В некотором царстве жил царь, и не было у него детей, а для царя это особая беда – не будет у него наследника, не миновать после его смерти в царстве смуты. Царя это очень удручало, дни и ночи он думал, как бы беды избегнуть, наследником обзавестись. Чего он только не делал – и к знахарям, и к колдунам обращался. Знахари его снадобьями снабжали, колдуны магические заговоры бормотали – ничего не помогало, не рождалось у царицы дитя. Царь уж даже подумал, а вдруг не в царице дело, а в нем. У царицы служанка любимая была, Агафья, она даже ночевала в комнатке неподалеку от царской спальни, чтобы царица всегда ее позвать могла. Однажды, когда царица уснула крепко, царь с ложа потихоньку поднялся, из царской спальни выбрался и к служанке прокрался. Она царю не отказала, но и у нее никто не родился. Совсем царь закручинился.
Вот однажды идет царь по улице печальный и задумчивый, а навстречу ему старичок. Поравнялся он с царем и интересуется, чего это царь такой грустный. Рассказал царь старичку о своей заботе, а старичок ему и говорит: «Пожалуй, смогу я тебе помочь». Царь своим ушам не поверил, а старичок повел его к озеру. Откуда-то у него удочка появилась, вручил он ее царю, достал коробочку, открыл ее, взял из нее что-то, насадил это на крючок и велел царю удочку в озеро закинуть. И минуты не прошло, как почувствовал царь, что на крючок что-то поймалось. Выдернул царь крючок из воды, а на нем рыба с золотой чешуей бьется. Снял старичок рыбу с крючка, вручил ее царю и говорит:
– Вели эту рыбу приготовить и отдай ее своей жене – пусть она ее съест.
Царь рыбу разглядывает, никогда он такой не видел, и не думал даже, что в этом озере такая чудесная рыба водится. Поднял он голову, чтобы старичка поблагодарить, а того и след простыл – будто его и не было. Не пригрезился ли он царю? Но рыба-то – вот она, у царя в руках. Побежал он с ней во дворец, сразу на кухню прошел, отдал ее кухарке по имени Пелагея и велел ей рыбу приготовить со всякими специями не мешкая. Пошел он в покои царицы и велел служанке Агафье принести царице из кухни рыбу, как только она будет готова. Пелагея рыбе этой невиданной подивилась, зажарила ее, как было велено, да не удержалась, попробовала кусочек – рыба на вкус дивная. Прикрыла она рыбу душистыми травами, чтобы не было заметно, что она кусочек съела, а тут Агафья приходит, интересуется, готова ли рыба для царицы? Пелагея рыбу на серебряное блюдо положила и Агафье вручила. Понесла Агафья рыбу в покои царицы, а от той рыбы такой дивный запах, что и служанка не удержалась, попробовала рыбу и тоже душистыми травами прикрыла там, где кусочек отщипнула. Принесла она рыбу в царицыну столовую, поставила на стол, царица как запах чудесной рыбы почуяла, так аппетит у нее разыгрался, и она всю рыбу съела. Подивилась она, неужели царь сам эту рыбу поймал, но тот не стал распространяться, как ему это удалось. После ужина царь с царицей в спальне уединились.
Но на следующий вечер почувствовала царица недомогание. Сунулся к ней было царь, а она ему говорит: «Что-то мне неможется, не могу тебя этой ночью у себя в постели принять». Царь испугался, созвал лекарей, они царицу осмотрели, но никакой хвори у нее не нашли. Она все же царя просит: «Не мог бы ты эту ночь где-нибудь в другом месте провести». Ну что делать? Побродил царь по дворцу, да и завернул в комнатку к служанке Агафье – она ему уже раз не отказала и в эту ночь в постель свою пустила.
На следующий вечер царице уже получше, но все же не настолько хорошо, чтобы могла она с царем ночь провести. Сунулся царь в коморку к служанке, а ей тоже, как и царице вчера, неможется. Пришлось царю снова по дворцу бродить, ночлега искать. Поздно уже, все спят. Вдруг слышит он из кухни шум. Зашел он в кухню, видит – там кухарка Пелагея посуду домывает. Удивился царь, али это не посудомойки дело? Отвечала Пелагея, что отпустила она посудомойку сегодня пораньше – у нее муж с дальнего промысла вернулся. А у Пелагеи мужа нет, ей торопиться некуда. Смотрит царь на кухарку, вся она такая ладная да пышнотелая. Дождался он, пока она все свои дела не закончила, и пошел за ней, в ее коморку, остался у нее на ночь – кухарка царю отказать не осмелилась.
Через некоторое время стало ясно, что царица понесла, и царь тому так обрадовался, что не приметил – служанка и кухарка тоже брюхаты. В положенный срок родила царица сына, на следующий день у служанки сын родился, а еще через день – у кухарки. Этого царь уж не заметить не смог. Только вот откуда у служанки и кухарки дети? Царь объявил, что служанка горошину съела, от нее и понесла. А кухарке ребенка вообще ветром надуло. Так и назвали детей – Иван-царевич, Иван Горохович и Иван Ветрович.
