— У тебя глаза светятся, — сказал Дракон.
— Это у вас глаза светятся, они отражаются в стеклах очков, — ответил Хронос.
У Хроноса, столько помнил Дракон, постоянно на лице была какая-то защитная маска, с тех времен, когда одному алхимику обожгло лицо кислотой, возможно, тогда же появилось правило: кислоту лить в воду. Или это парами лицо обожгло, или жидкость вскипела. У прежних алхимиков реакция была хорошая, они владели и мечом и щипцами, которыми удерживали крошечный тигель, и с объемами жидкостей не ошибались. Но кто-то промахнулся. Возможно, Хронос. С тех пор он в маске или очках. Сейчас в их стеклах отражалось зеленое пламя взгляда Дракона или серьги Ягнеды, которые Хронос держал за дужки. Что-то с очками Хроноса было не так. Мантикора видел в них отражение своей нижней челюсти, Ягнеда, может и отразилась, но Дракон увидел, как сейчас, только её серьги, блестящие, как пыльца на крыльях насекомых, выгнутые, как парус, сине-зеленые, с металлическим отливом, такой бывает у крыльев бабочки и у поверхности моря. Нужно бы думать о владелице сережек, не в воздухе же они висят, а получалось, что думаешь только о бабочке, море, солнце, слепящем свете, от которого зажмуриваешься, а когда открываешь глаза, уже и нет ничего и никого, ты и не задумываешься ни о чём, уверенный, что тебя задело крылом или накрыло мелкими брызгами одно из мимолетных воспоминаний, хранящихся где-то в памяти навалом, как вещи на чердаке, и не выкинешь их, и ни к чему не приспособишь.
— Однажды она уже оставила вам серьги, — сказал Хронос, — те были подороже. Это бижутерия какая-то, но завораживает так же. Из них можно сделать средство для отвода глаз для внутреннего применения, одна таблетка внутрь и незаметным для окружающих становитесь только вы, или внешнего применения, щелчком выстрелить средством из-под ногтя и незамеченными могут стать несколько персон. Помните, как в том случае с сапфирами и манускриптом. Конечно, с тех пор многое изменилось.
Дракон обвел комнату глазами, задержал взгляд на стойке, где лежал мобильный телефон, потом оглянулся на стоявшую в углу фомку. Он поднялся, сделал несколько шагов в сторону угла, и поставил свой зонт рядом с фомкой.
— Не сказал бы, — возразил Дракон, — конные полицейские как тогда были, так и сейчас есть, доспехи носят, как и раньше, в сейфах по-прежнему хранят ценности.
— Оружие изменилось, а с ним и доспехи, к сейфам добавили сигнализацию.
— Прежние сейфы были не хуже,— сказал Дракон, — Специалисты тоже. Только теперь взламывают на расстоянии, а тогда нужно было непосредственное участие. Тот медвежатник, Сапега, кажется, пальцами ощущал сотрясение в воздухе, когда предметы передвигали.
— Если ощущал, то должен был понимать, с кем имел дело.
— Он и понимал, пока не взял в руки сапфиры, наверное, после этого перестал чувствовать. Талант, он как дается, так его и отнять могут, каким бы он ни был, любой талант. Зачем тебе фомка-то понадобилась?
— С замком что-то случилось, — пожал плечами Хронос, — не вызывать же слесаря, долго объяснять, почему я вхожу в подъезд с черного хода.
***
— У тебя есть репутация, но нет рекомендаций, — говорил мужчина незнакомцу с зонтом, изложившему ему суть дела: банк, сейф, стальной ящик.
— Это потому что я работаю один, — ответил человек с зонтом, худощавый, с узким лицом и неподвижным взглядом, — сейчас мне нужен специалист. В сейфе, кроме драгоценностей, лежит манускрипт, не хотелось бы, чтобы он пострадал от температуры, поэтому нужно только открыть. Предпочитаю работать с медвежатниками. Налёт это слишком громко.
— Тебе только манускрипт нужен? — мужчина, к которому обратился человек с зонтом, выглядел гораздо крепче его, лицо у него было, рыжее что ли, хитрое такое лицо, с длинным носом, блестящими глазами, когда глядишь в такое лицо, появляется предчувствие, будто увидишь сейчас мелькнувший лисий хвост.
— Почему же, и камни тоже
— Зачем таким, как ты, драгоценности? — спросил медвежатник.
— Нравятся, ничего не могу с собой поделать, характер такой, вот ты тоже не идешь работать в механики, а мог бы делать сейфы, — сказал человек с зонтом.
