Дары Сахалина.
В августе самый ход горбуши в Орловке, что протекает через Смирных. Народ потянулся на рыбалку. Особо не афишировали, сбивались в «артели» по два-три человека и отправлялись за икрой. Мой оператор, уважаемый и бывалый Александр Николаевич Левицкий, за сорок лет от роду – для нас почти старик, пригласил меня за икрой. Давно обещал посвятить меня в это священнодействие. Пешком с рюкзаками, можно сказать, тайными тропами, отправились мы к ближайшему месту рыбалки. Николаич достал сеть, разложил на берегу, вырезал в кустах две жерди, приладил к сети. Правильнее сказать это бредень, но по факту брали кусок сети и с не меньшим успехом бродили по речке. Вода в Орловке и летом не очень тёплая, но нам долго в ней и не надо было находиться. Обували кеды – ведь дно всё в камнях. Технология вылавливания горбуши не сложная – рыба без разбору прёт вверх по течению, поэтому разворачиваем сетку поперек речки и бредём вниз, глубина небольшая. Метров через двадцать набирается рыба, это чувствуется по дёрганию сетки и тому, как всё труднее тащить её. По команде Николаича вытаскиваем сетку на берег, выбирая подходящее место. В сетке полно бьющейся горбуши. Начинаем выбирать её из сетки. Так заходим несколько раз. Теперь надо собственно «добыть» икру. Смотрю, как делает это Николаич и повторяю за ним – наука не сложная. Вспарываешь рыбину, достаёшь два «мешочка» икры. Из некоторых рыбин при первом прикосновении икра лезет сама – эта рыбина уже готова была откладывать ее. За время хода по рекам горбуша из красивой серебристой, блестящей рыбины превращается в жалкое зрелище – с горбом, огромной нижней челюстью, вся побитая, без чешуи. Рыба обессиленная, бывает с почти гнилыми плавниками или хвостом. Собрали икру в пакеты, смотали сетку и стали «сматываться» и сами.
Вечером у Николаича поужинали, и началась «вторая часть марлезонского балета» - приготовление икры, её соление. Процедура не сильно сложная, но интересная. Много про икру узнал от Николаича, оказывается, если солить икру прямо в мешочках – это будет ястыковая икра, а если освободить икру из этих мешочков-ястыков, почистить от плёнки – будет паюсная. Мы делаем паюсную. Сначала опускается икра в очень горячую воду, но не кипяток, а то сварится. Потом вываливается на марлю и очищается от плёнки. Очищенная икра опускается в кастрюлю с тузлуком – это крепкий солёный раствор. Икра там солится и, когда насыщается солью, – тонет. Значит готова. Вытаскивается, промокается полотенцем, закатывается в банки, ну как огурцы. Всё, процесс закончен. Часть, для «ближнего» употребления, хранится в холодильнике. Как сказал Николаич, закатанную икру тоже желательно хранить в холодильнике – дольше сохранится. Так я прошёл у Николаича «курс молодого бойца» по икре. Сидели с Николаичем за рюмкой чая и рассуждали о рыбалке.
– Николаич! – говорю. - Ведь мы браконьеры! Набрали икры, рыбу выбросили.
Но мудрый Николаич мне всё объяснил, разложил по полочкам:
– А что меняется для рыбы, если не мы, а на рыбзаводе из неё вынут икру, рыбу также выбросят, потому, что она никуда не годная и всё-равно гибнет? Только мы должны заплатить деньги, чтобы попробовать эту икру. А так мы сами всю работу сделали своими руками, честно заработали вот эти бутерброды. Рыбой, которую оставили на реке, питается птица и зверье. От нас нерест не страдает, мы же берем совсем немного, не то, что рыбнадзор, которому надо обеспечить и себя и начальство, начиная от местного и заканчивая московским – всех, кто так радеет за рыбу и икру.
Кстати, была у нас в холодильнике пол литровая банка «варёной» икры – для кота. Икра, что попадала в слишком горячую воду, «сваривалась», становилась как резиновая – она была вполне съедобной, но трудно было поймать икринку на зуб – всё время выскальзывала. Так что уж очень весёлое зрелище было, когда наш кот Боливар гонял по зубам эту икру. Но он справлялся и был доволен. Боливар был уже вполне взрослым самостоятельным котом, который жил в нашей холостяцкой квартире и знаменит был тем, что гонял во дворе собак. Но не всех, а только тех, которые от него убегали – он обычно провоцировал появившуюся во дворе собаку тем, что неожиданно нападал на неё и ждал реакции. Если собака огрызалась и сама нападала на Боливара, то он быстренько сматывался и лез куда-нибудь повыше. Ну, а если собака, не ожидавшая такой наглости от кота, шарахалась в сторону, то тут уж Боливар развивал атаку и гнал «офигевшего» пса по всему двору под всеобщие аплодисменты. Ну, и конечно, возвращался важным и гордым, принимая поздравления с очередной победой. Во дворе Боливара хорошо знали и частенько мы одалживали его соседям на день-два - половить мышей или просто для развлечения детей. Боливар мог запросто прийти в лётную столовую и требовать еды. В общем – был местной знаменитостью.
