Им нужно быть очень осторожными в ближайшие несколько дней, – предупредил он. – И чем чаще они о себе будут напоминать, тем труднее будет ее остановить. Если они не поймут, что будут делать дальше, у них ничего не выйдет, и мы проиграем.
– А что им делать, если мы погибнем?
Все было ясно и без слов.
– Я уверен, что они не остановятся. Они не будут бездействовать, если есть возможность причинить вред кому-то из нас. Нужно придумать, как их отвлечь. Нужно, чтобы сейчас, когда все нацелено на то, чтобы уничтожить их, они вели себя тихо.
В этот момент послышался телефонный звонок. На его звук из кухни, где находился телефон, вышла Эсси.
«Давненько я уже не слышал его», – подумал Кайл.
Звонил сенатор Маурин Толсон.
Услышав его голос, Кайл почувствовал сильное беспокойство.
Сенатор Толсон был давним другом Кая и он стал ключевой фигурой в его жизни. Толсон должен был пройти через ряд проверок на лояльность к организации и к президенту и, в основном, он принес большую пользу организации.
Однако, Кай еще не доверял ему так, как следовало бы доверять. Толсона нельзя было не заметить. Он обладал огромной харизмой. Он был скрытным и скрыл от всех, что является врачом, постоянно оперировал и проводил вскрытия. Он славился своим аскетизмом и практически не принимал посетителей. Когда Кайл впервые увидел его, то он сразу обратил внимание на его слащавую внешность.
Это был человек, который ни за что не пил спиртного, не имел любовных увлечений, но Кайл постоянно сталкивался с ним на разных мероприятиях. Он носил очки в роговой оправе. Его каштановые волосы всегда были аккуратно уложены, но они не всегда оказывались в идеальном состоянии. И еще одна деталь его внешности привлекала к себе внимание, — у него был чуть заметный шрам на губе, который в то время еще не был скрыт обычной темной помадой.
Его голос всегда звучал прямо, но, как это не странно, он иногда, как бы сливался с голосом собеседника.
Когда он говорил, его рот и глаза двигались одновременно, и казалось, что это не он говорит, а говорит его рот.
Из-за этого, его часто принимали за кого-то другого.