— Так у меня способности.
— У меня тоже способности, — сказал человек с зонтом, — Люблю драгоценности, особенно старые, одно время подвизался в Индии вместе с англичанами. В храмах брать не комильфо, а взять у того, кто обокрал храм, не зазорно. Тебя Сапегой прозвали, потому что на лиса похож?
— А тебя Драконом? — Сапега не дождался ответа, сказал, что ему нужен помощник.
— Зачем?
— Из соседнего дома подкоп будет вести в банк, как ты говоришь. Кто-то должен стоять на стреме.
— Зачем? Уйдём, неприятностей не будет. А вообще, если так переживаешь, будет два хода.
— Я с парнишкой работаю. У него чутьё, за версту чует, если что не так.
— Как хочешь,— пожал плечами Дракон, — его долю отдашь из своей.
Парнишка оказался так себе. Белобрысый, тощий, хотя, не скажешь, что голодает, кожа чистая, руки тоже. Парнишка щурился постоянно, точно ему в лицо светило солнце, или он чувствовал запах противный, кислой капусты, что ли. Мгновениями его лицо прояснялось, в такие минуты Дракон и заметил, что у него ясные серые глаза. Мысли он что ли читает, спросил Дракон у медвежатника. А что, так можно? Бывают и такие. Только им не позавидуешь. Думаешь, что у всех такие уж интересные мысли? — обычно одно-два слова и те не в тему. Представь, вокруг тебя тысячи людей бормочут свои два слова, а ты их слышишь. Не слова, больше чувства, а то и вообще непонятно что, сказал парнишка, иногда мне что-то очень сильно не нравится, я ухожу сразу. Человек не успел ещё подумать, почувствовать, а мне уже не нравится. Что ж твоя задача простая, если что не понравится, бежишь и предупреждаешь, сказал Дракон. И если ты такой чувствительный, то должен понимать, что меня обманывать не нужно. Парень кивнул. Похож на крота, подумал Дракон, на крота, что выбрался на поверхность и принюхивается — что принесет ему ветер.
***
Он играет по правилам, сопротивления не окажет, утверждал человек в котелке, с брелоками, похожий на приказчика, только с очень жестким взглядом, полицейскому надзирателю, недавно закончившему школу полиции, но успевшему обзавестись отличным осведомителем, который сам, вот везение, предложил свои услуги. Улыбка у осведомителя была широкая, зубы белые, острые, мелкие, но крепкие.
Агент твой, как бульдог, говорили сыщику сослуживцы. Я сам его побаиваюсь, сознавался он, хотя, агент услужлив, всегда точные сведения сообщает, ни разу не ошибся. Правда, рядом с ним постоянно какое-то зверство приключается, но тут уж ни к чему не подкопаешься, я за ним сам следил, из виду его не выпускал, оглянуться не успеешь, как подозреваемый или из окна вылетит, или на что-то острое напорется, а перед этим будто тень какая-то мелькнёт, человек не может быть таким быстрым. Агент сообщил, что знает, кто сейф в банке взял. Назвал точный адрес, где добычу будут делить. Агент и не должен нравиться, главное, сыщик доложил начальству, где искать грабителей.
***
Медвежатник удивлялся ходу, ведущему в банк. Будто когтями огромными рыли, камень оплавлен, жгли и рыли. Свет фонаря выхватывал фрагменты стены, подпорки. Когда успели вырыть, удивлялся сам себе медвежатник, потому что человек с зонтом не отвечал на его вопросы. Особенно заинтересовал второй ход. Где он? Закрыт перегородкой, если понадобится, перегородку выбью, сказал Дракон. Куда ведёт второй ход? Нет ответа. Наверное, не врал о втором ходе, потому как и в хранилище попали довольно легко, будто дорогу выжег кто, считай, укрепленный тоннель. Сапега такого ещё не видел. Рассказать кому? Небылицы нигде не любят. Сейф Сапега открыл быстро. Человек с зонтом знал, что брать — стальной ящик. Что делать с остальным? Да что хочешь, ответил Дракон. Сапега пошутил напоследок, закрыл сейф с новой комбинацией. Дракон приподнял бровь, усмехнулся одной стороной рта, видимо, понравилась шутка. Уходили тем же путём, что и пришли, а был ли второй ход? Сапега уже подумал, что подельник его врёт, и неизвестно, что будет с его долей. Парнишка, стоявший на стрёме, как-то странно посмотрел на Сапегу, будто не признал. Или померещилось ему что-то. Дракон заметил, или нет. Парнишка быстро отвёл глаза в сторону, прислушивался всю дорогу, так слушают сломанные часы — идут стрелки или нет. Потрясут и опять слушают. Вроде тикают, но ход неровный, замедляется, тик-так, тик, тик.
