Рубль
Когда отец приходил с работы, для того чтобы мы, три брата, не баловались и дали ему немного поспать, раздавал нам бумагу, карандаши и устраивал соревнование, кто лучше нарисует. Задавал нам какую-нибудь тему. И мы пыхтели, рисовали, соревновались друг с другом. Ждали с нетерпением, когда он проснется и оценит. И этот негласный внутренний конкурс заставил нас всех рисовать. Что-то он в нас раскрыл. Еще отец клал под чернильницу рубль, вот мы старались получить эти премиальные.
Время
Казалось бы, были такие незыблемые художники, как Домье, Энгр, Жерико. И вдруг приходят импрессионисты Ренуар, Клод Моне, Мане, Ван Гог, все ломают и авторитетов не признают. И их ругают. Но потом и они становятся незыблемыми. И опять появляется новое искусство. И опять его ругают. И опять проходит время, и какие-то из этих новых картин начинают стоить миллионы… Поэтому не нужно торопиться ругать. Нужно дать времени сделать свое дело. Время очищает.
Терпение
Вот Хрущев громил художников на 30-летие МОСХ в Манеже. А сейчас все эти художники – академики. Многие стали народными. Как бы уметь вовремя распознать? У нас в Азербайджане у людей всегда было терпение. Вот, например, когда везде искали формалистов, у нас не нашли. Потому что сначала спросили: «Что это такое?» Потом уточнили. А там уже и не нужно стало. Баку – город трудовой, в ритме труда жил, там формалистом быть очень сложно. Художник как бы связан с окружающей средой. Его открытия – в области виденья этой жизни.
Терпимость
У каждого времени свои проблемы. Они решаются в науке, в экономике, в политике, но и в искусстве тоже решаются. Современная экономика диктует: нужно искусство, связанное с рекламой. Оно должно быть емким, броским – и многие художники решают эти задачи чисто визуально. Другие художники работают на внутренней мелодичной музыке. Есть искусство для души, а есть искусство для глаза. Разница большая. Но и то и другое – искусство. Их нельзя противопоставлять и, наверное, не стоит сравнивать. Нужно быть более терпимыми, просто признать право на другой взгляд, и тогда гораздо меньше будет всякой ерунды.
Граффити
В нашей районной библиотеке работала замечательная женщина, к сожалению, не помню, как ее звали. Она дала мне книгу и попросила нарисовать иллюстрации к ней. Я не сдавал книгу два месяца – у меня не было к ней рисунков. Потом я узнал, что она всех просила рисовать, но сделали это только несколько человек. В том числе Виктор Голявкин и Тогрул Нариманбеков. Мы познакомились в библиотеке и стали лучшими друзьями. Потом она даже сделала выставку из наших рисунков. В 15 лет я ушел из школы и пошел работать контролером на бакинский водопровод. Но в библиотеку ходил, и с ребятами мы дружили. Благодаря нашей замечательной библиотекарше мы знали о существовании импрессионистов и даже бубнововалетцев. Как-то ночью мы разрисовали весь город: нарисовали прямо на асфальте и стенах палитры и подписали их Сезанн и Ван Гог. В городе решили, что это орудует диверсионная группа.
Краски
Однажды в детстве мы залезли в мастерскую к уважаемому живописцу Саламу Саламзаде и выкрали у него краски. И оставили записку: «Знайте, что вас посетили сезаннисты. Мы осмотрели вашу мастерскую и решили, что вам нужно поучиться мастерству у Репина. А пока, за ненадобностью, уносим все ваши краски с собой». Нас быстро поймали, но художник нас простил и время от времени одаривал красками. Мы потом долго дружили с ним. А Дворцу пионеров, где мы были в студии рисования, было сделано порицание за то, что нам не дают красок.
Художники
Из всех творческих профессий профессия художника самая самоотверженная. Он сидит один, работает, что-то его гложет, что-то он хочет выразить. Никаких аплодисментов. Потом он берет эту работу и несет на выставку. Там у него ее не принимают или принимают. Если не принимают, он скромно берет эту работу и несет домой. И остается без заработка. А может быть, лет через 100 эта работа будет признана великой. Художнику нужно ждать, пока не станет ясно, стоит он чего-то или нет. Можно и не дожить. Поэтому мне кажется, что надо радоваться труду творческого человека.
«С вахты»
Сначала я два месяца провел в одной компании с рабочими-нефтяниками в Баку, собирал фактуру и делал наброски. Потом мы с моим приятелем Игорем Агаповым долго искали мастерскую – в Суриковском училище их тогда еще не было, и студенты сами искали себе помещения. Потом начался Всемирный фестиваль молодежи и студентов, и дней десять было совсем не до диплома. В общем, свою дипломную работу – полотно «С вахты» – я написал за неделю. Мы с Игорем поспорили, кто потратит меньше белил. Но он-то писал свою работу на мрачную военную тему, а у меня море, волны, чайки, облака. Я тогда максимально использовал светлую фактуру холста, стараясь экономить на белилах. Кто из нас выиграл, уже не помню. А картина потом выставлялась на всех крупнейших выставках вплоть до Международной выставки социалистических стран 1959 года. О ней много говорили и писали. Она стала чуть ли не символом нового стиля.
