Здравствуйте, друзья.
Каторга. Даже от самого этого слова бегут мурашки по телу русского человека. И, хотя это слово в официальном делопроизводстве не применяется уже более ста лет, оно не спешит становиться в разряд устаревших. И сейчас оно используется, обозначая тяжёлую и изнурительную работу. А как жили люди, для которых слово "каторга" применялось совсем не в переносном смысле?
В 1860—1861 году писателю-этнографу Сергею Васильевичу Максимову морское ведомство поручило отправиться на Дальний Восток для изучения только что приобретённой Амурской области. На обратном пути Максимову надо было также изучить быт заключённых сибирских тюрем и ссыльных, но это расследование к публикации не было разрешено, а было издано морским ведомством под грифом "секретно", под заголовком "Ссыльные и тюрьмы", позже в журналах "Вестник Европы" и "Отечественные записки" появились статьи Максимова по этому предмету, а затем и книга "Сибирь и каторга" (СПб, том 1—3, 1871).
"Милосердные наши батюшки,
Не забудьте нас, невольников,
Заключённых,—Христа ради!
Пропитайте-ка, наши батюшки,
Пропитайте нас, бедных заключённых!
Сожалейтеся, наши батюшки,
Сожалейтеся, наши матушки,
Заключённых, Христа ради!
Мы сидим во неволюшке—
Во неволюшке, тюрьмах каменных,
За решётками за железными,
За дверями за дубовыми,
За замками за висячими.
Распростились мы с отцом с матерью,
Со всем родом своим—племенем."
Максимов слышал эту песню в Забайкалье, Кандальная партия проходила последнюю сотню вёрст своего семитысячевёрстного годового пути. Огромная стонущая толпа изнурённых людей, звенящих кандалами никого не оставляла равнодушным. По выражению этнографа, ни одна русская песня не бьёт так в цель, в самое сердце, как эта песня, выстраданная арестантами в тюрьмах и на этапах. При этом партия идёт неспешным шагом, специально для сбора милостыни.
Даже привычные ко всему солдаты и казаки задумались, погружённые в слова этой песни, и как будто не видели, или не хотели видеть, как из толпы с обеих сторон отделяются арестанты для сбора подаяний. И потянулись разные руки к шапкам каторжан. Здесь и сухонькая рука старушки, отдающей последнее из похоронных накоплений, и жирная рука купца, щедро отсыпающего из толстой мошны, и жилистая рука казака, хлебнувшего лиха на своём веку. Дают арестантам и малютка, посланная матерью, и сама мать из скопленных сбережений на чёрный день.
Всем им в ответ пропоют каторжане, выходя из деревни, коротенькую, но сердечную благодарность:
"Должны вечно Бога молить,
Что не забываете вы нас,
Бедных, несчастных невольников!"
Сама эта песня и последняя припевка известны под названием "Милосердная". Пели её только в Сибири с самого начала XIX века. В России её заменял барабанный бой. Один из каторжан говорил как-то Максимову в беседе:
—Дай-ка нам эту "Милосердную" вдоль России протянуть! Мы бы сюда с бо́льшими капиталами приходили. Барабан не то...
—Хуже?—спрашивал Максимов.
—Барабан—дело казённое, в барабан солдат бьёт. Не всякому это понятно, а у всякого от этого бою тоска на сердце. Всякому страшно. Телячья шкура того не скажет, что язык человеческий может.
Так как же переправлялись арестанты со своей родины до мест заключения или ссылки? Они собирались в одну партию в Москве и , доверенные конвойному офицеру с командой, выводились еженедельно в определённый день из пересыльного тюремного замка. Очутившись за тюремными воротами на улице арестанская партия долго находилась среди народа. Толпа эта знала про их горькую участь, знала, что арестанты идут в долгую и трудную дорогу. Много горестей готовит этот путь, тем более, что пойдут они пешком, в кандалах, и будут так идти круглый год: и на летней жаре, и при весенних дождях, и в осенней грязи, и при лютом морозе. Путь этот займёт не один год. Да и то, что путь этот ведёт прямо на каторгу, для людей значило равносильно понятию ада. И люди подавали кто сколько мог этим несчастным.
Ещё царь Фёдор Иоаннович узаконил выпускать из тюрем по два человека в день для сбора подаяний. На этом праве колодники подавали челобитные на имена последующих царей, когда встречали притеснения этого правила со стороны тюремного начальства. Таких челобитных было очень много до времён царствия Петра l.