Царь и царица в сыне души не чаяли. Царица со своей служанкой очень дружна была, поэтому их сыновья вместе во дворце воспитывались. Вместе играли, вместе грамоте обучались и сдружились крепко. Конечно, Иван-царевич побогаче был одет, но Иван Горохович, как и мать его, с царского стола питался. Иван Ветрович тоже обделен не был, одет и накормлен хорошо, но на царском дворе мало времени проводил, а все больше на приволье – в полях, лесах, на реке скитался, по оврагам и деревьям лазил, и, силу в себе большую почуяв, мог с медведем в схватку вступить, а уж волки от него, поджав хвосты, убегали.
Но пришло время, и Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу во дворце сидеть прискучило. Стали они на улицу выходить, с соседскими детьми играть. И тут выяснилось, что сила у них непомерная. Пока они друг с другом играли и боролись, они этого не замечали, а тут от их игр у соседских детей у кого рука-нога сломана, у кого голова зашиблена. Сила у них велика, а ум-то детский невелик. Оттого и беда. Стали люди царю жаловаться, что Иван-царевич и Иван Горохович их детей калечат. Задумался царь, как же быть, и надумал отправить Ивана-царевича и Ивана Гороховича путешествовать – пусть по свету поездят, другие страны посмотрят. С такой силищей им опасаться нечего, но пусть они силу свою подальше от его царства используют, уму-разуму наберутся и домой разумными вернутся. Тогда уже можно будет Ивана-царевича обучать, как царством править – подданных своих калечить он уже не станет.
Когда царь объявил о своем решении Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу, они поначалу не очень-то обрадовались – привыкли жить во дворце на всем готовом. Но царь на своем стоит, и рассудили Иван-царевич и Иван Горохович, что, пожалуй, любопытно по свету постранствовать. Здесь-то, в родном царстве, применить им силу свою негде, одни жалобы на них, а в чужой земле они ворогов каких победят, царство себе завоюют, или еще что с ними приключится. Прославятся они на чужбине и героями домой возвратятся. Стали они в путь собираться и перво-наперво отправились в оружейную мечи себе выбирать – как же им в дальнем походе без меча. Вот только все мечи, что они в оружейной отыскали, для них чересчур легки. Пошли они тогда в кузницу, требуют, чтобы выковали кузнецы им мечи потяжелее. Долго кузнецы трудились, прежде чем удалось им выковать мечи, что Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу по руке пришлись. Собрали им припасов в дорогу, коней оседлали покрепче, Иван-царевич и Иван Горохович мечи на пояс повесили, вскочили в седла и выехали с царского двора.
Вдруг навстречу им идет Иван Ветрович, и спрашивает он их, куда это они едут. Отвечали ему Иван-царевич и Иван Горохович, что едут они в далекие земли, чтобы прославить себя великими подвигами.
– Братцы, возьмите меня с собой, – говорит Иван Ветрович.
– Ну, только если оруженосцем, – отвечал ему Иван-царевич. – Но хватит ли у тебя силенок наши мечи таскать?
Соскочили с коней Иван-царевич и Иван Горохович и стали Ивана Ветровича пихать, как они с соседскими мальчишками забавлялись. Но тут промашка у них вышла – стоит Иван Ветрович, не шелохнется. Подивились Иван-царевич и Иван Горохович. Тут Иван Ветрович плечами слегка повел, Иван-царевич и Иван Горохович едва на ногах устояли. Но виду они не подали, и Иван-царевич говорит:
– Ну ладно, так и быть, возьмем тебя с собой. Только на чем ты поедешь? Есть ли у тебя стоящий конь, что за нашими конями угонится?
– Есть, – отвечал Иван Ветрович.
Побежал он домой, оседлал своего коня. Он его еще жеребенком взял, сам вырастил. Только этому коню под силу было носить Ивана Ветровича. Был у него и меч, он его уже давно вместе с кузнецами выковал – самим им с такой тяжестью не справиться. Повесил он меч на пояс, а мать его, кухарка Пелагея, как узнала, что он в дальние земли собрался, большую сумку сухарей ему с собой насыпала да денег дала, что накопить сумела.
Вскочил Иван Ветрович в седло, с матерью простился и пустился в путь. Иван-царевич и Иван Горохович его дожидаться не стали, пустили коней вскачь, думали, Иван Ветрович их не догонит – какая у него может быть лошадь, наверняка, какая-нибудь кляча, только задержит их в пути. Но настиг их Иван Ветрович и, поравнявшись с ними, пустил коня рысью. Но все равно он далеко вперед ушел. Иван-царевич и Иван Горохович скачут во весь дух, а догнать его не могут. Оглянулся Иван Ветрович, видит – Иван-царевич и Иван Горохович отстали. Пришлось ему коня своего попридержать.