А попал он к нам тоже интересно – как-то утром я шёл в столовую на завтрак и услышал в соседнем подъезде какой-то писк. На площадке первого этажа сидел совсем мелкий котёнок и пищал. Как он туда попал было непонятно – скорее всего, его кто-то подбросил. Отнёс я «сироту» домой и пошёл в столовую, с завтрака взял молока и принёс домой покормить нового жильца. Но котёнок ещё сам не мог есть, пришлось прибегать к подручным средствам. А под рукой не нашлось ничего, кроме аптечной пипетки. Вот с этой пипетки в нашей холостяцкой квартире и откармливался будущий Боливар. Кормили его все подряд, так что был он почти «сын полка». Какое-то время он был без имени, но так долго продолжаться не могло. Предложили назвать его мне, как нашедшему. Почему-то вспомнился конь из фильма по рассказам О` Генри, где звучала фраза – «Боливар двоих не выдержит!» Очень уж звучное имя было у коня. Так и назвали. Боливар рос веселым и жизнерадостным котом, полноправным жителем нашей квартиры. Просидев целый день дома один, почти с гиканьем и радостными воплями встречал нас вечером. Мог на радостях ловко взгромоздиться первому подвернувшемуся соседу по квартире на голую спину, удерживаясь там когтями. Почему-то недоверчиво относился к женской части населения, которая иногда появлялась в нашей гостеприимной квартире. Услышав неизменное - «Ой, котик!», – Боливар хмурился и нехотя лез куда-нибудь под кровать. Иногда вылезал по своим делам, с опаской озираясь, а заодно напоминая, кто тут хозяин.
Через время я уже самостоятельно мог «добывать» икру, не один, конечно. Как-то собрались мы с Геной Синенко в такой вот поход за икрой, а чтобы не тащить сетку, я решил завезти её заранее на мотоцикле. Приехал в одно заблаговременно выбранное место на речке Орловка, оставил свой «Чезет» у дороги и с сеткой стал пробираться сквозь деревья и кустарник к реке. А место выбрали не простое – практически остров. От речки отделяется небольшая протока, вскоре соединяется с основным руслом и получается остров. Перебрался на остров и иду вдоль берега – выбираю подходящее место. Что-то никак не могу подобрать удобное, на мой взгляд, место. Так, незаметно для себя, обошёл весь остров и замкнул круг. Понял это, когда увидел на песке свои же следы. И тут обнаружил, что поверх моих следов идут следы, похожие на медвежьи. Тут же я нашёл место, оставил сетку и быстрее ходу с этого острова. Вроде знаю, что медведи сейчас сытые, с человеком встречи избегают, поэтому он и шёл по моим следам позади меня, чтобы не встретиться со мной нос к носу. Но, ну его к лешему – лучше подальше держаться от медведя.
Ещё раз была подобная ситуация и снова медведь избегал встречи. Как-то в том же составе поехали на «Чезете» на речку Ельня. Это километров в десяти от Смирных. Места тихие, спокойные. Ехали, сколько позволяло лесное бездорожье, оставили мотоцикл и двинулись к речке. Услышали какой-то шум, плескание воды. Подумали, что кто-то уже раньше нас в это место «припёрся». Пошли на шум. Подходим к воде и видим удобное место – невысокий берег, низко над водой торчит из берега ствол дерева и никого кругом. Подошли ближе – на берегу лежит свежая рыбина, еще трепещется, брюхо почему-то разорвано. Невдалеке слышим удаляющийся треск кустов. И тут до нас доходит, что только что здесь ловил рыбу медведь, а услышав наше приближение, решил ретироваться. Очень быстро мы залезли на ближайшие деревья и вслушивались оттуда в треск кустов, пока он не затих. Настроение, конечно, понизилось. Но не ехать же обратно! Прошли еще немного по берегу вперёд, внимательно прислушиваясь ко всем звукам. Вроде тихо. Набрались смелости и наглости, достали сетку и принялись за дело. Надо сказать, что лето уже кончилось, и было прохладно. В воде тем более. Была отработана целая система – одевали лётное шерстяное белье, обязательно кеды. Перед входом в воду «накатывали» грамм «сколько-то» спирту и начинали забредать с сеткой по течению. Пока брели, холод пробирал всё больше и больше. К моменту выхода из воды с сеткой полной рыбы, спирт начинал действовать, холод отпускал и к моменту, когда собрали икру, переоделись и готовы были двигаться к мотоциклу, холод и спирт нейтрализовали друг друга и мы были и трезвыми и незамёрзшими.