Дали
Я равнодушно относился к творчеству Дали. И вдруг в какой-то момент прозрел. Меня покорила его внутренняя жизнь, жизнь художника. Не театральная, на людях он другой. Я был в Фигерасе, в его музее-театре, и в Кадакесе, в Порт-Лигате. Он купил маленькую рыбацкую комнату под скалой и начал свою жизнь. Постепенно, как соты, строил свой дом и добрался до верха скалы. Его дом – это его жизнь. У него висело там зеркало, развернутое на окно. Я думал: почему? Оказывается, он с постели видел восход солнца. Представляете, насколько этот человек был художником? Я там понял это течение – сюрреализм, – откуда истоки. Они из нутра. Это о том, что совсем глубоко в человеческой натуре. Некоторые художники даже не вошли в его дом, чтобы не потерять свое «я». Они боялись силы Дали, я так думаю.
Окна
Отец перед арестом был первым секретарем Лачинского района в Нагорном Карабахе. 29 сентября 1937 года он был снят с работы и арестован. А 4 июля 1938 года – расстрелян. Но мы узнали об этом только в 1956 году. Ровно на 19 лет позже. Нас было пятеро детей в семье. Три брата и две сестры. У нас дома почти никто не бывал, потому что мы были семьей врага народа. Каждый день мы ждали отца, что он вот-вот придет. Это чувство не покидало. Помню, я все время смотрел в окно с четвертого этажа в ту сторону, куда его увели. Ждал, что он сейчас выйдет из-за угла. Его посмертно реабилитировали. Он был восстановлен в правах. И моя мама получала после этого персональную пенсию.
Варя
Моя жена Варвара – идеальный человек. У нее нет недостатков.
Заслуги
Восток всегда был Востоком, а Запад – Западом, это разные миры. Но нашлись художники, которые сумели найти взаимосвязь. Запад взял восточную миниатюру, и получился такой художник, как Матисс. Или японскую гравюру – и появился Ван Гог. Вот эта взаимосвязь и дает возможность создавать великое искусство.
Современные художники соединили Восток с Западом. В этом их заслуга, и это имеет огромное значение. Наше поколение соединило древнее искусство с современным, не подстраиваясь и не подражая, а находя какой-то новый опыт.
Айдан
Айдан вообще не хотела быть художницей, она хотела быть биологом. У нее были детские рисунки замечательные, но она не хотела рисовать. Да, это я ее заставил, отдал насильно в художественную школу. Такая трагедия была. Поэтому сейчас я очень счастлив, что она счастлива. Она нашла себя. Я преподавал ей в Суриковском институте. А сейчас Айдан там преподает со своими друзьями. Они чувствуют время… Но иначе, чем мы, по-другому.
Старый город
В Баку у меня мастерская в Старом городе, я там провожу довольно много времени в году, работаю. Возглавляю Государственную комиссию по выпуску в Академии художеств. Молодежь такая талантливая, интересная. Там факультеты ковроткачества, металла, керамики, стекла, живопись, графика, скульптура, потом театр, кино и мода, и дизайн, архитектурные интерьеры и экстерьеры. Все это создает атмосферу огромного творчества, педагоги там замечательные – современные азербайджанские художники, и уникальная атмосфера. Я был там недавно на защите. Студентка защищает диплом не просто своими рисунками. Это арт-событие, праздник под музыку. Приходят родители, сестры, братья. Экзамен – это праздник, а не суд. Выпускается художник, и все радуются.
Шемякин
Я не думаю, что Шемякин когда-либо просыпался по утрам с желанием сделать плохую картину. Как и каждый из нас, он делал то, что считал правильным. Но кому-то что-то показалось, и он был выдворен из страны. Я был у него в Нью-Йорке в 1987 году, и он рассказал, что мечтает о выставке в России. Я спросил, что бы он хотел выставить. Он говорит: «Я бы выставил 50 скульптур, 50 полотен живописи». И мы ее сделали. С большими трудностями. Надо было преодолеть многие инстанции, чтобы выставка состоялось. Где-то отказывали, но где-то не возражали. И выставка состоялась. Это было дело терпения и вопрос тактики. Можно было выйти на улицу и кричать: «Вот, Шемякин, не дают, не пускают», – и на этом все закончилось бы. А важно было сделать так, чтобы он вернулся.
Страх
Все самое страшное, что могло произойти, произошло в моем детстве. Ничего страшнее быть не может. Я не боюсь делать вещи, которые считаю правильными.
Мир
Недавно мы с Айдан были в Париже, на ярмарке всемирного искусства. Очень много интересного: новые формы, новые подходы, новые материалы. Очень много поисков, много визуальных открытий. Живопись – это тоже своего рода наука. Наука о культуре и жизни вообще. В мире идут какие-то процессы обновления. И ощущается тревога.
Фотография
Когда я был первый раз в Америке в 1965 году, в музее арт-модерн видел два зала, посвященных фотоискусству. Фантастическая фотография. Тогда я впервые понял, что это искусство, высокое искусство. И сейчас на ярмарках очень много фотоискусства. Конечно, это художественное отражение мира, но еще и очень интересные технологии. Допустим, фотография размером со стену. Целое племя людей, которые покрыты татуировками. Человек 50 или 100. Спиной стоят. И где такое увидишь? Нашел же художник. Я не знаю, он их расставил или случайно так получилось. В высшей степени интересная фотография.
Суровый стиль
Суровый стиль – это Виктор Иванов, Тихонов и я. Так написано в «Энциклопедии русского искусства».
Баку
В Баку идет большое, серьезное строительство мостов, дорог, домов, школ. Знаю, что многие этого не понимают, потому что город сильно меняется. Думаю, что, как и с новым искусством, просто нужно время и терпение. Мир не может существовать не обновляясь, иначе он зачахнет.
Таир Теймурович Салахов
29 ноября 1928 – 21 мая 2021
Фото: Дмитрий Терновой
Журнал "Баку"