Доехали они до границ своего царства, а до ближайшего чужеземного города не близко. В пути изысканные припасы, что Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу собрали, протухли. Пришлось им сухарями Ивана Ветровича питаться. Как доехали они до богатого города, сразу на постоялый двор пошли. Иван-царевич и Иван Горохович себе дорогих яств назаказывали, к каким они во дворце привыкли, а Иван Ветрович попросил хлеба да кваса, ну, еще сыра немного и овощей – все недорого. В скором времени Иван-царевич и Иван Горохович поистратились, а у Ивана Ветровича еще деньги есть. Стал Иван Ветрович их кормить, но пришлось им тоже скромной, недорогой едой довольствоваться.
Долго они по свету блуждали, но подвигами прославиться им не удалось – злобных ворогов встретить не пришлось, силу свою применить им негде, всюду тишь да гладь.
Но однажды очутились они в таком дремучем и мрачном лесу, что даже Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу, уж на что они силачи, стало не по себе – вокруг как-то зловеще, смеркается уже и отовсюду какие-то странные звуки – жуть. Вдруг видят они – стоит избушка. Странно это, что она одна в такой глуши стоит. Но деваться богатырям некуда, не ночевать же под открытым небом в этом страшном лесу, подъехали они к избушке, сошли с коней. Иван Ветрович постучал – никто не откликается. Толкнул он дверь, она открылась – не заперто. Вошли они в избушку, в ней нет никого. Поужинали они своими скудными припасами, дверь покрепче заперли и улеглись спать.
Утром Иван Ветрович посмотрел, что у них из припасов осталось и говорит:
– Пусть один дома остается, обед готовит, а двоим надо на охоту идти, дичи добыть, а то совсем нам есть будет нечего.
Иван-царевич и Иван Горохович притихли, никто из них на охоту идти не вызывается. Тогда говорит Иван Ветрович:
– Иван-царевич в избе останется обед готовить, а мы с Иваном Гороховичем на охоту пойдем.
Иван-царевич не очень-то готовить любил, но тут обрадовался – очень уж ему не хочется в зловещий лес идти. Ушли Иван Ветрович и Иван Горохович, а Иван-царевич разыскал в избе большой медный котел, свалил в него все их припасы – решил суп варить. Рядом с избушкой колодец с цепью и ведром есть, набрал в нем Иван-царевич воды, налил ее в котел. Нарубил он дров, разжег печь, поставил на нее котел, а сам лег на лавку подремать. Вдруг влетели в окно три белых птицы, ударились об пол и обернулись девицами красоты невиданной. Изумился Иван-царевич такому превращению, а девицы увидели, что на печи котел стоит, и одна из них спрашивает:
– Что это у тебя на печи варится?
– Да вот, суп варю, – отвечал Иван-царевич.
– Дай-ка нам попробовать, – говорит девица. – Мы сегодня много летали, проголодались.
– Да мне и моим друзьям самим мало, – отвечал Иван-царевич.
Поднялся с лавки, чтобы девице путь к котлу преградить, но она его отпихнула в сторону, зачерпнула поварешкой из котла, попробовала, да как закричит:
– У тебя же варево несоленое! Что ты там намешал? Это же есть невозможно!
Схватила она котел и вылила суп за окошко. Иван-царевич на нее с кулаками бросился:
– Ты что наделала! Мы же теперь голодными останемся.
А девица ему так двинула, что он к стенке отлетел. Отлупила она его, потом девицы об пол ударились, птицами обернулись и улетели. С превеликим трудом Иван-царевич на ноги поднялся и думает: что это было? Он-то привык к тому, что в силе ему равных нет, а тут какая-то девица его так отделала, что он едва жив. Не успел он толком отдышаться, как Иван Ветрович и Иван Горохови вернулись – много они дичи набили, устали, проголодались.
– А где обед? – спрашивает Иван Ветрович.
– Так печка неисправная оказалась, труба забита, и так я угорел, что котел с готовым супом не удержал, опрокинул, и он весь за окошко вылился, – отвечал Иван-царевич. – До сих пор в себя прийти не могу, так сильно я угорел.
Ощипал Иван Ветрович диких уток, запек их в печи, поели они и легли спать. Только Ивану-царевичу плохо спалось, все ему птицы белые – девицы-красавицы мерещились.
Утром Иван Ветрович спрашивает:
– Кто сегодня со мной в лес на охоту пойдет?
– Я пойду! – кричит Иван-царевич. – Надо мне от угара на свежем воздухе проветриться.
Невдомек Ивану Ветровичу и Ивану Гороховичу, что Иван-царевич боится один в избе оставаться. Решили они, что сегодня Иван Горохович обед варить останется. Ушли Иван Ветрович и Иван-царевич, а Иван Горохович принялся дичь ощипывать. Только умеет он это плохо, кое-как птицу ощипал, в котел сложил, водой из колодца залил, печь разжег и котел на нее поставил. Лежит он на лавке, дремлет. Вдруг влетели в окно три белые птицы, ударились об пол и обернулись девицами-красавицами. Иван Горохович от изумления даже рот раскрыл. А одна из девиц, другая, не та, что Ивана-царевича отлупила, его спрашивает:
– Ну, что ты на этот раз варишь?
