«Жесты – это мышечная память», – втолковывает на репетиции в Петербургской школе-интернате №33 для слабослышащих детей заместитель директора по воспитательной работе Татьяна Николаевна Федосеева. С детьми, имеющими нарушения слуха, она работает 26 лет. Столько же существует коллектив «Слышим сердцем», в котором ученики 10–18 лет занимаются жестовым пением, инсценировками и танцами.
Текст: Мария Башмакова, фото: Андрей Семашко
Татьяна Николаевна барабанит по столу, если кто-то фальшивит в интонации, эмоции или жесте. Говорит, что музыкального слуха у нее нет, а вот ритм и интонации воспринимает тонко.
Лиля разучивает стихотворение Марка Лисянского «Я себя не мыслю без России».
– Как ты думаешь, что ты испортила? – резюмирует Татьяна Николаевна.
– Тараторила.
– Еще?
– Забыла, где нужна интонация, – догадывается девочка.
– А еще делай мягче окончания. И найди в Интернете, кто такие комиссары и кто такой Икар.
Жест дополняет образ, который пытается увидеть и передать говорящий. Иногда отсутствие образа или диссонанс приводит к курьезам. К примеру, слово «работник» в сознании неслышащих подростков сцепляется с эпитетом «офисный».
Маша и Лиза репетируют басню Крылова. На слове «белка» девочки спотыкаются. Маша пытается освоить артикуляцию слова «барин» – получается певуче, с двумя ударениями. Падежи и склонения слабослышащим даются непросто.
– Барин – очень богатый человек, который купил белку, новый русский, – втолковывает педагог, поясняя, что барин «не зверек», как они решили.
В коллективе «Слышим сердцем» работает сильная команда педагогов. Татьяна Федосеева, как руководитель, придумывает идеи, еще есть хореограф, видеомонтажер, педагог сценического движения. На постановку номера уходит от одного дня до года. Хореограф Мария Анатольевна абсолютно глухая и ставит потрясающие танцы. Яков Васильевич – ученик Татьяны Николаевны, слабослышащий. Он занимается жестовым пением с малышами и монтирует видео. Ирина Владимировна тоже хореограф и педагог музыки. Она, как и Татьяна Федосеева, нормально слышит. Поначалу очень переживала, так как не могла понять менталитет неслышащих детей.
– Мы любой текст начинаем с разбора: о чем это? – говорит Татьяна Федосеева. – Вникаем в каждую строчку.
Когда Татьяна Федосеева начала работать в школе, ее ученики пели соло или дуэтом. Она попробовала ставить детей в трио, квартет. Дошли до 20 человек на сцене: и красиво, и синхронно. Получилось не сразу, признается Федосеева. Когда Татьяна Николаевна начинала работать, Интернета не было, нужно было методики выстраивать самостоятельно.
У некоторых юных воспитанниц пальцы кажутся гибкими как лоза. Татьяна Николаевна смеется: «Это сейчас. Вы бы видели, что было раньше!» На занятиях сначала изучают темп, ритм, заучивают слова, отрабатывают звуки. В жестовом пении главное – четко и синхронно петь с исполнителем.
– Язык жестов отличается – в каждой стране свой. Более того, в разных регионах России жестовый язык различается.
ДОЧЬ «НЕМЦЕВ»
Татьяне Николаевне 51 год. Она родилась в семье неслышащих родителей в Ярославле. Ее родители учились в школе города Шуи. После школы разъехались по разным городам, но папа маму нашел. Мать работала швеей. А отец был полировщиком на Ярославском заводе холодильных машин.
Татьяна училась в общеобразовательной школе, в классе – 35 детей. Глухие родители были только у Татьяны, и ее травили как дочь глухих. На родительские собрания отец и мать не ходили по понятным причинам: учителя сами их навещали и писали замечания.
– Было очень неприятно: люди вместе работают на одном заводе, при этом родителей обзывали «немцами», то есть «немыми», а по аналогии – «фашистами». Люди часто не видят разницы между немотой и глухотой. А проблемы с речью у родителей есть. Унижения было много. Родителям я об этом не говорила, – вспоминает Татьяна Федосеева.