Помимо рыбы и икры в этих местах было много грибов и ягод. Грибы имели одну замечательную особенность – совсем не было гнилых. Они просто со временем засыхали, морщились и становились непривлекательными. Много произрастало белых грибов. На первом этаже, под нашей холостяцкой квартирой, жил один техник и его сын Олег, десятиклассник, часто забегал к нам в гости. Иногда приходил не с пустыми руками – приносил с собой трёхлитровую банку маринованных белых грибов. Его отец делал большие запасы разных грибов и ягод. Был этаким любителем. В лесу и на болотах росло много разных ягод – морошка, клюква, брусника. Очень много было голубики, её собирали так называемым «комбайном». Это такой жестяной ковш, с проволочным гребнем на конце. Им загребали ягоды с куста вместе с листьями и высыпали сразу ощутимое количество ягоды в ведро. Но особо выделялась ягода с этаким выразительным и неблагозвучным названием – клоповка. Росла она на пнях, густыми россыпями, ярко красная, небольшого размера. Как налитые шарики, лопалась от неловкого прикосновения. Напоминала собой раздутого клопа. Тому, кто, конечно, вообще видел в своей жизни такое насекомое. Потому, вероятно, и получила свое название. Клоповки много не соберёшь, растёт она редко, найти ее нелегко. Но ягода очень вкусная, имеет оригинальный кисло сладкий вкус, сильный и приятный запах, и яркий аромат. Очень тонизирующий из неё получается морс. Если запивать водку, то опьянеть не просто. И запах её называли «вечным», поскольку даже в туалете, извиняюсь за грубость, этот запах оставался неизменно приятным. Клоповка была незаменимым утренним напитком, в известной ситуации – «после вчерашнего». Кстати, клоповку охотно принимали, в так называемой, – «заготконторе». Там принимали и грибы, и ягоды, и папоротник. За сданный в эти заготпункты «товар», можно было купить в этой же «заготконторе» разные дефициты – мотоциклы «Урал», холодильники и прочее. Говорят, что клоповку и папоротник отправляли в Японию. Из клоповки делали газировку «Горный воздух», но в магазине появлялась она редко. Уж, слишком замечательной была эта газировка. Может быть, тоже отправляли в Японию!?
В сентябре мы летали совсем мало, комэск говорит:
– Успеете, налетаетесь ещё. Надо дать полетать дежурящим лётчикам, после отпусков проверки сделать, перерывы устранить. Потом они снова «залезут» в «дежурку» безвылазно. А вы, молодёжь, будете в пространстве рассекать.
Ну, мы с Колей, чтобы сильно не переживать, – на мотоциклы и в сопки. Там забывались все неприятности и печали. Природа, чистый воздух, журчащие ручьи и речки. Есть места просто девственные – по реке даже дороги нет. И человек ещё не успел здесь ничего напортить. Красота и никаких проблем с прохождением лётной Программы.
Обычно, практически всегда, мы с Колей ездили в сопки вдвоём. А однажды, поскольку, Коля был отправлен в какой-то «наряд», я решил съездить к Татарскому проливу один. Начался ход на нерест «сумасшедшего» уйка и я решил смотаться на разведку. Уёк – это разновидность мойвы. Похож на мойву, но не такой «тонкий» и очень жирный. А «сумасшедший» он потому, что мечет икру на берегу в песке в самой полосе прибоя. Короче говоря, уёк стоит у берега «толпой» в несколько слоёв и его можно просто собирать. Были такие авоськи из металлической сетки. Вот этой авоськой зачерпываешь воду вместе с рыбой, вынимаешь из моря, вода уходит и в авоське остаётся только рыба. Несколько раз хорошо зачерпнёшь и готов полный мешок этого «сумасшедшего» уйка.
Так вот, поехал я на своём «Чезете» к Татарскому проливу на «разведку. Оказалось, что уйка еще нет. Местные мужики, которых я встретил на берегу, сказали – «…надо ждать, должен быть со дня на день». Возвращался назад во второй половине дня. Дорога пустынная. Поворот за поворотом. То вниз, то вверх. Как-то монотонно и однообразно. Не заметил свисающего на дорогу сломанного дерева. То ли молнией его раскололо, то ли ещё по какой причине, но торчал острый конец расколотого ствола и нависал над краем дороги где-то на высоте метр с чем-то. Здесь был поворот, немного на нём мотоцикл занесло и, хоть и не на большой скорости, но напоролся я грудью на эту «пику». Выбило меня «из седла». Мотоцикл ещё немного проехал, завалился на бок и заглох. «Ошалело» смотрю я на себя как будто со стороны – стою на дороге, упершись в эту «пику». Удар был сильный и было ощутимо больно. Но как ни странно – со мной всё нормально. Спасла меня кожаная лётная куртка, да еще кожаный бумажник в нагрудном кармане, в район которого и пришелся удар. Да, всё могло быть гораздо хуже. Поразмышлял я недолго о «превратностях судьбы», поднял мотоцикл, без проблем завёл его и поехал. Больше я один в сопки не ездил.