– Суп из дичи, – отвечал Иван Горохович.
– Дай-ка нам попробовать, – говорит девица. – Интересно, сегодня варево съедобное? Да и проголодались мы что-то.
– Да я вообще-то на вас не рассчитывал, – отвечал Иван Горохович. – Здесь только для меня и моих друзей хватит.
Но девица его не слушает, подошла к котлу, зачерпнула супу поварешкой, попробовала да как закричит:
– Да у тебя суп пересолен! Да и ощипал ты дичь плохо – у тебя в супе перья плавают. Эту гадость есть невозможно.
Схватила она котел и суп за окно вылила. Иван Горохович на нее с кулаками бросился, но она его отлупила, под лавку загнала, пнула напоследок. Потом девицы птицами обернулись и улетели.
Едва Иван Горохович отдышался, как Иван-царевич и Иван Ветрович с охоты вернулись. Увидел Иван Ветрович пустой котел и спрашивает:
– А где же обед?
– Да, видать, я трубу плохо прочистил и так угорел, что, как и Иван-царевич давеча, котел не удержал и весь суп за окошко вылил.
«Знаю я, как ты угорел», – подумал Иван-царевич, но вслух ничего не сказал, иначе пришлось бы ему признаваться, что его женщина побила.
Пришлось Ивану Ветровичу опять диких уток ощипывать и на углях в печи их запекать.
На следующее утро говорит Иван Ветрович:
– Идите-ка вы на охоту, а я в избе останусь, печку осмотрю, трубу как следует прочищу, чтобы вам снова не угореть, заодно и обед приготовлю.
Иван-царевич и Иван Горохович уже смекнули, что в лесу безопасней, чем в избушке, и с готовностью согласились на охоту идти. Взяли они луки со стрелами, вышли из избушки и думают, прилетят ли сегодня девы-птицы, и чем это для Ивана Ветровича обернется.
А Иван Ветрович печкой занялся, видит – все с ней в порядке, труба прочищена. Затопил он печь – никакого угара. Подивился Иван Ветрович и думает – что-то здесь не так. Прошелся он вокруг избушки, собрал душистые травы, чтобы ими суп заправить. Дичь он ощипал и выпотрошил, как надо, сложил ее в котел до самого верха, засыпал ее душистыми травами, залил водой из колодца, посолил в меру и поставил котел на печку. Вот суп сварился, вдруг влетели в окно три белых птицы, ударились об пол и превратились в девиц-красавиц. Иван Ветрович тому не очень-то удивился, он в одной книжке читал, что так бывает. А девицы так пригожи, что подумал Иван Ветрович – хорошо бы с ними поближе познакомиться. Почуяли девицы из котла вкусный запах, и третья из них, не та, что Ивана-царевича отлупили отлупила, и не та, что и Ивана Гороховича отделала, говорит:
– Что это ты варишь? Неужели у тебя в этот раз не такая гадость получилась, как прежде?
– А ты попробуй и узнаешь, – отвечал Иван Ветрович.
– Да неужто можно? – изумилась девица.
– Можно, – говорит Иван Ветрович. – Я супа полный котел наварил.
Взяла девица поварешку, зачерпнула супу, попробовала и молвит:
– На этот раз вкусный суп получился, есть можно. Сестры, налетай!
Схватили девицы ложки и вмиг весь суп съели.
– Что-то ты мало сварил, – говорит одна из них. – Мы не наелись.
– А вот вы мне и поможете еще супу сварить, так чтобы и моим друзьям досталось – они с охоты голодными придут. Берите ножи, будем дичь ощипывать и потрошить.
– Да чтобы мы за такую работу взялись? – возмутилась девица. – Ты, видать, еще не понял, с кем дело имеешь. Ну, сейчас я тебя научу, как с нами вести себя должно.
Замахнулась она на Ивана Ветровича, но он только плечом повел, так она к стене отлетела. Бросились сестры к ней на помощь, но они их всех троих поколотил, потом взял веревку, связал им за спиной руки, на лавку усадил, чтобы не буянили, и говорит:
– Ладно, так и быть, сварю вам еще супа, раз вы такие голодные, что в драку лезете.
Вернулись Иван-царевич и Иван Горохович с охоты, думали, увидят Ивана Ветровича избитого и котел опрокинутый. Вошли они в избу, а там Иван Ветрович уже готовый суп пробует, девицы же на лавке связанные смирно сидят.
– Вот диво-то, девицы к нам в плен попали, и смирные такие, – говорит Иван-царевич. – Что же мы с ними делать будем? Может, высечь их как следует?
А Иван Ветрович уже догадался, как его друзья угорели, что обед приготовить не смогли, но не стал их этим корить.
