Но вот из бесконечного лабиринта улиц Урус-Мартана, из однообразных домов и высоких заборов бусик выехал к воротам, которые лишь вывеска отличает от ворот соседних домов. За ними скрыта одна из самых пронзительных достопримечательностей послевоенной Чечни:
Ворота - как портал в другое измерение, где даже вкус воздуха - иной. Пока кругом бушевало "время разбрасывать камни", здесь жил человек, который их собирал: Адам Сатуев из тейпа Беной, родившийся в 1956 году в Казахстане. Обратный путь дался семье тяжело, и на родину предков маленького Адама привезли тяжело больным. Чтобы вылечить внука, бабушка Сатуева использовала средство, которым горцы пользовались не один век - как тщедушный Али стал грозным Шамилем, так и Адам получил новое имя Донда в честь легендарного богатыря-кузнеца.
Болезнь отошла, а Сатуев так и остался под двумя именами - Адамом в документах и Донди в семье. Однажды отец Супьян взял его в горы, и в волнах бурной речки мальчика поразила красота камней. Так, лет с 12, и начал он собирать камни, какие-то принося домой в карманах, а за какими-то подбивая друзей снарядить УАЗ. Первый раз увидев камень, который не сможет унести, Донда расстроился, а позже успокоил себя тем, что лежал ведь этот камень тысячи лет - а значит, и его возвращения дождётся.
Кузнецом Донда так и не стал, а вот богатырём - вполне: в юности он увлёкся борьбой самбо, и вот уже в спортивной сборной объехал весь СССР, став мастером спорта и чемпионом России. Ещё он был прекрасный, как сказали бы сейчас, косплеер, на чёрно-белых фотографиях представая то джигитом в черкеске, то кем-то вроде Конана Варвара.
А в городах, куда ехал Донда на соревнования, он неизменно шёл в музей - смотреть, какие здесь собраны камни. Карьеру борца, однако, в 1984 году прервала автоавария, в которой Адам покалечился так, что врачи давали прогнозы от "не проживёт и нескольких дней" до "никогда не встанет с кровати". Из вторых рук я слышал, что встать Донди помогла Совдат - его будущая жена, тогда работавшая медсестрой в больнице.
В спорт вернуться Адам Супьянович уже не мог, но по старым связям пошёл в милицию. Тогда же, в 1980-х, он прочёл утопию "Город Солнца" Томмаза Кампанеллы и задался мечтой построить свой. Хотя бы в виде музея, к созданию которого Донда впервые приступил в 1991-м... но дальше случилась война. Уйдя из дудаевской милиции, поначалу Сатуев уехал в Москву, где работал телохранителем, но при первой возможности вернулся на родину, где продолжил собирать камни.
Вернее, уже не одни камни: ведь на любой войне гибнут не только люди, но и уникальные творения их рук. На Донди смотрели как на чудака и жители разрушенных аулов, и напряжённые солдаты с блок-постов, но даже в них зрелище камней, сундуков, старых черкесок в багажнике машины вселяло надежду, что однажды кончится война. Особенно в сочетании, видимо, со старыми связями "в органах"... В 2000 году, на деньги, частью заработанные в Москве, частью полученные продажей дома чета Сатуевых выкупили на окраине Урус-Мартана 4 участка, и в 2003 там распахнул свои двери музей, а в 2008 в эти двери вошёл родич по тейпу беной Рамзан Кадыров, а с ним - слава и помощь.
Но как и прежде, Донди-Юрт (Дондин дом) - это дело рук единственной семьи, не бизнес, а подвижничество. Часов работы у Донди-Юрта нет и договариваться о визите туда обязательно надо заранее. Первым делом нас встретила Совдат, спокойная интеллигентная женщина, рассказ которой сводился больше к тому, где и как Донди-Юрт известен. Сам Донда под её рассказ словно очень медленно материализовывался на заднем плане...
...и наконец вышел к нам - светлый старик с мягким голосом и неторопливой речью:
Облачённый в фамильную черкеску, оставшуюся от прадеда из Дикой дивизии - её, как и тептар (родовую хронику) предки успели зарыть под старой алычой на заре советской эпохи. Ту алычу давно свели, и участок застроили, но вернувшись из депортации, семья Сатуевых успела снова обрести свои реликвии. Когда-то к черкеске прилагался ещё и кинжал в изукрашенных ножнах... но коллекцию оружия из музея давным-давно украли.
"Говорят, в Чечне 70 рек. Не знаю... Своими ногами и я прошёл от истока до устья 97" - сказал Донда. В его коллекции - 1705 камней, а древнейшим из них считается желток яйца одного из последних динозавров.
Каждый камень тут чем-то примечателен, и за каждым стоит история то ли мальчика, увидевшего красоту на дне реки, то ли отставного милиционера с несвоевременным хобби:
Древности Донди-Юрта хаотичны - не то, что Донда специально искал по всему свету, а то, что само попалось ему в руки на опустошённой земле:
Будь то давным-давно отколотые от своих могил надгробия...
...или крестьянский инвентарь и обветшалые арбы без рессор:
Куда же без кадки из целого дерева?
