Наверное, завершая разговор о Москве, нужно сказать уже не столько о её отображении в романе, сколько об отношении к ней Пушкина и её отношении к Пушкину.
Принято считать, что Пушкин относился в своей родине с каким-то пренебрежением. Действительно, в его письмах мы можем встретить всякое. Те, кто пишет о неприязни поэта к Москве, как правило, легко находят цитаты: «Вы совершенно правы, сударыня, упрекая меня за то, что я задержался в Москве. Не поглупеть в ней невозможно», «Итак, г-н Мортемар в Петербурге, и в вашем обществе одним приятным и историческим лицом стало больше. Как мне не терпится очутиться среди вас — я по горло сыт Москвой и ее татарским убожеством!», «Москва — город ничтожества. На её заставе написано: оставьте всякое разумение, о вы, входящие сюда». Откуда они взяты? Все три – из писем к одному и тому же корреспонденту, вернее, корреспондентке – Е.М.Хитрово. Написаны зимой – ранней весной 1831 года, два первых письма – перед свадьбой, третье – немного спустя.
Мне кажется, что многое здесь определяется тем, кому Пушкин пишет. Его отношения с Хитрово достаточно сложны (вспомним, П.А.Вяземский писал, что она пылает к поэту «языческою любовью») и, наверное, заслуживают отдельного разговора, пока ограничусь тем, что, судя по всему, ревновала она Пушкина отчаянно, и ко всему, к чему возможно. Может быть, этим объясним тон поэта? Рассказывал же П.И.Бартенев об утраченном письме Пушкина к ней с сообщением поэта, что он женится на «мадоне, у которой косит глаз и рыжие волосы».
Кроме того, в то время жизнь Пушкину усиленно портила сначала будущая, а потом и состоявшаяся тёща. Только-только приехав из Болдина, он напишет П.А.Плетневу: «Милый! я в Москве с 5 декабря. Нашел тёщу озлобленную на меня, и насилу с нею сладил, но слава Богу — сладил». А примерно через месяц в письме ему же добавит: «Вот тебе план жизни моей: я женюсь в сем месяце, полгода проживу в Москве, летом приеду к вам. Я не люблю московской жизни. Здесь живи не как хочешь — как тётки хотят. Тёща моя та же тётка. То ли дело в Петербурге! заживу себе мещанином припеваючи, независимо и не думая о том, что скажет Марья Алексевна».
Были, конечно, и обиды творческого характера. В Москве не поняли и не приняли «Бориса Годунова». Плетнёву поэт жаловался: «Здесь жалеют о том, что я совсем, совсем упал; что моя трагедия подражание “Кромвелю” Виктора Гюго; что стихи без рифм не стихи; что Самозванец не должен был так неосторожно открыть тайну свою Марине, что это с его стороны очень ветрено и неблагоразумно — и тому подобные глубокие критические замечания». Впрочем, говорить об оценках, полученных «Борисом», скороговоркой невозможно – наверное, я ещё вернусь к этому.
Однако, говоря об обидах поэта, нельзя не вспомнить и о его триумфе.
«Завидую Москве. Она короновала императора, теперь коронует поэта..... Извините: я забываюсь. Пушкин достоин триумфов Петрарки и Тасса, но москвитяне не римляне, и Кремль не Капитолий». Это строки из письма Александру Сергеевичу русского писателя и журналиста, свойственника В.Л.Пушкина – В.В.Измайлова. Что же он имеет в виду?
8 сентября 1826 года привезённый из Михайловского Пушкин был у царя в Кремле (обо всём, связанном с их встречей, я непременно расскажу отдельно, сейчас на этом останавливаться не буду). А дальше, как нам сообщает летопись жизни поэта, Александр Сергеевич, оставив вещи в гостинице «Европа» на Тверской, отправился к дяде Василию Львовичу, а «по городу быстро распространяются слухи о его возвращении из ссылки». А потом будут бесчисленные встречи со старыми и новыми друзьями. И огромный интерес москвичей. П.П.Вяземский вспоминал, что при приезде поэта «дети, учителя, гувернантки бросаются в верхний этаж, в приёмные комнаты, взглянуть на героя дня». 12 сентября Пушкин был в Большом театре на комедии А.А. Шаховского «Аристофан». «Мгновенно разнеслась по зале весть, что Пушкин в театре; имя его повторялось в каком-то общем гуле, все лица, все бинокли были обращены на одного человека, стоявшего между рядами и окружённого густою толпой», - так рассказывала об этом вечере сыну Ел.Н.Ушакова, одна из задушевных приятельниц Пушкина (о сёстрах Ушаковых я писала здесь), в тот вечер впервые увидевшая поэта.
Кстати, одну из ролей в спектакле играл М.С. Щепкин, которого Пушкин впервые увидел на сцене и очень высоко оценил. Впоследствии он будет уговаривать Щепкина написать мемуары и даже подарит ему тетрадь, куда сам впишет: «17 мая 1836. Москва. Записки актера Щепкина. Я родился в Курской губернии Обоянского уезда в селе Красном, что на речке Пенке». Так и будут начинаться «Записки М. С. Щепкина», изданные в 1864 году.