– Нет, мы их больше бить не будем, – отвечал он. – Им и так уже досталось. Мы лучше с ними спать будем.
Смотрят Иван-царевич и Иван Горохович на девиц – вроде, не такие они уже грозные, укротил их Иван Ветрович. И красивые они очень.
– Я, пожалуй, с этой спать буду, – говорит Иван-царевич и указал на ту девицу, что его отлупила. Уж очень большое впечатление она на него произвела.
– А я с этой, – говорит Иван Горохович и указал на ту, от которой ему досталось. Думал он на ложе с ней поквитаться.
Ивану Ветровичу же больше всех та девица приглянулась, что с ним драку затеяла.
А девицы и не против, мол, ваша взяла. Пообещали они больше не буянить, и Иван Ветрович их развязал. Сели они все за стол, съели суп. А Иван Ветрович еще и баньку протопить успел – рядом с избушкой банька была. Вымылись они все в баньке, попарились и спать легли. Ту девицу, которая с Иваном-царевичем спать легла, Анфисой звать, ту, которая с Иваном Гороховичем, – Ульяной, а ту, которая с Иваном Ветровичем, – Аглаей.
Вот так они и зажили – мужчины на охоту ходили, женщины хозяйство вели, в избе прибирали, еду готовили, баню топили. Но однажды сказала Аглая:
– Не окончены еще ваши испытания, ибо есть у нас три брата, и братья те не простые – змеи они. Хотя и братья они нам, но нас за своих жен почитают. Хватились они уже, что мы пропали, и как проведают, а они рано или поздно проведают, что вы нас здесь держите, придут сюда, чтобы нас отбить. Придется вам со змеями сражаться, и тогда станет ясно, чего вы стоите.
Выслушал Аглаю Иван-царевич и говорит:
– Надо нам в наше царство возвращаться, войско собирать, чтобы со змеями биться. Сами не совладаем.
– Нет, – возразил Иван Ветрович. – Коли змеи до нашего царства доберутся, множество селений разорят, много людей погубят. Здесь надо оборону держать. Ясно мне теперь, почему здесь лес такой зловещий, рядом с ним змеиные владения лежат. Змеиной злобой лес наполнен. Видел я реку, а через нее мост. Видать, за рекой змеиные земли. На том мосту бой примем. Чую я, змеи уже близко – тьма за рекой сгущается. С этой ночи будем на мосту караулом стоять.
Бросили Иван-царевич, Иван Горохович и Иван Ветрович жребий – выпало в первую ночь Ивану-царевичу в караул заступать. Вот как стало смеркаться, Иван-царевич свой тяжелый меч на пояс повесил и отправился на мост в караул.
А Ивану Ветровичу не спится. Поднялся он с ложа потихоньку, чтобы Аглаю не разбудить, оделся, вооружился и вышел из избы. Подошел он к мосту и видит – Иван-царевич в сторонке спит крепким сном. Вдруг услышал Иван Ветрович из-за реки громкий шум. А Иван-царевич так крепко спит, что ничего не слышит. И увидел Иван Ветрович, как выступил из тьмы всадник – змей верхом на могучем коне. Телом-то он человек, а голова змеиная, и позади него змеиный хвост вьется. Ужасен обликом змей, но заступил ему путь на мосту Иван Ветрович.
Приметил его змей и говорит:
– Это ты моих сестер в плену держишь? Отдавай мне их добром, тогда, так и быть, я тебя пощажу, холопом своим сделаю – будешь мне сапоги снимать.
– Нет, я этому делу не обучен, – отвечал Иван Ветрович. – Боюсь, по неумелости своей тебе вместе с сапогами ноги вырву. И сестер тебе не отдам, они мне самому полюбились, особенно одна из них – Аглаей ее зовут. Ты бы не рычал здесь так громко – сон ее побеспокоишь.
Осерчал змей и бросился на Ивана Ветровича. Но не отступил богатырь, выхватил меч и принял бой – отразил натиск змея. Долго они бились, но Иван Ветрович одолел – отрубил змею голову.
А Иван-царевич так и не проснулся, столь сон его крепок. Бросил Иван Ветрович голову и тело змеево под мост и вернулся в избу. Там тихо, все спят – далеко мост от избы, и шум боя здесь не услышали. Лег Иван Ветрович рядом с Аглаей, обнял ее и уснул.
Утром Иван-царевич явился в избу и докладывает, что, мол, всю ночь в карауле стоял, никого не видел, ничего не слышал – все спокойно. Отвел тогда Иван Ветрович своих друзей к мосту и показал им голову и тело змеево. Ивану-царевичу и сказать нечего. А сестры в убитом одного из своих братьев признали – самого меньшого.
– Другие двое, – говорит Аглая, – посильнее этого будут.
Бросили Иван-царевич, Иван Горохович и Иван Ветрович жребий, и на следующую ночь выпало Ивану Гороховичу в караул заступать. Как стемнело, ушел Иван Горохович на мост.
