О том, что время река, Оле еще мама в детстве рассказывала. Но люди привыкли оставлять такие размышления на обочине нашего восприятия. По соседству с вопросами: «Откуда мы?» и «Куда идем?».
Куда привычнее услышать, что все повторяется (что на взгляд Оли – чушь собачья) и все же… да, такое случается.
Вот и с Олей случилось.
Проснулась она рывком, под песню Aerosmith – Sunshine в наушниках. Поморщилась и оторвала голову от окна в автобусе – щека тут же покраснела и заныла – в то время как Оля устало зевнула. Бодрее она себя чувствовать не стала.
Затем, обнаружив неприятный сюрприз, вытерла рукавом подбородок. Он был весь в слюне. Ей конечно же хотелось верить, что она не храпела все это время во сне.
В автобусе было душно и воняло носками. Мама бы сказала: «французским сыром», но девушка предпочитала называть вещи своими именами. И запах был такой сильной, точно эти носки распихали по всему салону некие злые люди. И так как злы они были в первую очередь на Олю – ну а вдруг она все же храпела? – то и носки судя по запаху, ютились именно под ее креслом.
Оля посмотрела на часы и поняла, что до Новгорода осталось всего ничего – каких-то там полчаса езды.
И тут до нее дошло: автобус то стоит на месте. Выглянула в окно. Ну правда!
– Ох, ты ж, – выдохнула девушка и выдернула из ушей наушники.
Остановку чуть не прозевала.
Сразу и воздухом подышать захотелось (на самом деле, как только села в этот автобус) и ноги размять. А после того как заметила недоеденный сэндвич на откидном столике соседей – еще и перекусить.
Оля покрутила головой, только чтобы убедиться: все свалили гулять. Одна она тут воздух вентилирует. Даже водитель сбежал.
Немедля более ни секунды, она подскочила и поскакала к выходу, попутно разглядывая брошенные на креслах вещи. Кто-то даже супчик заварной оставил настаиваться. Желудок Оли заурчал.
Да, перехватить чего-нибудь не помешало бы.
Первый же глоток свежего воздуха заставил ее запищать от восторга. Она спрыгнула на землю и потянулась.
– Ну и духоти-ище.
У нее за время поездки даже сарафан к телу прилип.
– Так, – сказала она колосящемуся перед ней полю, такому желтому и теплому, – доброе утро.
И почесала заспанные глаза.
Поле шелестело на ветру. Над ним горело безмятежное небо какой-то глубокой синевой и лениво ползли на запад белые облака.
– Вот это погода, – решила она, – не то что в городе.
Оля обогнула автобус, гадая что может предложить ей местная автозаправка. Она бы не отказалась от хот-дога с венской сосиской. Так чтобы с горчичкой, да хрустящими криспами лука. И не плохо бы капучино прикупить. Даже двойной. Как раз допьет пока доедет.
Но все, что могла предложить ей другая сторона – так это еще одно поле. Такое же желтое и колосящееся на ветру. Возможно пшеничное. Она не разбиралась в травах, но могла сказать определенно: что-то тут не так…
Чего-то явно не хватало.
***
В Новгород ее надоумила поехать мама. Так сказать, сплавила дочку, как некогда сплавили Красную Шапочку к бабушке. Все это обставили как «настало время окунуться в историю семьи, а ведь ты бабушку даже ни разу не видела».
Лето в Петербурге выдалось тухлое. Весь июнь дожди катались по крышам домов, журчал водосток, и простуда носилась по улицам, приставая к усталым и злым прохожим. Тем, которые остались на лето в городе.
Вот Оля и решила: почему бы и нет? Пусть о бабуле она ровным счетом ничего не знала. И та могла ей в принципе не понравится. Но с мамой все равно ссоры не избежала. Сначала поцапались из-за «ехать или не ехать», а затем и на счет сборов в дорогу. Мама у Оли, прям как чувствовала, что у дочки на душе кошки скребут. Вот и спровадила ее, подумала Оля.
К тому же, закончив медицинский Оля к собственному разочарованию поняла, что не хочет быть практикующим врачом. Маме она конечно этого не сказала. Столько лет учебы – да она бы с ума сошла.
– Автобус отходит в 7:00 с Обводного, – сказала мама.
