Дрожащая игла застыла над пальцем. Я должна сделать это, но вид крови всегда меня пугает. А боль страшит еще больше.
Закрываю глаза и несколько раз вонзаю острие в кожу. Уколы болезненны, но их можно перетерпеть. Это не такая большая плата за восстановление треснувшего стекла на фотографии.
Заговор я уже произнесла, кровь быстро выступает, и дрожащая рубиновая капелька падает на стекло. Щелкаю пальцами, чтобы магия вступила в силу. Капелька крови проникает в трещины и те затягиваются на глазах.
Беру в руки рамку и придирчиво оглядываю. Ни царапинки. Хорошо сработано. Вот только даже на такое маленькое заклинание у меня ушло порядком силы. Теперь необходимо выпить горячего сладкого чая, чтобы избавиться от противной слабости.
Ставлю фотографию на место. Мама не должна ничего заметить. Она не разрешает мне часто пользоваться магией, потому что колдовство отнимает очень много жизненных сил. Мама всегда напоминает, что отец погиб из-за этого.
Денег не хватало, и папа сдал свою кровь для какого-то толстобрюхого олигарха, захотевшего, чтобы его яхта летала. Тупое желание зажравшегося богача. Но какое нам было дело до его прихотей? Договор был подписан на определенный ресурс силы, который можно было забрать.
Яхта полетела. А папа не рассчитал своих возможностей и отдал больше, чем мог. Это было страшно. Сначала легкий упадок сил, он, шатаясь, дошел до дивана и прилег, а потом кровь отлила от его лица, пульс замедлился. Мы пытались дозвониться до олигарха, мама рыдала в трубку с просьбами, чтобы они прекратили, но ей лишь тыкали в лицо договором и пугали огромной неустойкой. А мы готовы были согласиться на ее выплату, только бы отца оставили в покое. Они отказались разрывать договор, утверждая, что это должен сделать человек, который его подписывал. Но папа уже не мог ничего.
Вызвали скорую помощь, но те приехали слишком поздно. Последняя стадия – кровь пошла носом, руки тряслись, и тело уже не слушалось своего хозяина. Ему попытались сделать переливание чужой силы, но это лишь ненадолго продлило мучения. Он умер у нас на руках.
С тех пор мама ограничила нас в использовании магии. Только самые мелкие бытовые вопросы. Я могу в школе вызвать из дома тетрадь, если забыла, или прочистить засорившуюся трубу. Никаких полетов, требующих больших запасов силы.
Благодаря той папиной жертве мы больше не загибаемся от голода, за его смерть олигарх выплатил обещанную сумму в тройном размере, что позволило снять небольшой домик и еще долго оплачивать счета и покупать еду.
В школе надо мной насмехаются. Почти все прилетают на уроки, заставляют готовиться свои обеды прямо в воздухе и очищают испачкавшуюся одежду одним щелчком пальцев. А я, по их мнению – инвалид. Девчонка-немагичка. Уродец, не владеющий силой.
Я бы и рада колдовать, да только моих личных запасов хватит разве что на один день полетов и приготовления обеда, а покупать чужие силы, как это делает большинство обеспеченных граждан, мне не позволяют финансы.
- Клэри, ты дома? – мама бросает ключи на тумбочку и, не снимая обуви, проходит в гостиную. – Я приехала сразу, как узнала…
Мама бросается ко мне и обнимает. Что-то негромко причитает, гладит по голове и пытается успокоить скорее себя, чем меня.
- Тебе ведь всего год осталось потерпеть, - она сажает меня на диван и уходит на кухню, возвращаясь оттуда с ножом. – И они больше не смогут так издеваться над тобой.
Я качаю головой. Это бесполезно. Бедняков в школе не так много, но даже у них внутренний запас сил больше моего. Возможно, они выкладываются на девяносто процентов, а потом восстанавливаются пару дней. Я даже помню, как рыжая Ирма пафосно прилетела в школу, чтобы ее перестали дразнить немагичкой. Потом она показала пару трюков, приклеила Джастина Филса к стулу и заставила стол учительницы английского парить в воздухе. После этого Ирма не появлялась в школе несколько дней, а когда вернулась (приехала на автобусе) была белее снега зимой, а синяки под глазами выглядели так, будто она долго рисовала их синей гелевой ручкой.