А Ивану Ветровичу опять не спится. Встал он потихоньку, оделся, вооружился и вышел из избы. А Ивана Гороховича что-то у моста не видно. Обошел Иван Ветрович округу и приметил его в ложбинке, где спал он крепко. Понял Иван Ветрович, что Иван-царевич по беспечности заснул, ибо явления змея не ожидал, а Иван Горохович, тело убитого змея увидев, да еще услышав, что тот самый младший, схорониться решил, битвы со змеем страшась, а поскольку час уже поздний, со сном не сумел совладать. Усмехнулся Иван Ветрович и пошел на мост незваного гостя встречать. И снова из тьмы всадник выступил. Пригляделся Иван Ветрович – у этого змея аж две головы и облик еще ужасней, чем у давешнего. Но не испугался Иван Ветрович, не уступил ему дорогу. Змей сразу в нем похитителя своих сестер распознал и с жутким ревом на него бросился. И была битва на мосту, страшен натиск змея – у двухголового-то сил вдвое больше, чем у одноголового. Тяжело пришлось Ивану Ветровичу, но устоял он, одолел змея, отсек ему обе головы и бросил их под мост вместе с туловищем.
А Иван Горохович ничего не слышит, спит себе в своей ложбине. Не стал его будить Иван Ветрович, вернулся в избушку, лег подле Аглаи и уснул.
Утром Иван Горохович пришел с докладом – всю ночь глаз не сомкнул. Мимо муха не пролетела, муравей не прополз.
– Пойдемте, я вам такого муравья покажу, – говорит Иван Ветрович.
Привел он всех к реке, там под мостом тело и две головы убитого змея лежат.
– Это наш средний брат, – говорит Аглая. – Этой ночью ждите в гости старшего брата. Он из них самый сильный.
Тут Иван Ветрович уже без всякого жребия вызвался в караул идти.
Вечером сестры ужин приготовили, сели все за стол, едят молча – грядет страшная битва.
– Очень могуч змей, – Аглая промолвила. – Не одолеть тебе его!
Встал Иван Ветрович, вонзил нож в стену над столом, под нож миску поставил и говорит:
– Когда с ножа кровь потечет и миску наполнит, идите ко мне на выручку.
Повесил он на пояс свой меч, что только ему по руке был, и ушел в ночь. Встал он на мосту, во тьму вглядывается, ждет. И вот появился всадник – трехголовый змей. Огромен он – на него смотреть и то страшно. А о том, чтобы биться с ним, и помыслить невозможно. Увидел он Ивана Ветровича и говорит:
– Это ты, что ли, сестер моих умыкнул?
– Я, – признался Иван Ветрович.
– Сестер придется вернуть, – говорит змей. – Тогда я тебя, так и быть, пощажу. Но только если служить мне исправно будешь. Станешь моим постельничим, будешь мне постель стелить, в которой я с сестрами буду спать.
– Я этому делу не обучен, – отвечал Иван Ветрович. – Как бы на перине, мною сбитой, ты не задохнулся, на подушках кровью не истек. Как бы постель, мною постеленная, тебе могилой не стала.
– Что ж, будем биться, коли ты пощады не желаешь, – говорит змей. – Только не жди смерти легкой – предам я тебя смерти ужасной.
Словно сама тьма на Ивана Ветровича обрушилась. Бьет он змея мечом, да поразить не может – так могуч змей, что все его удары отражает, словно меч во тьме вязнет. Ударил змей Ивана Ветровича, да с такой силой, что вогнал его в землю по колено. Все же сумел Иван Ветрович из земли выбраться, но теперь ему удары змея отражать приходится. Снова змей Ивана Ветровича ударил, силы-то у него, трехголового, немеряно – по пояс Ивана Ветровича в землю вогнал. Поднатужился Иван Ветрович – вырвался из земли. Бьется он со змеем, но сил у него все меньше и меньше, а змей с каждым ударом вгоняет его в землю все глубже и глубже. Чует Иван Ветрович – гибель его близка, а помощи ему все нет.
И тут Аглая в избушке проснулась. Видит она – с ножа, в стену воткнутого, кровь струится, уже всю миску наполнила и через край полилась. Разбудила она сестер, взяли они мечи Ивана-царевича и Ивана Гороховича и к мосту побежали. Видят они, Иван Ветрович чуть ли не по самую грудь в землю вогнан, но мечом машет, со змеем сражается. Выхватили они мечи и бросились на змея.
Тот от неожиданности отпрянул даже.
– Вы, сестры, сдурели, что ли? – говорит. – Вместо того чтобы с ума сходить, лучше помогли бы мне похитителя вашего по самую шею в землю вбить, и тогда оставим мы его здесь кровью истекать, от голода и жажды помирать, а сами домой отправимся утехам предаваться.