И Оля тут же возмутилась: почему так рано?!
До Автовокзала еще доехать надо…
Поторговалась на более позднее время: скажем часика в два? Но в итоге поехала десятичасовым, потому как, ехать было 3 часа.
– По городу ведь еще погулять захочется, – сказала мама, ну и тому подобная лабуда.
Мама сначала дико нервничала, точно дочь собирается в опасное и далекое путешествие (с серым волком и бабушкой, видимо), но затем успокоилась, стоило решить вопрос с отправлением. Зато разрыдалась. Но с ней это последнее время часто случалось. Сентиментальная стала больно.
Могла сесть разбирать старые фотоальбомы и забывалась. Оля в такие дни лишь вздыхала, позволив ей поддаться воспоминаниям.
Они обнялись на прощание, и мама сказала, чтобы она не забывала писать.
– Конечно, мамуля, – пообещала Оля и сказала, – не грусти. Я всего на недельку. Не думаю, что задержусь там дольше. Может кроме кремля там и смотреть то нечего…
***
Улыбка Оли давно увяла, пусть солнышко так и светило, а ветер приятно шевелил волосы на голове. Она обошла этот чертов автобус трижды. Скорее из-за нервов, чем в надежде ,что на третьем круге перед ней вдруг появится козырек заправки и, стоящая возле туалета очередь, жмущихся после долгой поездки людей.
Наконец она подошла обратно к двери, бросив злобный взгляд на водительское сиденье. Можно было сказать: вот она и проснулась наконец. Ведь проснуться то было от чего.
«Что это за бред?» – не могла не возмутиться она.
Но тут вдруг девушка улыбнулась:
– А… – протянула Оля.
Посмотрела на автобус, на поля вокруг.
– Так я во сне!
Она достала телефон из кармана. Посмотрела на время: 12:37. Затем отвернула голову и вновь скосила глаза на экран.
Эту практику она подсмотрела в одном видео об осознанных сновидениях. Таких же реальных как это, судя по всему. Чего стоит одно поле и этот зачуханный автобус. Оля запомнила, что, если во сне два раза посмотреть на часы – они покажут совершенно разное время. А то и вовсе что-то невразумительное.
Но экран ехидно показывал ей то же время. Разве что пару секунд спустя пошла новая минута. Лицо девушки нервно дернулось. Она сглотнула, почувствовав в горле неприятную сухость. Последний раз такое с ней приключилось на защите диплома.
Как пришибленная она поднялась в пустой салон. Прошла мимо кресел и села на свое место.
Она могла расплакаться. Могла запугать себя до смерти всякими Стивенами Кингами и прочей мистикой, что прочно засела в её голове. Особенно «Лангольеры», где самолет попадает в застывший кусок времени, и все такое же пустое вокруг…
Но Оля была девушкой практичной. Она всегда предпочитала остановиться и подумать, прежде чем лезть в омут с головой. Тем более паниковать.
Она решила собрать всю еду, что найдется в салоне и взять с собой воду. Рядом как раз стояла бутылка «Аква-минерале» без газа. Как она любила. А затем… затем она пойдет до Новгорода пешком. Да. Пусть она не знает точно, сколько простоял автобус – день только в самом разгаре и у нее есть все шансы прийти туда засветло.
Из размышлений девушку вывел шум мотора. Автобус ожил и затрясся. Она подпрыгнула, схватившись за спинку кресла. В салон потекли странные тени, заработал кондиционер. У девушки мороз по коже пробежал от всего этого.
На улицу она выскочила, когда салон вплотную набился тенями и в него перестал поступать солнечный свет.
Так и стояла с бешено бьющимся сердцем возле двери, смотрела на разлитую по салону темную массу. Дверца с шипением захлопнулась прямо у нее под носом и автобус медленно покатил в сторону шоссе.
Ошалевшая от происходящего Оля вскрикнула, когда снующие внутри тени вдруг стали людьми. Она разглядела водителя, ровно в тот миг, как автобус свернул на трассу.
– Эй! – пришла в себя девушка.
– Стойте!
Она бежала следом, отчаянно размахивая руками. Автобус замедлился, точно пропуская кого-то на пустой трассе. Ударив кулаком в дверь, она уставилась на водителя. Он вздрогнул, на миг скосив скучающие глаза на дверь, но тут же вернулся к дороге.