Царь Пётр решительно пресёк этот обычай: в 1711 году он постановил ссылать на каторгу тех, кто даёт колодникам отпуск для сбора милостыни. Жалобы на то, что заключённые "с голоду и цинги погибают", не прекратились, и указ Петра продолжали потихоньку обходить. В Москве водили колодников на связках для приношения подаяний. Сенат указом от 20 сентября 1722 года был вынужден повторить запрещение. Но вскоре и до "государевых дюдей" дошло, что каторжан без милостыни не прокормить. Указ от 17 октября 1722 года гласил, что там, где нет казённых работ, по одной, а где много человек, по 2 или 3 связки. Для связок употреблять длинные цепи "с примера того, какие на каторгах учинены."
Екатерина l, следовавшая предначертаниям своего мужа, узнав, что колодники сумели отвоевать святочное право ходить с 1 по 6 января, указом от 23 декабря 1726 года запретила его, и подтвердила все прежние указы Петра.
При Анне разные приказы в Москве продолжали отпускать преступников на связках, в ветхих рубахах, "а другие пытанные, прикрывая одни спины кровавыми рубахами, а у иных от ветхости рубах и раны битые знать". Отпускали их под присмотром караульных. В 1738 году снова последовал формальный запрет колодникам ходить по миру, потому что они просят не только по разным местам, но и толпятся помногу в одном месте.
В 1744 году Елизавета признавалась (в указе от 16 ноября), что колодники продолжают собирать подаяния вместе с бродягами-нищими, и поэтому в этом случае приказала поступать по указам. Из указа от 30 марта 1754 года видно, что колодники нищенствовали по-старому, ходя на связках в большом количестве, а из указа от 3 ноября 1756 года—что колодники "ходят в Москве по церквам во время совершения службы", по домам, по кабакам, по улицам и торговым местам с ящиками, на связках, и при том пьянствуют и чинят ссоры. Прокурор Сыскного Приказа Толстой свидетельствовал, что колодники "действительно ходят пьяные в разодраных и кровавых рубашках, объявляя, якобы из Сыскного Приказа пытанные и определённые в ссылку, и просят милостыню с великим невежеством и необычайным криком." Шатунов велено было ловить и поступать по указу, а с караульных брать штрафы. По указу 1761 года видно, что колодники всё-таки просят милостыню "с невежеством." При Александре l (в 1819 году) шатание колодников было остановлено не насильственными мерами, а благотворительностью. К тюремным воротам были привинчены кружки для денег. Такие же кружки прибили и в кордегардиях (караульных помещениях) губернских правлений и к церковным стенам. Вырученные деньги шли на улучшение пищи в добавление к казённым кормовым деньгам. Также часть денег шла арестантам при освобождении или при отправлении в Сибирь. В тюрьмах были заведены артельные столы—мода шататься за подаянием прошла. При отправке в Сибирь арестанты видели, что пожертвованные деньги шли на покупку нужного для них в дорогу.
При перемешении арестантской партии, как мы уже говорили, с разрешения начальства, прибегали к барабанному бою на территории России, и пению песни "Милосердная" во время следования по Сибири. Ещё в Москве, при выходе партии ссыльных из пересыльного тюремного замка, бывалые этапные начальники объявляли правила, которыми будут руководствоваться они сами, а также все остальные их товарищи и командиры.
—Какими, ребята, вас улицами вести?—спрашивал свою партию бывалый этапный командир.
—Хорошими, ваше благородие!—отвечали опытные из арестантов.
—Соблаговолите в барабан бить и прохладу дайте!—прибавляли самые опытные.
—Прохлада 50 рублей стоит, барабан столько же. Стало быть, сто на меня, да десять на унтеров, по рублю на рядовых, согласны ли?
—Идет!—отвечали бывалые сидельцы, если на улице праздник, и на улице было много прохожих. Если не было таких благоприятных условий, они начинали торговаться.
Первоходки задумывались, удивлялись такому риску, но уже в самом начале пути их сомнения рассеивались.
На этом, друзья, разрешите откланяться. До встречи. Буду рад видеть вас на своём канале, особенно вашим лайкам, комментариям и подпискам. Всего вам доброго!