– А самому тебе не справиться? – усмехнулась Аглая. – Нет, мы тебе помогать не будем. Мы и в змеиное царство возвращаться не собираемся. Мы ведь птицы вольные.
– Как это не собираетесь? – изумился змей. – Вы ведь, сестры, моя и моих братьев собственность. Вам воли никто не давал.
– Твои братья под мостом лежат без голов, и ты туда ляжешь, – отвечала Аглая.
Заревел тут змей, да так, что деревья вокруг к земле пригнулись, и ринулся на сестер. Черной тучей он их накрыл – вокруг тьма ночная, а он ее чернее. Нелегко сестрам в той битве пришлось, едва на ногах они держатся. Но пока они со змеем сражались, Иван Ветрович из земли выбрался. Видит он, как отважно сестры со змеем бьются, взыграл в нем воинский дух, исполнился он великой силы, подхватил меч, размахнулся и ударил змея, да так, что разом ему все три головы отсек.
Рухнул змей, всей своей тяжестью на землю лег, и так громко земля задрожала, что даже Иван-царевич и Иван Горохович, как ни крепко спали, проснулись. Огляделись они, в избе никого, кроме них, нет. Вышли они из избы, видят – Иван Ветрович, Аглая, Анфиса и Ульяна от моста идут, все в крови. Прошли они мимо Ивана-царевича и Ивана Гороховича прямо к колодцу, сняли окровавленные одежды, помогли друг другу от крови отмыться. А Иван-царевич и Иван Горохович лишь стоят и смотрят – без них змея победили.
Переночевали они в избушке – Иван Ветрович и сестры очень крепко спали, так в битве утомились, Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу пришлось самим себе завтрак готовить. Когда все пробудились, Иван Ветрович говорит:
– Теперь можно в наше царство возвращаться. Пожалуй, мы настранствовались, да и женщин себе разыскали.
Иван-царевич и Иван Горохович с ним согласились. Оседлали они коней, посадили своих женщин впереди седла, сами в седла вскочили и отправились в путь. Когда они к людским селениям выехали, у них все припасы вышли, которые они из леса взяли. Но оказалось, что у Ивана Ветровича деньги еще не все вышли, хватило им на пропитание.
Когда они в свое царство вернулись, царь очень обрадовался. Видит он – сыновья его остепенились, уму-разуму набрались, калечить никого не будут. Зажили они вроде неплохо.
Вот только Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу обидно, что не им вся честь победы над змеями досталась. Вот и стали они к Ивану Ветровичу придираться – то не так, это не этак. Сами-то они во дворце живут, а Ивану Ветровичу, как кухаркиному сыну, во дворе обитать положено. Жены их Анфиса и Ульяна при них в царских палатах поселились, а Аглая вроде как при кухне. То, что Иван Ветрович с ними все тяготы странствий делил, они помнить не желают, наоборот, то, что только благодаря ему они в пути не голодали и изо всех передряг выпутывались, теперь их только злит. Потому у них к Ивану Ветровичу одни придирки.
Посмотрела на это Аглая и говорит Ивану Ветровичу:
– Поедем-ка мы мое царство отвоевывать. Там и поселимся.
– У кого отвоевывать? – удивился Иван Ветрович.
– У Змеи, – отвечала Аглая.
– У какой такой Змеи? – ничего не понимает Иван Ветрович.
– Змеи нам братья единокровные – у нас только отец один, а матери разные, – говорит Аглая. – Наша мать – птица вольная. Потому, видать, с нашим отцом не ужилась. Он в молодости могучим богатырем был, мы от него силу унаследовали, а от матери умение летать переняли. Но как стал наш отец царствовать, переменился, властью своей злоупотреблять принялся, от всех вокруг преклонения требовать, в том числе и от своей жены. Не смогла она со своей вольной природой совладать, хотя и старалась очень – трех дочерей царю родила, но все же властолюбия его не выдержала и упорхнула птицей неведомо куда. А отца нашего Змея околдовала, царицей стала. Обличье у нее вроде как человеческое, а сущность змеиная. Вот и родила она царю трех сыновей-змеев. Они когда в возраст вошли, хоть и братья нам, стали нас домогаться, принуждали нас с ними сожительствовать. Уж больно могучи они были – как мы ни сильны, нам самим от них не отбиться. Стали мы тогда птицами по свету летать, искать того, кто нас сильнее и поможет нам змеев одолеть. Поэтому и в драку лезли с первым встречным – силу его испытывали. Только тебя такого и отыскали, что нас поколотить сумел. Но и теперь, когда змеи убитыми под мостом лежат, и мы от их домогательств избавлены, царство наше во власти их матери Змеи пребывает. Отец наш уже стар, немощен, под каблуком у жены-змеи, и она царством правит, среди подданных своих любовников себе набирает, да не каждому ночь с ней пережить удается. Вынуждены люди ей молодцев на ложе выдавать, и кто из них вконец обессиленный потом возвращается, а кто не возвращается и вовсе. Видать, она пока не знает, кто ее сыновей погубил, иначе уже сюда бы явилась за сыновей мстить. Но рано или поздно она об этом проведает, ибо колдовской силой обладает. Поэтому надо нам самим с ней в бой вступить, царство наше из-под ее власти вызволить.