Языку жестов родители начали обучать дочку в полтора года, к трем годам она отлично его освоила. Когда родилась младшая сестра, Светлана, Татьяна стала помощницей матери – связующим звеном между слышащими и глухими. Например, будила мать, чтобы та подошла к младенцу.
В старших классах школьная травля закончилась. Как-то раз в школе готовились к какому-то мероприятию, нужно было сшить костюмы, и только ее мама могла помочь. Одноклассников пришлось пригласить домой. Татьяна переживала из-за того, как друзья воспримут недуг ее близких. А знакомство прошло настолько удачно, что потом решили собираться только у «папы Коли», как ласково назвали отца Татьяны Николаевны.
Родители Татьяны Федосеевой из семей слышащих, но оба в детстве перенесли менингит и потеряли слух. Папа – в 6 лет, мама – в 9 месяцев. И эта разница обусловила их владение речью: отец хорошо говорит, успел научиться, мама – плохо. Ее родители отлично читают по губам. Отец общителен и открыт, мама – весьма проницательна. Говорит она значительно хуже. Когда Татьяна познакомилась с будущим мужем, то боялась сказать ему о недуге родителей, опасалась, что любимый человек отвернется. Зря боялась.
«КТО ВАМ СКАЗАЛ, ЧТО ВЫ ИНВАЛИДЫ?»
Мама отговаривала Татьяну Федосееву от работы с глухими, полагая, что той будет трудно «терпеть их менталитет».
– Порой глухие занимают такую позицию: «Государство нам должно! Мне все должны помогать!» – объясняет Федосеева. – Часто им свойственны обидчивость, раздражение, если ты не смог помочь. Я всегда говорю и родителям, и детям: «Кто вам сказал, что вы инвалиды? У вас есть руки, глаза, чувство ритма, талант!»
Родители детей поддерживают ее. Проблемы, травмы и психологию неслышащих людей педагог знает хорошо, может сочувствовать, но не терпит спекуляций на недуге.
– У меня есть сосед, он глухой. У него менталитет глухого человека, – рассказывает Татьяна Федосеева. – Он, видимо, не работает, каждое утро стреляет у мужиков во дворе сигареты. Мой отец вел себя иначе: он никогда ни у кого ничего не просил. Если ты не работаешь – брось курить! Муж относится к нему доброжелательно, а я – с презрением. Муж спрашивает, почему я не объясню соседу на языке жестов. Я объяснила: потому что он тогда никогда не отстанет. Так и вышло: сосед стал просить у мужа деньги, дрель, а под конец и машину напрокат…
– Идея толерантности правильная, – продолжает она. – В наше время в детях этого не воспитывали. Сейчас у нашей школы есть партнерство со школой с глубоким изучением японского языка. Там прекрасные дети, но, когда мы объединяем наших детей и слышащих, видим, что есть барьер. Дети не знают, как себя вести. А у меня в детстве комплекс неполноценности был жуткий. Я начала стесняться своих родителей, боялась поехать с ними в транспорте. Била маму по рукам и требовала прекратить говорить жестами. Оскорбления, когда я была ребенком, говорили не только дети, но и взрослые.
ПАРИКМАХЕР И ПИОНЕРВОЖАТАЯ
В юности Татьяна Николаевна собиралась быть парикмахером. Но когда окончила восемь классов, директор школы не отдала ей документы, за что сегодня Татьяна очень благодарна. Позже девушка потеряла интерес к парикмахерскому делу и поняла, что хочет посвятить жизнь глухим людям. Окончив школу, поступила в Ленинградский восстановительный центр и выучилась на сурдопереводчика. Ее сестра тоже получила эту профессию.
– Слово, артикуляция первичны, жест просто помогает, – говорит Татьяна Николаевна. – Есть глухие, которым лень говорить, они только машут руками, не открывая рта. Я могу понять жесты, если человек не открывает рта, но мои сокурсницы-сурдопереводчики не смогли бы понять речь жестов без артикуляции. Когда глухие общаются голосом, то стараются быстро и просто передать факт, ведь интонацию они не слышат, а, используя жест, как бы пропевают высказывание. Жест делает речь глухого человека выразительнее.
После обучения Татьяна вернулась в Ярославль. К ней приходили за помощью в любое время люди с проблемами слуха, она представляла интересы глухих людей в поликлиниках, судах. Как переводчик Татьяна себя реализовала и хотела большего. Отработала в местном Обществе глухих год и поступила в Ленинградскую академию культуры на отделение «педагог досуга» на третий курс. Вышла замуж.