Мама аккуратно осматривает мои ссадины, трогает нежными пальцами сломанный нос и набухшую треснувшую губу. Меня в очередной раз побили за школой, когда я собиралась ехать домой на велосипеде.
- Немагичка! – кричали они, а громче всех заводила Эрик Фредриксон.
- Давай же, заморозь нас всех, чтобы мы отстали! – подначивали они меня.
Заморозка слишком сложна для школьников. Я могла просто случайно убить всех, кто на меня нападал, превратив их органы в лед. А потом умерла бы сама, отдав всю силу.
Поэтому мне пришлось стойко терпеть удары. Попыталась ударить сама, но они взяли и наложили заклятие неподвижности. Мое тело словно одеревенело. Рука так и осталась занесенной в ударе, а на лице застыло выражение растерянной злобы.
Потом им надоело. Бросив ядовитое: «немагичка-бедняк» - компания семнадцатилетних подростков удалилась доставать других жертв. Через некоторое время я смогла двигаться. Кое-как добралась до дома, упала рядом с тумбочкой, задев рукой рамку с фотографией, на которой мама и папа стоят в обнимку. И долго лежала на полу, пытаясь перестать плакать. А потом поняла, что пора взять себя в руки и починить чертову рамку.
Мама начинает бормотать заговор излечения, но я перехватываю ее руку, занесенную с ножом над пальцем. Здесь требуется ни одна капля крови.
- Не надо, само пройдет рано или поздно, не трать силу, - прошу я, хотя нос нестерпимо горит болью.
- Ну, уж нет, они ведь хотят, чтобы ты пришла побитая в школу.
Мама делает надрез, даже не поморщившись. Кровь стекает с ее пальца и растворяется в воздухе, даже не долетев до пола. А мои раны медленно затягиваются. Нос только немного покалывает, словно я вышла на мороз.
- Так-то лучше, - мама забинтовывает палец и собирается встать, но теряет равновесие и оседает обратно на диван. Я ее подхватываю, но ничего не говорю. Она сама все и так знает.
Полностью здоровая я иду в комнату и пытаюсь придумать хоть какой-то план мести. Я ненавижу эту магию, ненавижу школу и особенно Эрика Фредриксона.
Несколько дней я ничего не могу придумать. Увидев, что я пришла в школу без синяков, шайка Фредриксона проходит мимо, презрительно фыркнув: «небось, матери пришлось всю силу выложить, чтобы тебя залатать».
А я не отвечаю им. Только толкаю Эрика рукой и быстро убегаю. Он должен был подумать, что я всего лишь хочу его ударить. Но это не так. Острая тонкая иголка уже вошла под его кожу, но заколдованная нечувствительностью, она останется незамеченной до нужного мне момента.
Благодаря его шайке со мной никто не общается. У меня нет друзей, которые могли бы помочь мне противостоять колкостям и грубостям этих людей. Но у меня есть папины записи и желание постоять за себя.
Момент моей мести наступает всего лишь через два дня.
Вся школа собралась на обед, и я сажусь в самый дальний угол, чтобы оставаться незамеченной для других. Со мной никто не сидит. У аутсайдеров есть свой стол, но я изгой среди изгоев, поэтому сижу совсем одна.
- Эй, немагичка! Я сегодня забыл свой обед дома, придется перекусить твоим, - Эрик выхватывает у меня из рук еще целый бутерброд.
И тут меня прерывает. Я щелкаю пальцами, возвращая еду в свою руку. Но силу использую не свою. Игла, которая все еще остается воткнута в кожу Эрика, проводник его силы ко мне.
- Что же ты так разбрасываешься своей силой? – усмехается Фредриксон, даже не заметив, что я использую его. – Наверняка уже всю потратила, немагичка? А?
И он хватает меня за руку. Его четверо подпевал стоят в стороне и гогочут, никак не вмешиваясь.