Донди-Юрт располагается как бы на двух террасах и состоит из 5 дворов - 3 наверху и 2 внизу, - которые экскурсанты проходят по кругу. Над дворами высится 5 башен разных типов - вот впереди, как я понял, полубоевая. Двор камней (название даю сам) с Главным двором соединяют лестница и каменная арка (кое-где пишут, что построенная из фрагментов Красных ворот Грозной крепости), но одуванчики между ступеней как бы намекают, что это не основной путь:
Повозки и кадки стоят на втором этаже здания с полукруглыми окнами:
Через него группа проходит и спускается во двор узкой лесенкой, переплетающейся с ручейком. Обратите внимание - на дне бассейна тоже какие-то экспонаты. Не удивлюсь, если однажды Донда сложит там камни так, как увидел их в реках:
Донди-Юрт замышлялся как аул-музей и одновременно аул-утопия. Получился, я бы сказал, аул-метафора или аул-космогония. В главном дворе вещи в основном так или иначе связаны с трудом и творчеством (и пушка выглядит скорее только вышедшей из мастерской, чем готовой к бою), но задний план к ним - склепы-кашковы:
Как уже говорилось, Донда - прирождённый косплеер, и на другой стороне Главного двора полная картина экспозиции складывается, когда в неё входит он сам. Здесь Адам Супьянович рассказал нам про художника Григория Гагарина, в 19 веке написавшего много чрезвычайно атмосферных картин жизни Кавказа, среди которых была и такая: "Чечня. Старик на базаре". Картину я не нашёл, но представить её не трудно:
А вот у входа в башню хозяин Донди-Юрта рассказывает нам про кузнеца Донду... у фамильной наковальни с датой "1738" на боку:
Ни нижнем этаже башни - музейная комната, а на верхние Донда иногда забирается сам отдохнуть и побыть в одиночестве:
Следующий двор с прудом встретил нас пением лягушек, и по словам Донды, он выпустил их сюда сам, поймав в близлежащей речке - иначе пруд не был живым.
С четвёркой башен соседствует пара домов, известных как "дом Дюма" и "дом Геродота". Один построен по зарисовке из мемуаров французского писателя:
Другой - по описаниям кавказских народов древнегреческим "отцом истории":
Здесь же - идол:
И уравновешивающие его мусульманские надписи:
Внутри - снова вещи из аулов отнюдь не геродотовских времён:
Войлочные ковры-истанги, переносные люльки, явно ношенные черкески и папахи, кинжалы и шашки - коллекция тут вполне достойна музея в Грозном. Но тот музей был разрушен войной, и создавался вновь на несколько лет позже Донди-Юрта...
И сила, и слабость Донди-Юрта в том, что по сути это не столько этнографический музей, сколько художественное произведение, гигантская инсталляция, в которой интереснее вглядываться в тонкие переклички символов и смыслов, чем в историю и искусство. На старые дома же посмотреть лучше ехать в Герменчук, Хой или новенький (2018) Серийн-Тогин в Урус-Мартане, где 12 домов представляют 12 селений района.
В "доме Геродота" - и сам Донда в разных возрастах и образах:
Во Дворе пруда есть ещё и пара козочек на привязи - одна ласковая, другая бодливая. Их хозяева держат на молоко. Здесь же - повозка начала ХХ века, в которой ездил староста тогдашнего Урус-Мартана:
Рядом ещё пара повозок:
Миниатюрный домик для молитв, мусульманская приусадебная часовня:
У подъём в Верхний двор - шестая Сломанная башня, построенная в память Ахмата Кадырова:
А в пруду, куда из башни стекает вода, снуют рыбки, как бы иллюстрируя слова Донди о том, что жизнь неистребима:
Мы снова взошли в верхний двор. За кадром почему-то остался один из самых необычных экспонатов - с виду просто велосипед советской сборки, на котором местный житель Магомед-Саид Джанаралиев в 2009 году совершил хадж, причём кружным путём через Иран, Ирак, Сирию и Палестину. В лесах под Астарой 63-летнего паломника чуть не задрали волки, в Мекке его допустили внутри Каабы, в странах Залива один шейх предлагал за велосипед три машины, а в Грузии Михаил Саакашвили так хотел быть лучшим другом чеченцев, что готов был предоставить новоявленному хаджи свой личный самолёт. Но в итоге Джанаралиев в Каабе помолился за рай для всех безвинно павших на войне, шейху ответил, что своим конём чеченец не торгует, а Саакашвили от души поблагодарил, но вернулся всё же своим ходом - за несколько месяцев он проехал 12 тысяч километров и 13 стран. У меня же вопрос о велосипеде-хаджи напрочь вылетел из головы, да и мог я его просто проглядеть, пока Донди вёл группу дальше, а я делал безлюдные фото.
В Верхнем дворе - ещё пара мазанок в традиции 19 века, какими был застроен сам Урус-Мартан:
И солидный хозяйский дом - как и подобает чеченцу, семья у Донди большая:
Гостей по своему музею Адам Супьянович водит совсем не так, как ожидаешь на популярной достопримечательности - в его речах нет ни малейшей усталости и заучённой казёнщины. Думается, каждая его экскурсия не похожа на другие - чужие посты о Донди-Юрте частью совпадают, но в каждом мелькнёт что-то своё. После экскурсии Донда показывает фотографии, а если время есть - наверное, и чаем напоит, а гидам у ворот только и остаётся соображать, как выдёргивать на дальнейший маршрут увлечённую речами аксакала группу.
Из фотографий больше всего меня впечатлила вот эта - легко ли поверить, что на ней да на кадре выше один и тот же человек?
Проповедник-пацифист Кунта Кишиев, ходивший по Кавказу во времена мятежного Шамиля или собиратель осколков войны Адам Сатуев - это тоже очень чеченские типажи. Гуманисты в краю, где жизнь никогда не была главной ценностью, пацифисты в самом воинственном народе - уже не теоретики, но практики. И в общем что эмпанирует мне в чеченцах - это именно ощущение "всё впереди". Сейчас это народ-подросток, наглый, обидчивый и жестокий, но есть в этой подростковости и что-то многообещающее, как было в русском народе сто с небольшим лет назад. Лет за 100-200 чеченцы подрастут до нескольких десятков миллионов жителей, остепенятся и освоятся, и в культуре человечества ещё своё слово скажут.