После окончания института свекровь рассказала ей о школе для слабослышащих детей. Татьяна пришла на 2-й Муринский проспект 26 лет назад, да так и осталась. Знакомство с детьми она запомнила на всю жизнь.
Молодой педагог вышла из кабинета директора, видит: дети кучкой собрались, изучают ее. А директор сказала, что в школе жестовый язык не одобряется. Нужно разговаривать только голосом. Слабослышащие дети должны развивать речь и уметь читать по губам. В школе два отделения: на первом дети относительно неплохо слышат, но есть проблемы с речью. А на втором дети хуже слышат. 30 процентов учеников из семей глухих родителей. Все дети владеют жестовой речью. Дети с интересом на Татьяну Николаевну смотрят и спрашивают: «Вы кто?» – «Пионервожатая. Буду организовывать праздники». Школьники начинают общаться жестами между собой, а она делает вид, что не понимает фраз: «Посмотрим, что она из себя представляет». И тут Татьяна Николаевна начала «говорить» жестами. Этого дети не ожидали!
ВЫБОР ЛЕРЫ
Как-то Татьяне Федосеевой для номера понадобилась маленькая девочка. Худенькая Лера Паршакова была именно такой – хрупкой и маленькой. А еще – целеустремленной и умной. Лере доверили песню Красной Шапочки, а, чтобы дело пошло лучше, Татьяна Николаевна предложила ее маме вместе с дочкой разучить роль, включая и движения. Беременная мама не ослушалась. В итоге все кончилось хорошо: Лера успешно выступила, а мама благополучно родила.
Сейчас Валерии 20 лет, она студентка Российской государственной специализированной академии искусств. Жестовым пением занималась с 7 лет. Ее мама Наталья отмечает: дочь стала более открытой, улучшила речь. Родители глухих и слабослышащих детей с огорчением говорят о стереотипе в обществе: многие полагают, что глухота и немота неразрывно связаны, а это неверно. Человек с проблемами слуха способен говорить, однако учиться говорить ему гораздо сложнее. Кстати, сами глухие слышащих называют «говорящие»…
– У нас часто на людей, говорящих жестами, косятся, – рассказывает Наталья. – Когда говорила или занималась в автобусе с Лерой фонетической ритмикой, на меня смотрели как на умалишенную, а на нее – с брезгливостью. Я знаю мам, которые в метро детям шапку не снимали, потому что стеснялись, что у детей слуховой аппарат. Бывает, начинают в метро задавать бестактные вопросы, увидев аппарат у ребенка.
Страх быть отвергнутым или непонятым – серьезная травма глухих. Иногда инаковость сильно ломает характер, а порой – закаляет. Именно это произошло с Валерией. Она пошла в школу не в 8 лет, как большинство слабослышащих детей, а в 6. В детстве мечтала стать космонавтом, но, будучи человеком здравомыслящим, поняла, что это вряд ли получится. А занятия жестовым пением помогли сделать выбор – девушка решила стать актрисой и поступила в московский вуз.
Обычно после школы выпускники могут выучиться на пекаря, эколаборанта, автомеханика, сантехника, дизайнера. Одноклассницы Леры пошли учиться на мастера по маникюру, кто-то стал визажистом, кто-то занялся фотографией. Лера сделала свой выбор. Семья ее поддержала, хотя мама не скрывает: поняли не все, включая родителей одноклассников дочери. Инвалидность и театр?! Зачем? Говорить о трудоустройстве после вуза непросто – больная тема. В Петербурге есть театр глухих, но он любительский. Наталья отвечала, что уважает выбор дочери и уверена, что Лера всегда сможет найти работу если не актрисой, то педагогом дополнительного образования. Валерия переехала из родного Петербурга в Москву. В 17 лет ей пришлось непросто.
– Одиннадцать лет коррекционной школы приравниваются к девяти годам обычной средней. Потому после окончания школы в Петербурге у нее на руках был аттестат о неполном среднем образовании, – объясняет мама Валерии. – К тому же пока она оканчивала одиннадцатый класс, ребята с ее курса уже учились на первом курсе подготовительного отделения. Обучаясь на этом отделении, ребята параллельно учатся в школе, оканчивая десятый-одиннадцатый класс обычной школы, то есть получают полное среднее образование. При поступлении в вуз требуется именно этот аттестат.
