Беларусь, посетил бы белорусские школы и институты, поговорил с детьми, со школьниками, со студентами. На самом деле это очень важно, чтобы с юным человеком встретился взрослый или пожилой человек, увлечённый своим делом. Такая встреча может изменить всю его жизнь. Молодой ум подобен плодородной почве, на которой взойдёт то, что посеете. Посей любовь к звёздам – вырастет великий астроном, любовь к музыке – композитор, к цифрам – математик, к небу – лётчик. А если ничего не сеять, пустой такая почва не останется, только взойдут на ней волчцы да сорная трава.
Ломать и строить
– Но кто в вас посеял любовь к торпедам? Сами сказали, что окончили кораблестроительный институт, а значит, вас корабли учили строить, а не разрушать…
– Древние говорили: «Нашёл свою дорогу – это и есть твоя цель в жизни». Построение и разрушение – это два направления, которые не противоречат, но помогают друг другу. Чем мощнее торпеда, тем лучше должен быть корабль. Это вечная дуэль щита и меча: одно без развития другого неполноценно. Торпеды я, честно говоря, сначала не любил, меня они раздражали своей безжалостностью, тупой жестокостью. Но я стал влюбляться в их поведение. С другой стороны, чтобы торпеды гуляли в океанских и морских глубинах так, как мы хотим, нужно знать точно, как ведёт себя там любой инородный объект. Вот это мне было интересно. Поэтому океанологию, гидромеханику, гидроакустику я стал не просто изучать, а проглатывать. Интересно: с момента создания в 1860-х годах первых «самодвижущихся мин» русского инженера и изобретателя Ивана Александровского и англичанина Роберта Уайтхеда больше ста лет торпеда конструктивно практически не менялась. Но потом её стали наделять «разумом», сделали самонаводящейся, потом всё больше стали приближать систему наведения к искусственному интеллекту, стали делать бесшумной и так далее. Вот на этой стадии я и стал ими заниматься. Меня и сейчас волнует не столько конструкция или материал, из которого она изготовлена, а принцип движения, управления, мотивация поведения. Но чем «интеллектуальнее» становится торпеда, тем больше у неё проблем с надёжностью. Она как бы начинает жить по своим внутренним законам и представлениям. Впрочем, это касается и другого современного оружия, например крылатых ракет. Создавая искусственный интеллект, мы всегда немного рискуем потерять контроль за их поведением, когда они идут в «стае».
– Раз уж вы сами вспомнили про крылатые ракеты. Если у нас уже есть хорошие ракеты, зачем нужны торпеды?
– Своевременный вопрос. У нас всегда в приоритете были и остаются подводные лодки. Но если в субмарине нет торпед, она становится пустой жестянкой. Что вы сделаете с подводной лодкой, которая «висит» у вас на хвосте? Ракета такую задачу не решит.
– Но что тогда собой представляет «разумная» торпеда?
– Сегодня совершенствование торпедного вооружения разворачивается в сторону сильного уменьшения габаритов и массы. Двухтонные семиметровые монстры ещё, конечно, послужат, но уже созданы и показывают замечательные результаты 50-килограммовые мини-торпеды.
– Такие бывают?
– В перспективе могут быть и меньше. Не могу вам рассказать про наши новые разработки, но вот, например, ещё в 2014 году на военно-морской выставке Euronaval в Ле-Бурже итальянская компания Whitehead Underwater Systems представила макет миниатюрной торпеды Black Scorpion, находящейся на этапе отработки концепции. Предполагается, что при калибре 127 мм она будет иметь длину около 90 см и массу около 11 кг, из которых на боевой заряд приходится 2,5 кг.
– Что же может такая пусть не 11-, а 50-килограммовая торпеда?
– Она во многом эффективнее, чем двухтонная. Засечь её сложно, поскольку нет шума. Малые торпеды идут почти беззвучно, акустикам сложно понять, какой косяк на лодку движется, рыбный или торпедный.
С другой стороны, малыми торпедами нагнетается напряжение, что соответствует сегодняшним запросам. Раньше перед военными стояла задача уничтожить противника, сейчас есть задача вымотать его, посеять неуверенность в себе, панику, свести с ума. Когда на одной субмарине установлено максимально до 30 торпед, а вокруг крутятся десятки субмарин и противолодочных кораблей, на которые можно наткнуться, что делать?
– Если вооружение субмарины будет не 30 макро-, а 3000 микроторпед, команде будет спокойнее?
– Мир развивается парадоксально. Какими бы разумными и хитрыми мы ни были, всё равно приходится сидеть на ящике со взрывчаткой, который становится всё больше. У человечества другого варианта нет. Роль торпедного оружия будет меняться постоянно, а с появлением миниатюрных торпед напряжение будет только расти. Но парадокс заключается в том, что именно общее напряжение мир пока и удерживает.
– Так же как когда-то появление ядерного оружия прекратило цепь глобальных войн.
