Вышедший тридцать пять лет назад самый известный роман Милана Кундеры давно уже стал культовым среди интеллектуалов всего мира. Однако, несмотря на то, что многие цитаты из этого бестселлера растиражированы, как и из «Парфюмера» Зюскинда, написанного тогда же, они не стали клише. Благодаря своему неповторимому афористично-метафорическому стилю «Невыносимая легкость бытия» стала книгой, которая увлекает читателя с головой в хитросплетения психологических и социокультурных мотивов, давая портрет целого поколения диссиденствующей молодежи, не хуже аксеновского «Ожога».
Как известно, ранние романы Кундеры более социально заострены против эстетики и философии «реального социализма», более агрессивно оппозиционны, чем его поздние вещи. Та же «Шутка» было очень мощно экранизирована Яромилом Ирешем и была вызовом официальной партийной бюрократии и приспособленчеству. Начиная с «Вальса на прощание» книги Кундеры стали концентрироваться на теме человеческой сексуальности, но при этом тема частной жизни была тесно сплавлена с социальным фоном. «Невыносимая легкость бытия» - еще один шаг в этом направлении: назвать этот роман просто диссидентским или же посвященным интимным проблемам, значит тематически обеднить его.
Размышления о философии Парменида, Ницше, левом проекте, природе коммунизма и последствиях советской интервенции в 1968 году делают роман концептуально насыщенным размышлением об экзистенциальных парадоксах человеческой жизни, в котором каждая деталь литературной мозаики чрезвычайно важна. Кундера показывает также, как и «Ожог», что в странах «реального социализма» сексуальная революция пустила такие же прочные корни, как и на Западе. Однако, не зная жизни западноевропейских и американских бэби-буммеров, Кундера не идет на риск обобщений, не объединяет их борьбу против буржуазного мира и выживание в соцлагере молодых восточноевропейских и советских диссидентов. Хотя книга от этого только бы выиграла.
Общая для бэби-буммеров по обе стороны железного занавеса борьба за демократизацию социальной жизни, против пуританства и ханжества, против авторитаризма и устарелых иерархий делает это поколение удивительно единым и последним в длинной истории ХХ века, кому удалось изменить ее ход. Кундера достаточно мудр для того, чтобы понимать бесперспективность этой борьбы: легкость гедонистической жизни приводит рано или поздно к краху надежд и начинаний, но не только потому, что социальный порядок в своей кондовости и неповоротливости оказывается сильнее тех, кто ему сопротивляется, но еще и из-за того, что жизнь налегке, без обязательств и ответственности действительно невыносима для ее носителей.
Кундера – убежденный антисоветчик, потому для него нет моральной двусмысленности в том, чтобы сопротивляться социализму, для него это долг совести каждого интеллектуала, не приемлющего идеологической лжи, но то, что это диссиденство, на его взгляд, оказывается спаяно с неразрешимыми личными проблемами оппозиционеров – вот это открытие автора. Бэби-буммеры в итоге победили, и на смену кондовому, неповоротливому социальному монстру авторитаризма по обе стороны железного занавеса пришло более пластичное, подвижное, но и более хитрое нечто, сковавшего весь мир цепями толерантности и политкорректности. Бэби-буммеры променяли шило на мыло.
Роман Кундеры именно о трагедии поколения, которое не может жить иначе, как манифестируя свою раскрепощенность, эпатируя пуритан и ханжей, удушение свободы после 1968-го показано Кундерой так жестко, хлестко и беспросветно еще и потому, что он при всем своем неприятии «реального социализма» внутренне понимает, что идеологический фанатизм и догматизм правых отнюдь не лучше догматизма и фанатизма левых (об этом в книге есть потрясающие пассажи). Сомнение и рефлексия, самокопание и высокие требования к себе не в чести в любом идеологическом климате, требующем слепой идиотической уверенности.
И то, что бэби-буммеры (хоть он и говорит лишь о Чехии, но подразумевает все поколение) с течением времени стали такими же фанатиками, как и их противники, то что диссиденство во имя совести обернулось соглашательством с новым, более изощренным злом – все это остается за пределами романа, написанного в 1984 году, когда очертания глобалистского мира были еще смутны и казалось, что соцлагерь будет стоять вечно. Вместе с тем, мудрость этой книги в том, что она показывает необратимое поражение проектов поколения, ставшего во второй половине ХХ века вершителем судеб западной цивилизации.
Внутреннее понимание того, что полигамия ненормальна, что жизнь вне обязательств, экзистенциальная легкость стала для ее носителей бременем более тяжким, чем традиционная, типовая жизнь – все это пронизывает книгу Кундеры и размышления его героев Томаша и Сабины, героев может быть и не таких объемных, как хотелось бы, но тщательно прописанных. И несмотря на то, что, например, скатологическая тема в этой книге выглядит инородной и отвратительной, а навязчивое повторение автором наиболее удавшихся ему метафор напоминает графоманское самолюбование, «Невыносимая легкость бытия» - книга чрезвычайно глубокая и тонкая в понимании человека.
И совсем уж неправы те книгоблоггеры, которые утверждают, что они выросли из этой книги: из нее невозможно вырасти, можно не жить, как Томаш и Сабина, можно сочувствовать Терезе, но невозможно не понимать, что «Невыносимая легкость бытия» - роман, обусловленный теми ситуациями и тем контекстом, внутри которого он создавался, он – о конкретном поколении, но предупреждает всех, что лучше ощущать вес своего бытия, чем страдать от его легкости.