Лере пришлось экстерном проходить программу десятого класса и поступать на второй курс подготовительного отделения. Она самая младшая на курсе. Чтобы поступить в университет, надо сдать ЕГЭ, соответственно, получить среднее полное. Девушка, как человек с инвалидностью, могла выбрать не ЕГЭ, а упрощенную форму аттестационных проверок, но решила этого не делать. Став студенткой, один раз сорвалась, решив, что все зря, – и вернулась из Москвы в Петербург, но через несколько дней взяла себя в руки. Лера мечтает после окончания вуза вернуться домой и работать здесь. Но сначала хочет год поработать актрисой и задумывается о режиссуре.
«ТЫ ЧТО, ГЛУХАЯ?»
Воспитаннице Татьяны Федосеевой Маше Костометовой, которой так непросто дается слово «барин», 14 лет. Ее мама Вероника рассказывает о том, как изменилась дочь после занятий жестовым пением в коллективе «Слышим сердцем». Девушка занимается здесь три года.
– Татьяна Николаевна никогда не давит, но держит в приятном тонусе, – говорит Вероника. – Летом на Машу накатывает: брошу. Но стоит ей прийти к Татьяне Николаевне в сентябре, втягивается. У нас в коллективе не выделяют лучшего, но если у тебя не получается, не тюкают носом. Все ведется к тому, чтобы у ребенка не было боязни сцены, людей.
Глухому ребенку страшно подойти на улице к человеку. Нужно привыкнуть к речи того, с кем говоришь. Когда Маша пытается объяснить продавцу в магазине, что ей нужно, теряется и получает реплики: «Ты что, глухая?» Нередко на детской площадке случались неприятные ситуации, когда взрослые, не распознав Машин недуг, оскорбляли ее. После занятий Маша стала меньше бояться выступлений на сцене, у нее очень улучшилась речь.
– Родители не найдут столько правильных слов, сколько Татьяна Николаевна. Я всегда могу ей позвонить, посоветоваться. Иногда она устает и срывается: «Надоело – ухожу!» Но никто на это внимания не обращает. Все понимают, что без занятий ни она, ни дети уже не смогут, – смеется Вероника.
Программу к 9 Мая коллектив «Слышим сердцем» готовил онлайн из-за карантина. Татьяне Николаевне отправляли видео, а она поправляла: что не так с эмоциями или руками. Концерт тоже пришлось провести в онлайн-формате. Когда родители показывают друзьям видео с танцем неслышащих детей, те удивляются: «Они не слышат?» Перед пандемией коллективу со своим спектаклем удалось завоевать первое место на конкурсе.
«МЫШЦЫ ПАМЯТИ»
Жесты Татьяна Николаевна называет «мышцами памяти». И поясняет, что для тренировки таких мышц нужны не только говорящие гибкие руки, но и умение видеть образ. И понять жесты должен любой глухой человек. Но «беглости рук» для артистичного пения мало, без выразительных, живых глаз ничего не получится.
Татьяна Николаевна днями пропадает на работе. Муж поначалу сильно огорчался, зато сын гордится матерью. У нее самой неоднократно опускались руки, особенно когда дети бросают коллектив. Жестовое пение требует колоссальной работы от ребенка. Обычно «Слышим сердцем» выпускает по 28 номеров в год, что с учетом специфики здоровья детей очень много. Ни одному ребенку Татьяна Николаевна не отказывала в участии в коллективе.
– Большая беда детей в том, что, окончив школу, они не могут продолжить общение и выступления на том уровне, к которому привыкли, – сокрушается Татьяна Федосеева. – Все идут в Дом культуры глухих, но бывают разочарованы. И по сути, их умения никому не нужны. Ты работаешь со старшеклассниками – и получаешь такое удовольствие! Потом они уходят – и ты так рыдаешь! Тебе себя, бедную, несчастную, которая из ничего не умеющих детей сделала таких артистов, жалко. И вот они уходят – и снова надо начинать с нуля. А потом втягиваешься. Мне хочется доказать всему миру, что наши дети такие же, как и все. Они должны поверить в себя.