– Что ж, я готов, – молвил Иван Ветрович. – Мне со змеями не впервой сражаться.
Не стали они свое путешествие откладывать, на следующий же день отправились в кузницу меч Аглае по руке отковать – она ведь могучая воительница, ей не всякий меч подойдет. А как меч был готов, собрались они, коней оседлали и пустились в путь. Добрались они до змеиного царства, местные жители, Аглаю-царевну признав, обрадовались, но и опечалились – боятся они, не погубит ли царевну Змея-царица. А Аглая и Иван Ветрович, стольного города достигнув, прямо во дворец направились. Вышла им навстречу Змея в своем человечьем обличье. Смотрит на нее Иван Ветрович – вроде ничего змеиного в ней нет, да только ужас из ее очей струится, от ее взгляда душа в груди холодеет.
– Где это ты со своими сестрами шастала? – говорит Змея-царица. – Где столько времени без спросу пропадала?
– Али не знаешь, что твои сыновья, даром что нам братья, нас домогались, ложе делить с ними приневолили? – спрашивает Аглая.
– Так с вами, девками подзаборными, и надо, – отвечала Змея. – Доля у вас такая – моих сыновей ублажать.
– Только нам это не по нраву пришлось, – говорит Аглая. – Вот мы и упорхнули птицами вольными.
– Ну, ничего, ты-то сама явилась, чтобы наказание за самовольную отлучку принять, – прошипела Змея. – А как сыновья мои твоих сестер разыщут и за косы их притащат, высекут они их вместе с тобой, чтобы впредь неповадно было строптивость проявлять.
– Да неужто ты думаешь, что я за тем пришла, чтобы меня высекли? – изумилась Аглая. – Плохо же ты нашу породу знаешь, не смирились мы пред насилием. Сыновья твои убитыми под мостом лежат, им нас притеснять уже не доведется, а мы с тобой поквитаться приехали за то, что ты своим сыновьям насилие над нами творить попустительствовала и наше царство в змеиное логово превратила.
Как услышала царица о гибели своих сыновей, великая ярость ее охватила, обернулась она страшной змеей и на Аглаю и Ивана Ветровича бросилась. Выхватили они мечи и вступили в битву со Змеей-царицей. У змеи и не ясно, сколько голов – то ли человеческие они, то ли змеиные. Бьет она Аглаю и Ивана Ветровича так, что они по пояс в землю уходят. Вся ее жуткая сущность в той битве проявилась. Аглая и Иван Ветрович из последних сил со Змеей сражаются. Вдруг налетели две птицы, на Змею ринулись, глаза ей выклевать норовят. Отмахивается от них Змея, ударила их хвостом, птицы на землю пали. Но Аглая и Иван Ветрович из земли выбрались, на Змею с мечами напали. Птицы оклемались, взлетели, на Змею наседают. Так они вчетвером со Змеей бились. Хоть и тяжко им в той битве пришлось, все они в крови, но и Змея в битве с ними изнемогла. Вонзили Аглая и Иван Ветрович в нее свои мечи, истекла она кровью, и снес Иван Ветрович ей голову. Рухнула Змея на землю, кровь ее из раны рекой хлынула, все вокруг кровью залито, да поглотила земля змеиную кровь.
Птицы о землю ударились, девицами обернулись. Проведали Анфиса и Ульяна, что Аглая и Иван Ветрович со Змеей биться отправились, полетели им на помощь.
Собрали они ветвей и сучьев и сожгли мертвую Змею, а прах по ветру развеяли.
Царь, отец сестер-птиц, не очень-то расстроился и-за того, что его жену убили – женой-змеей обессиленный, уже мало что он соображал и власть в царстве с готовностью своей дочери Аглае и ее мужу передал. Так Иван Ветрович, коего его матери ветром надуло, царем стал.
Аглая и Иван Ветрович тем царством на радость людей правили мудро. Анфиса и Ульяна у них часто гостили, но возвращались к Ивану-царевичу и Ивану Гороховичу – жалели они своих мужей непутевых. Когда старый царь преставился, и Иван-царевич царством править стал, хватило ему ума к мудрым советам своей жены и ее сестры прислушиваться. Потому у них в царстве все ладно было.
А Иван Ветрович и Аглая счастливо жили. Как прилетят к ним в гости Анфиса и Ульяна, они пир закатывают. На том пиру весело, всего вдосталь, вино рекой льется, песни и пляски. И жителям того царства радостно, что у них царь и царица такие мудрые и веселые. Все в том царстве усердно трудились, веселились и плодились, и царство то процветало.
Я когда по свету странствовал, в том царстве побывал. Меня там хорошо приняли, накормили, напоили и сказку эту рассказали.