- Отдай бутерброд, немагичка, - улыбаясь, требует Эрик.
- Забери, - говорю я, щелкая пальцами, и перепрыгиваю в пространстве на несколько столов вперед.
Парень так и остается стоять с поднятой рукой, которой еще секунду назад он держал меня. И вот сейчас Эрик чувствует, что что-то неладно.
Его ведет. Он опирается о стену и пытается сохранить равновесие.
- Отстаньте от меня! – кричу я ему. – И никто не пострадает.
От этой фразы у меня свело зубы, слишком банально.
Но Фредриксон и его компания меня не слушают. Они тут же окружают меня, но я взмываю в воздух и перемещаюсь на середину столовой. Скоро эти игры прервет персонал или учителя, но пока надо поразвлечься.
Эрик делает шаг и падает, хватаясь руками за чужие подносы с едой, которая падает на пол и выглаженную одежду парня. Достаточно ли я выкачала у него сил? Стоит ли продолжать?
- Схватите ее, она использовала иглу! – стонет парень, быстро раскусив меня.
Ребята пытаются меня схватить, но чужой запас магии помогает мне улизнуть.
- Я могу убить вашего командира, если захочу. Одно сильное заклятие, и он труп, - предупреждаю я.
Ученики стремительно покидают столовую, боясь попасть под огонь.
Я могла перестать использовать магию Эрика, но тогда они бы легко скрутили меня и забили до смерти. Но если я его сейчас убью, меня не казнят, но лишат силы полностью. Я стану настоящей немагичкой, которая ходит по улицам и не может с помощью магии даже заштопать себе дырки на одежде. Полный ноль. Пустышка. Это даже хуже, чем смерть.
Забираю немного силы у лежащего на полу Эрика, добавляю своей и перемещаюсь домой, соорудив нестабильный кривой портал. Меня выбрасывает из него прямо в стену с постерами. Впечатываюсь плечом, головой и падаю на мягкий ковер, чувствуя, как сверху сыплются острые кнопки и медленно слетает постер. Но мне все равно. Я сделала это. Показала им, где раки зимуют.
Все тело ломит, голова гудит, но это скоро пройдет, как и слабость, мешающая мне встать. Эрика сейчас отведут в медицинский кабинет, где иглу быстро обнаружат. А мне влепят выговор и штраф. Но это все уже неважно. Фредриксон будет восстанавливаться дня три, минимум. И я не думаю, что его дружки рискнут мне что-нибудь сделать.
Перекатываюсь на живот, вытаскиваю из-под кровати отцовскую книгу и нахожу заговор на физическую неприкосновенность. Я прочитаю его завтра, когда отправлюсь в школу.
В школе я первым делом наталкиваюсь на Фредрексона с его компанией. Парень выглядит погано. Двое ребят уже приготовили пальцы для щелчка, завидев меня, но Эрик их останавливает и почему-то широко улыбается мне.
- Отстаньте от нее. Эй, немагичка… - он запинается, а потом продолжает. – Прости. Как твое имя? Я хотел сказать, что ты крутая. Меня чуть не убила.
- Клэри. Но не убила же, - бросаю я на ходу.
- Не хочешь присоединиться к моей группе? – предлагает Эрик.
- Спасибо, что-то не хочется, - откликаюсь я, пытаясь понять, где здесь подвох.
- Ты отлично колдуешь. Нам нужны такие маги, - отвечает он, видимо, пораженный моими скрытыми способностями.
Я лишь усмехаюсь.
- Знаешь, - поворачиваюсь к нему. – Еще год назад, когда я перешла в вашу школу, я бы все отдала, чтобы записаться в такую же крутую компанию, как твоя. Возможно, выложила бы все силы, пыжась привлечь внимание. Тогда я не могла этого сделать, из-за чего получила это ваше идиотское прозвище. А сейчас, после всего, что мне пришлось пережить… Уж извольте. За этот год я поняла одну очень важную вещь, цена, которую мы отдаем за способность колдовать, слишком высока. И я не хочу ее платить.
Продолжаю идти вперед по коридору, слыша в спину уже привычное ядовитое:
- Немагичка!