Пришли в съемную квартиру. Гулкие комнаты, мебели нет. Зачем такую громадину снимать, опять почувствовал раздражение Сапега. Делим и расходимся, сказал он. Дракон вскрыл ящик ножом. Сапеге на мгновение показалось, что ногтем. Нож, будто продолжение пальца, ногтя. Так ногтем или ножом? Дракон протянул Сапеге два крупных сапфира чистого василькового цвета с искрой, пробивавшейся изнутри, будто крошечная звезда раскинула лучи. Откуда же такие? Я же говорил, из Индии, мы взяли награбленное. Я готов выкупить это у тебя. Нет, вдруг отказался Сапега. Как хочешь, сказал Дракон, я хотел избавить тебя от лишних хлопот, барыги дадут меньше.
С ним что-то не так, дяденька, сказал парнишка Дракону, когда он пошёл к выходу. Ты предупредить меня что ли хочешь, удивился человек с зонтом, а теперь и с саквояжем, куда он переложил содержимое ящика. Что-то не так, сказал парнишка, меня поэтому и зовут стоять на стрёме, я чувствую. С ним не так что-то. Вообще не так что-то. У тебя тоже репутация, удивился Дракон. Расходимся, сказал Сапега.
Тесная прихожая. Слишком близко оказались друг к другу, не разойтись, не развернуться, а ножом ударить в бок — в самый раз. Сапега дернул саквояж из руки Дракона, и удивился, что он не выпустил его. Добивай, крикнул Сапега, помогай, малой. Парнишка застыл на месте. Глаза раскрыты, не щурится, оглядывается, куда бежать. И ещё, быть может, слышит что-то другое, не то, что уже произошло.
— Зачем? — спросил дракон.
— Догадайся, сдохнешь сейчас, — опять рванул саквояж Сапега.
— У меня не там сердце, — сказал Дракон, — что ж, я отвечу за тебя: жадность. Возьми, — он вложил в руку Сапеге драгоценность, тот и рад бы вырваться, но Дракон не давал ему разжать руку.
Парнишка в комнату выбежал, за спиной какие-то синие сполохи. Главное он понял, а в подробностях разбираться слишком страшно. Дракон сказал, бери долю Сапеги. Попробуй, ослушайся. Парнишка вернулся, в пепле на полу прихожей нашарил два камня, оттер их, свет у них такой же голубой, как сполохи, что были за спиной минуту назад, загляделся.
Из оцепенения вывели удары в дверь. Открывай, полиция, кричат. Второй ход, Сапега, сказал Дракон, как будто медвежатник мог его ещё слышать, ты спрашивал о втором ходе, я же говорил, за перегородкой. Дракон толкнул в стену, видимо, прикрытую фанерой. Они вышли на лестницу черного хода. Оттуда на улицу. Завернули за угол. Тут парнишку и подстрелили.
От дерева оторвалась тень. Тот самый приказчик в котелке с толстой цепочкой и брелоками. Наклонился над парнишкой, смотрит, как фонтанчиком из раны хлещет кровь.
— Мантикора, — признал Дракон, — ты навёл?
— Не на вас ведь, на медвежатника, он ведь и вам досадить успел. Моя доля, — указал на парнишку Мантикора.
— Нет ли у тебя вещи, с которой ты расстался бы без сожаления, — наклонился над парнишкой Дракон.
— Не сможет, не отдаст, — сказал Мантикора.
— Думаешь? — спросил Дракон.
Оба с любопытством ждали, что сделает парень. Тот нетвердой рукой протянул Дракону сапфиры, зажатые в ладони.
— Гляди, успел, — сказал Дракон, — Мантикора, ты не можешь у него ничего взять, он живой.
— А вот и полицейские, — сказал Дракон, — полагаю, лучше пойти им навстречу.
Щелчком он выбросил из-под ногтя горошину, которой его снабдил Хронос, студент-химик. Дракон и Мантикора пошли, как и намеревались, навстречу полицейским. Те, будто не видели их, пробежали мимо, к раненому парню. Жив, слышались их голоса, пуля навылет, если в больницу доставить, не выживет, а вдруг, кровотечение прекратилось, везучий.