Оля заверещала, ощущая, что решается ее судьба и продолжила молотить по стеклу. Водитель кивнул своим мыслям и переключил рычаг. Автобус дернулся, выдав солидную порцию песка и пыли из-под колес, и рванул вперед. Вот только далеко не уехал.
На глазах оторопевшей Оли он задрожал, подскочил в воздухе и растаял как мираж.
Оля так и осталась стоять с протянутыми руками. А затем, не смотря на то, что была девушкой практичной села и разрыдалась. Рыдала она в голос, прямо на дороге. Поэтому и не заметила, как к ней подошел парень.
– Девушка, – тихо позвал он и присел рядом, – кто вас обидел?
Оля подскочила как ужаленная. Метнулась с дороги. Разум напрочь покинул её, и вот она уже бежит по полю истошно крича. Можно было подумать, что от жары мозги спеклись. Но скорее всего это было сильное нервное потрясение, когда в мозгу образуется огромная логическая дыра. Называйте, как хотите.
К счастью нога девушки попала в ямку, крики прервались, и Оля зарылась носом в землю. Только булькнуть и успела. Подвернула ногу и теперь лежала враскорячку: голова на боку, точно отдохнуть прилегла на подушку. Глаза закрыты. И открывать их ей страшно было. А единственное чего она хотела – так это проснуться. Да, чтобы это все был сон.
Но тут зашелестела трава под ногами. Она слышала, как к ней кто-то идет. Внутри у девушки все сжалось.
– Вы… живы?
На этот раз паренек не стал подходить вплотную (к истеричной женщине, как мог подумать он), а остановился в паре шагов.
– Конечно, – буркнула Оля, выплюнув землю изо рта.
– Я не хотел вас напугать, – извинился он, – простите. Но вы так рыдали…
Оля наконец открыла глаза. Сквозь примятые щекой травинки – они среди прочего лезли ей в нос – она могла видеть своего преследователя.
Она конечно нахмурилась и смутилась одновременно. Потому как, парень смотрел на нее с интересом, неловко стоя поодаль, а она вот продолжала лежать на земле.
Кареглазый брюнет в клетчатой рубашке и брюках поймал ее взгляд и улыбнулся.
«Красивый», – отметила она машинально и резко поднялась с земли.
– Да, – продолжила беседу она, – порой я так делаю: рыдаю и… лежу на земле. Очень помогает знаете ли, когда…
Она уже мысленно обозвала себя дурой, но не могла прекратить молоть чепуху, точно ее рот заколдовала злая ведьма.
– … когда твой автобус вдруг исчезает в воздухе, а затем на тебя нападает бандит с большой дороги.
Она отряхнулась и пошла обратно к шоссе. Пыталась сохранить остатки достоинства. Дорога и правда была большой, а вот на бандита паренек не тянул. У него между прочим и книга под мышкой была зажата. Разве что очков не хватало, чтобы записать в ботаники.
Улыбка паренька стала глупой. Он почесал затылок и пошел за ней следом. Выйдя на дорогу, девушка оглянулась и закусила губу. Даже намека на автобус нет. Как и попутку. Она хмыкнула и сжав кулаки, затопала в сторону города. Сдаваться было не в ее стиле.
Минуту спустя ее нагнал парень.
«Какой назойливый», – решила она, скосив на него взгляд.
Но все же в компании ей было куда спокойней. Пусть она и под пытками бы этого не признала.
– А… – замялся паренек, – вы тоже в Новгород?
Она посмотрела на него как на пришибленного – этот взгляд она тренировала годами – и подумала: а не исчез ли и его автобус часом?
Вдруг это катастрофа планетарного масштаба. Транспорт резко сошел с ума. Высаживает пассажиров, исчезает и появляется, где ему вздумается. Спасибо хоть до города почти довез…
Страшно подумать, куда он повез остальных людей.
И все же отвечать она не стала. Вот не любила она говорить, когда в голове такая каша. А то, что там каша и спорить не приходилось. Настоящая мешанина. И сердце все еще колотиться, как после бега.
Парень кивнул, решив, что вопрос был дурацким. Все же город маячит впереди. Куда еще она может направляться?