Польский юрист Ф.Малевский, живший в то время в Москве, пишет своим сестрам: «Я должен вам рассказать о том, что теперь очень занимает Москву... Пушкин, молодой и известный поэт, здесь. Альбомы и лорнеты в движении; он сначала за свои стихи был сослан в свою деревню. Теперь государь позволил ему вернуться в Москву. Говорят, государь имел продолжительный разговор с ним, обещал, что сам будет цензором его произведений, и в зале, полной публики, назвал его первым поэтом России. Публика не находит слов для восхваления этой царской милости. Две трагедии Пушкина будто бы заслужили высшее одобрение и будто скоро увидят свет». Малевский не совсем точен, но свидетельство любопытное.
В двадцатых числах сентября Пушкин впервые побывал у З.А.Волконской, и хозяйка пропела ему романс на слова элегии «Погасло дневное светило». П.А.Вяземский вспоминал, что Пушкин «был живо тронут этим обольщением тонкого и художественного кокетства... краска вспыхивала на лице его». Скоро Пушкин станет постоянным посетителем салона Волконской, а в декабре побывает здесь на проводах уезжающей в Сибирь к мужу М.Н.Волконской (подробнее – здесь).
Писательница Т.П.Пассек рассказывает, как она и её кузен А.И.Герцен видели Пушкина: «Мы страстно желали видеть Пушкина, поэмами которого так упивались, и увидали его спустя года полтора в Благородном собрании. Мы были на хорах, внизу многочисленное общество. Вдруг среди него сделалось особого рода движение. В залу вошли два молодые человека, один — высокий блондин, другой — среднего роста брюнет, с черными кудрявыми волосами и резко-выразительным лицом. Смотрите, сказали нам, блондин — Баратынский, брюнет — Пушкин».
Сохранились и другие свидетельства о Пушкине того времени. Известна его поэтическая переписка с салонной поэтессой Е.А.Тимашевой. 20 октября Пушкин побывал у неё и вписал в альбом стихи:
Я видел вас, я их читал,
Сии прелестные созданья,
Где ваши томные мечтанья
Боготворят свой идеал...
В ответ Е.А. Тимашева написала «Послание учителю»:
Где ты, учитель мой минутный,
Куда и кем ты увлечён?
Иль в вихре вальса, в зале шумной
Ты снова ножкой поражён?...
Немного позже Тимашева написала и стихотворение «К портрету Пушкина»:
Он говорит, – но мыслью чудной
Как будто вечно поражён,
Людей и свет, цель жизни трудной
Всё разгадал, всё понял он.
Холодный взор на всё кидает,
Рассеян, в думу погружён,
Душа чего-то ожидает,
И в лучший мир он увлечён.
Он бы желал к брегам свободы,
Как лорд Байрон, направить путь,
Сняв иго рабства с вас, народы,
Свободу, славу в вас вдохнуть.
26 октября 1826
Уже после смерти Пушкина значительно больше известная поэтесса Е.П.Ростопчина (я о ней писала здесь) создала стихотворение «Две встречи», в котором в поэтической форме записала свои воспоминания о встречах с поэтом. Первая – «на гульбище шумном» (гулянье на Святой неделе на Новинском бульваре весной 1827 года, где она, «ребёнок боязливый», в первый раз увидела поэта):
Вдруг всё стеснилось, и с волненьем,
Одним стремительным движеньем
Толпа рванулася вперёд...
И мне сказали: «Он идёт:
Он, наш поэт, он, наша слава,
Любимец общий!..» Величавый
В своей особе небольшой,
Но смелый, ловкий и живой,
Прошёл он быстро предо мной...
И глубоко в воображенье
Напечатлелось выраженье
Его высокого чела.
Может быть, 16-летняя девочка и не поняла тогда того, о чём пишет позднее, возможно, вполне искренне приписывает себе уже более взрослые чувства, но всё же прочитаем:
Я отгадала, поняла
На нем и гения сиянье,
И тайну высшего призванья,
И пламенных страстей порыв,
И смелость дум, наперерыв
Всегда волнующих поэта,—
Смесь жизни, правды, силы, света!
В его неправильных чертах,
В его полуденных глазах,
В его измученной улыбке
Я прочитала без ошибки,
Что много, горько сердцем жил
Наш вдохновенный, — и любил,
И презирал, и ненавидел,
Что свет не раз его обидел,
Что рок не раз уж уязвил
Больное сердце, что манил
Его напрасно сон лукавый
Надежд обманчивых, что слава
Досталася ему ценой
И роковой и дорогой!..
И можно поверить её словам:
И долго, долго в грёзах сна
Им мысль моя была полна!..
А вторая встреча с ним - на балу через полтора года, когда, по словам Ростопчиной, «об руку с ним» она «вмешалась в танцы». Она вспоминает:
Он с нежным приветом ко мне обращался,
Он дружбой без лести меня ободрял,
Он дум моих тайну разведать желал...
Ему рассказала молва городская,
Что, душу небесною пищей питая,
Поэзии чары постигла и я, —
И он с любопытством смотрел на меня…
…Мне было не страшно, не стыдно его...
В душе гениальной есть братство святое:
Она обещает участье родное,
И с нею сойтись нам отрадно, легко…
И удивительное грустно-светлое заключение:
Но речи поэта, его предвещанье
Я в памяти сердца храню как завет
И ими горжусь... хоть его уже нет!..
Но эти две первые, чудные встречи
Безоблачной дружбы мне были предтечи, —
И каждое слово его, каждый взгляд
В мечтах моих светлою точкой горят!..
Наверное, вот такие встречи в Москве и Пушкин ценил!
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
"Оглавление" всех статей, посвящённых "Евгению Онегину", - здесь
Навигатор по всему каналу здесь