Погода в сентябре просто отличная. И в сопки мотаемся с Колей с удовольствием и летаем с ещё большим. Начинается «золотая» осень. Появляются жёлтые листья, но и солнце нас не забывает – греет. Наверное, напоследок в этом году.
В октябре завершаем дневную Программу подготовки к «боевому применению». Выполняем «зачётный» полёт на воздушный бой, то есть «перехват», с посадкой на другом аэродроме. Готовимся, изучаем «другой» аэродром. Это – «Сокол», аэродром, где базируется полк на Су-15, нашей же дивизии. Расположен он чуть севернее Южно-Сахалинска. «Зачётный» полёт заключался в том, что взлетев в Смирных, надо было перехватить цель и сесть в «Соколе». Потом, после заправки, сразу же обратно домой. До «Сокола» недалеко - около трёхсот километров. Весь этот «зачётный» полёт прошел как-то уж слишком буднично. Взлёт, перехват, посадка в Соколе. Аэродром как аэродром. Стоянки заполнены «худыми» и остроносыми Су-15, или как их называют – «шило». Я так и не пойму, почему его так называют – то ли за внешний вид, то ли за то, что в нём есть несколько литров охлаждающей водо-спиртовой жидкости, именуемой в народе «шило»? Заправились топливом, воздухом, кислородом и сразу домой.
Октябрь семьдесят девятого «ознаменовался» не только перелётом в Сокол, но ещё получил я старшего лейтенанта. Не один, конечно, я такой оказался. Целая компания нас, новоиспечённых «страшных лейтенантов» собралась. Разумеется, отметили это событие соответственно.
В октябре на Курилах был тайфун, аэродром был «разгромлен». Рассказывают очевидцы, что в «железку» заворачивало самолёты. А ангар, в котором предусмотрительный инженер спрятал лопасти, для их большей сохранности, недавно поставленных там боевых вертолётов, приподняло в воздух и опустило снова на место. Но опустился ангар уже, развернувшись поперёк, и уничтожил все лопасти. Так что, осталось боевое звено Ми-24 вообще без винтов.
Получил от Коки письмо, пишет, что сдал на третий класс, в августе отдыхал на Рижском взморье, заезжал к однокашникам в Вайнёды, считает, что «дыра». Интересно, как это Коке удалось попасть в отпуск в августе!? Саня Смирнов пишет, что надоела ему Тюмень, хочет уехать на Сахалин, в морскую геофизику.
В ноябре я вообще не летал – доктор отстранил. В конце октября произошёл неприятный для меня случай – разрубил я себе руку топориком, когда рубил дрова для растопки титана. Рубанул «прилично». Дело было в воскресенье, пошёл в госпиталь, там знакомые медсёстры есть в хирургии. Обратился к ним. Они без проблем наложили мне швы на ладонь. Никого не «ставил в известность» - ни нашего доктора, ни докторов в госпитале. Проделали эту «операцию» во всех смыслах, «инкогнито». На следующий день перед полётами пошёл проходить доктора. Как ни прятал свою ладонь с пластырем, когда он мне давление замерял, всё равно он, зараза, заметил. Наш полковой эскулап, когда увидел там у меня швы, чуть в обморок не упал. Авиационные доктора, они же годами, кроме градусника поставить и давление замерить, ничего не проделывают в медицинском смысле. Он не мог поверить, что какая-то там медсестра мне ладонь зашила. Пошёл в госпиталь в хирургическое отделение выяснять обстоятельства этого, по его мнению, «значительного» события. Главный хирург госпиталя только посмеялся – «что тут особенного?». У нас сёстры, мол, и не такие раны зашивают. Чем вверг нашего доктора в полное замешательство. В связи с этим обстоятельством, был объявлен я в полку чуть ли не преступником и отстранён от полётов. Доктор требовал от меня ежедневного осмотра раны и допустил меня к полётам только через полтора месяца. Когда швы не только затянулись, но и я сам уже почти забыл об этой ране.
* - аэр.Смирных - 02.80г. Як-28У.
Фото автора.
Продолжение: - https://zen.yandex.ru/media/id/5f97da5b0956a032f29ecfa3/iii-ostrov-sahalin-i-iak28p-glava6-60bd2a4a746af70690322e06?from=editor