Так что какое-то время они шли молча. По крайней мере, пока он не предпринял вторую попытку заговорить.
– Как думаете, – спросил он, – правда будет война?
В этот момент Оля активно сожалела об оставшемся в автобусе рюкзаке, наушниках и… выпавшем телефоне. Ну не дура ли? Не могла спокойно покинуть салон, как учат противопожарные стенды? Не могла без паники?
– Какая война? – не поняла Оля рассеянно.
– С Германией, – пояснил он и она развернулась, посмотрев на него.
Лицо скорее серьезное, чтобы выдать в нем шутника. Было даже видно, что, спросив об этом, он сам сильно задумался. Точно и правда Германия вдруг решила устроить Третью Мировую.
Оля же шла, как не в себе. Мысли ее скакали. Она снова посмотрела на парня, на рубашку, на брюки. И встала. Точно в землю вросла.
Парень прошел пару шагов вперед, затем развернулся.
– Нет, нет, нет, – забормотала Оля, прекрасно наученная книгами и фильмами, – спасибо, все это мы уже видели…
Ей такого счастья не надо было.
Её рассудок запрещал ей задать этот глупый, ни в какие ворота не лезущий, вопрос. И все же она задала.
– Какой сейчас год? – спросила она на полном серьезе.
При этом не сводила с парня глаз, решив поймать шутника с поличным.
– Тридцать девятый, – не задумываясь, ответил он, – какой же еще?
Он удивленно уставился на нее, не вполне понимая подозрение, с которым она вглядывалась в его лицо.
– Двенадцатое июня, если быть точным, – добавил он и смущенно замолчал.
Сердце ее споткнулось, больно ухнув в груди и понеслось галопом. Голова стала легкой, как воздух. Оля хотела вдохнуть, но не смогла. Ноги её подкосились, и она упала в самый настоящий и первый в ее жизни обморок.
***
Стоит ли говорить, что этот момент в жизни Оли стал переломным? Переломилось все, что она когда-либо знала, что имела, чем жила. И не было никакой уверенности, что ей удастся это исправить.
Надвигалась война. И Оля не питала иллюзий, что события вдруг станут разворачиваться как-то иначе. Она была камешком, заброшенным назад во временном потоке. И как любой камешек она быстро пошла ко дну, умостившись среди других камней.
И все же ей неимоверно повезло. Парень, что нашел ее на дороге, помог ей добраться до города. Уж не известно, как он ее дотащил. Пушинкой она не была. Звали его Виталик. И у Виталика было большое и доброе сердце. Поняв, что у Оли проблемы, он предложил ей остаться у них в семье. По крайне мере, пока она не свяжется с родней. Чего она, по понятным причинам сделать не могла.
Оля не была дурой и согласилась. Для этого ей потребовалось ровно полдня – она сходила на квартиру к бабушке, и обнаружила что о таких там не слышали. И вообще людей с такой фамилией в городе не оказалось, как она потом выяснила.
Началась война и жизнь побежала быстрее. Для кого-то совсем быстро. А когда Виталик ушел на фронт, она уже носила его ребенка. Они поженились. Семья Виталика помогала растить дочь. А Оля, не смотря на недавнее желание забросить медицину с головой ушла в сестринское дело.
Она боролась за чужие жизни, вытаскивала людей из-за края. Это помогало пережить собственную трагедию. А затем пережить вести с фронта, когда пришло извещение: домой Виталик уже не вернется.
Она наконец забросила поиски бабушки и смирилась. Смирилась, что никогда больше не увидит родню. Пусть у нее и была надежда, что она появится в городе. Позже. Шли годы. Тоска по дому росла. Но никто так и не объявился.
Оля даже планировала съездить в Ленинград какое-то время, но затем отказалась от этой затеи. А когда темные времена прошли, она вдруг обнаружила, что она уже не та зеленая девчонка, что накручивала волосы на палец и вздыхала: чем же заняться в жизни? Она выросла. Стала женой, матерью, заведующей врачебного отделения, вдовой наконец…
В один из вечеров мама Виталика зашла к ней в комнату со шкатулкой в руках. Сначала Оля подумала, что это дерево, но оказалось, папье-маше. Шкатулку покрывал черный лак, а на крышке горела красными переливами жар-птица.