– Кроме того, торпеда будущего – это искусственный интеллект, приближенный к человеческому и даже в чём-то его превосходящий.
– Но развитие искусственного интеллекта, в частности в торпедах, может привести к появлению автономных торпедных аппаратов, которые сами по себе патрулируют, ищут, фактически несут в глубинах боевое дежурство.
– Это высшая цель: торпеда, которая может сама ставить перед собой задачу и выполнять её, конечно, в наших интересах. Но пока это ещё очень и очень далеко. И, несмотря на мою «подводную» специализацию, думаю, что этого сначала добьются в космосе.
Все работы, которые ведутся в этом плане совместно физиками, математиками, механиками, биологами, врачами, – это некая глобальная интеграция. Сегодня всё большую силу обретает интегральный взгляд, не дивергенция, а конвергенция, подход, который исповедуют, в частности, в НИЦ «Курчатовский институт». Мы об этом много говорили с его президентом Михаилом Ковальчуком. Конечно, этот взгляд требует определённого сумасшествия.
– Хорошего научного сумасшествия.
– Науку делают «сумасшедшие». Но и там есть правила игры. Игру новичка на фортепиано первоначально слушать невозможно. Кто-то бросит учёбу, а другой играет, играет. И наконец у него получается музыка.
Подводный флот Беларуси
– Почему вы полюбили торпеды, я понял. Но мне давно не даёт покоя вопрос, откуда среди российских подводников, и капитанов, и адмиралов, столько выходцев из Беларуси? Может, вы мне на него ответите?
– Постараюсь. Я родился в горах, где питьевую воду надо было довольно долго искать. Люди считали, что жизнь прожита не зря, если человек нашёл добрый источник, а значит, сделал очень доброе дело. Когда я в 12 лет впервые увидел Каспийское море, был совершенно ошарашен. Оно на меня впечатление произвело просто грандиозное. Напрашивался вопрос: кто же сюда налил столько воды? Люди, которые живут недалеко от берега, они с детства знают, как ловить рыбу, когда клюёт, когда загорать, что делать в шторм и так далее. Для них море – что-то естественное, само-собой разумеющееся. Человек, который впервые увидел его в 10–12 лет, а это возраст, в котором всё новое оказывает наибольшее воздействие на формирование сознания, на него море оказывает настолько ошеломляющее влияние, что он им часто просто заболевает. И дальше выбирает по жизни дороги, с ним связанные. По силе своего воздействия на сознание море или океан можно сравнить только с космосом. А человек, который влюблён во что-то такое грандиозное, всегда считался очень важным, уважаемым, ему всегда, при прочих равных, отдаётся предпочтение.
Такая любовь усиливает личные качества. Он настойчивее добивается своей цели, если она связана с морем, он фактически растворяется в своём выборе. Именно поэтому, как мне кажется, сугубо сухопутные белорусы в юном возрасте более подвержены «морской болезни», разумеется, в хорошем смысле, чем их приморские сверстники.
– Как вы оцениваете российско-белорусское военное сотрудничество?
– В основе взаимоотношений Беларуси и России лежит не столько оборонная, сколько гражданская идея. А она зависит от развития гражданского общества. Чем больше последнее будет развито, тем сильнее оно будет сближать наши народы. В этом смысле мне очень символичным представляется само название страны: Бела Русь. Наши народы по своей совместимости души сближаются естественным образом. Сближаются дорогами гораздо более интересными и верными, нежели пути политических деклараций, призывающих нас жить дружно. Ведь даже если не будет никаких указующих моментов, наши люди не перестанут тянуться друг к другу. Поэтому военно-техническое сотрудничество – это не самое главное. Это уже внешняя сторона наших внутренних отношений. Есть внутреннее совершенство, которое слабо поддаётся чиновничьим указкам. А есть внешнее его оправдание, которое проявляется, в частности, и в виде военно-технического сотрудничества, направленного вовне нашего союза. Чтобы все вокруг видели и знали, что мы вместе и сила у нас общая.
Беседовал Валерий ЧУМАКОВ, Махачкала – Москва
Фото: Александр ГЛУЗ, Валерий ЧУМАКОВ, личный архив Ш. Алиева
© "Союзное государство", № 6, 2021
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!
УЧЁНЫЕ СОЮЗНОГО ГОСУДАРСТВА
Жорес Алфёров: "Не мог же я после этого сказать Черномырдину: катись со своим "Домом" подальше"
Ренату АКЧУРИНУ - 75 лет! 4 мудрых совета от патриарха кардиохирургии о том, как жить долго и счастливо
Почему Сергей Капица так и не стал академиком
Самый народный учёный Яков ПЕРЕЛЬМАН умер от голода
Так говорил Академик Фортов...
Академик ВЕЛИХОВ: "Должностью инженера надо гордиться"
Научный руководитель Института космических исследований РАН Лев Зелёный о том, когда мы полетим на Луну и зачем
Ядерные артиллерийские снаряды, мирные термоядерные заряды, а что ещё есть у России?