– Виталик хотел показать тебе родню, когда вернется, – пояснила мама.
Они сели разбирать фотографии. И весь вечер Оля слушала истории: смешные и грустные, о дядьях, дедах, бабушках и тетушках. А рассказывала мама хорошо, с чувством. То и дело они сидели в слезах, а порой, покатывались со смеху. Так что, когда надо было ложиться спать, она упала без сил.
Шкатулку эту ей подарили. И единственное, о чем просила мать Виталика, так это: не забывать.
И вот лежа в темноте, Оля думала, какой же глупой она была. Потому как ни разу не спросила у мамы про бабушку, про деда. Вообще ни о ком. Точно и не было у неё родни. А была только она – Оля и мама.
Даже об отце она ни разу не задумалась. Ушел, так ушел.
Сейчас ей этого сильно не хватало. А ведь и у них была своя шкатулка. Почти как эта. И мама часто сидела, перебирая старые письма, вглядывалась в лица на пожелтевших фотографиях. И конечно плакала, сидя в полумраке гостиной.
Взгляд ее затуманивался в такие моменты, а чай который она любила пить горячим, остывал в стороне. Она точно уносилась в другие времена. Иногда смеялась, читая что-то смешное. Другой раз вздыхала или кусала губы.
И хотя бы раз Оля подошла к матери. Хотя бы раз...
***
Однажды к ним в больницу пришел новый врач. Он сразу направился к Оле, потому как ему сказали, что более опытного врача чем она, он тут не найдет. Они ввязались в пространную беседу о повреждениях височной доли. Обсуждали последние работы А. Лурии, что как раз заложил основы советской нейропсихологии.
И врач был приятно удивлен ее начитанностью. Порой из нее выскакивали непонятные ему слова. И тогда она замолкала, понимая, что сболтнула лишнего. Не было еще такой доступности материалов и переводов. Тем более интернета.
А когда он назвал ей свою фамилию, уже стоя в коридоре и попрощавшись, ее настиг второй и самый настоящий в жизни обморок.
Приходила в себя она на руках у будущего мужа. Жизнь, точно смеялась над ней.
Придя домой она взглянула на дочь и разрыдалась. Сжимая ее в объятиях, она не переставая шептала:
– Ах, мамочка, я так скучала, так скучала… думала никогда тебя больше не увижу!
***
И вот фамилия мужа стала ее фамилией. А затем они переехали на новую квартиру – ту самую – куда она отправится много лет спустя на автобусе по настоянию матери. И конечно не доедет. Точнее уже отправилась и не доехала.
От всех этих шуток со временем у нее голова кругом шла.
Оля усмехнулась, почувствовав иронию судьбы – назвав дочь в память о матери, она сама придумала имя своей маме. Могла ли она назвать ее иначе?
Может да, а может и нет.
Вспомнилась и тоска после медицинского, и то дождливое тоскливое лето.
«Эти сборы, – поняла она, – ведь мама все знала».
Как же грустно ей было отпускать ее, навязывать поездку, из которой дочь никогда не вернется.
А еще она вспомнила обещание писать. И она его сдержала.
Многие годы она писала письма. Можно сказать, вела дневник. Она вспоминала все что с ней произошло и выплескивала на бумагу. Подписывала и складывала в шкатулку. Все эти воспоминания она передаст дочери, и дай бог, они поддержат ее в нелегкое для нее время.
Она записала все, что смогла вспомнить о дне прибытия в город: день, время отправления автобуса и даже то во что была одета. Она не знала важно ли это. Написала, что они поссорятся, но ссора выйдет легкой и Оля все-таки согласиться ехать в Новгород.
А еще написала, что, не смотря на все что произошло и произойдет – она счастлива, действительно счастлива. Да, будущее и прошлое поменялось местами, но она наконец нашла себя, нашла семью. И больше никогда ее не отпустит.
И пусть круг замкнулся, и глядя как растет дочь, она понимает, что теперь сама себе бабушка, она ни за что не променяла бы эту жизнь на другую.
Спасибо, что дочитали рассказ! Если понравилось, ставьте лайк и подписывайтесь на канал. Будут и другие рассказы)