Он соврал. Конечно, соврал. Кто ни о чём не спрашивает, тому и не солгут. Хотя недоговор или приукрашивание, как и увиливание не может не то, что в полной мере считаться враньем, так вообще не может. У них водились до одури простое правило трёх раз, где говоришь первый раз — человек верит, повторяешь — человек засомневается в сказанном, станешь настаивать, и человек без труда просечет, что ты лжёшь. Не обязательно иметь пресловутую милицейскую чуйку. Просто внимательным. Ибо повторение лишь обесценивает и размазывает.
— И когда стало с паспортами это? — Павлов не принял свою участь до конца, но иного толка размышления его мозг не принимал, расценивая это наиболее рациональным, ввиду отсутствия обоснования. Он прошёл вперёд-назад до широкого подоконника, мимо нависающих тумб. Что-то зыбкое, родное, как конфеты или вафли.
— Если вы, действительно, из прошлого, то чем меньше вы узнаете здесь, тем лучше, наверное… — чай давно остыл, его остатки Шигалева небрежно вылила в раковину, разворачиваясь и тут же натыкаясь на Павлова. Тот был намного ее выше, более чем на голову. В глазах стоял блеск с явной угрозой. Она не могла позволить себе долго задерживать взгляд и рассматривать, как он, открыто и пристально. Внутренний стопер мешал. Хотя она находила его интересным, вызывающим отклик внутри не антипатичный. Высокий, приятного тусклого цвета выгоревшие волосы, на порядок светлее, чем есть на деле. Сам достаточно широкий силуэтом. Но если бы ее попросили отметить одну деталь, то ей бы бесспорно стала ухмылка, помимо глаз. Ибо она даже была правдивее и красноречивее их.
— «Наверное» это не беспокойство за меня, а нежелание говорить, — он достаточно доступно объяснил, что ему нужно одним лишь «случайным» хрустом сухожилия, что больше напугал, действительно. Это подействовало, как и невозможность выдернуть руку.
— После развала Союза начали такие печатать.
— Развала? — на автомате спросил Павлов, небрежно. Быть того не… Но это объясняло и царский герб, и возможные изменения. Внутри похолодело от одной мысли о том, что Союза может не быть. Нет, это рассматривалось в теории и заезженные, хоть и исправные механизмы себя изживали, но все равно хотелось лишь упрямо повторять «Что?», «Как?», «Когда?». Рациональный мозг капитана не давал этого сделать.
— Да… — сама Шигалева это говорила без особой радости. Несмотря на то, что история сослагательного наклонения не терпит, ей нравилось перепродумывать, как бы протекли события, если бы что-то пошло не так, как развернулось бы все при ином исходе… Она вздохнула тихо. — Горбачёв развалил, президент чертов, а Ельцин уж…
— Секретарь ЦК КПСС, и первый секретарь Московского горкома КПСС, вот уж неожиданность. — присвистнул с усмешкой недоброй Павлов, но с большим неудовлетворением отметил, что начал это Михаил Сергеевич и закончил тоже.
— Ельцин… Ой… — Аглая закрыла себе рот обеими руками. Вот дура-то! Она даже не спросила кто у них и чего, но быстро собралась с мыслями, делая вид, что так и было задумано, — А у вас?..
— Черненко умер, — жест его означал буквально только что, — Горбачёв. — Павлов внимательно следил за силуэтом и выражением лица девушки, не упуская не единой детали. От его взгляда хотелось увернутся и закрыться под ним. — продолжай. Как, — Набил оскомину он уже в этой теме.
— Я документы на квартиру найти могу ещё… — Шигалева вспомнила очень кстати, что до сих пор рядом с ней находится чёрный рюкзак, будто он был на манер спасательного круга.
— Аглая, — с нажимом произнёс Евгений на глухую попытку соскочить с темы. От его голоса, что казалось показательно стол глубже, пронесло на мурашки. — найдёшь. Потом. А теперь подробнее.
— Вас совсем не интересует, что вы это знать не должны?! — она изменилась в лице. Как ребёнок, что неожиданно узнал о том, что есть различия между Snickers и Mars. — Что это может все изменить и пустить наперекосяк!
— Я должен все знать — работа такая. — а с любыми непредвиденными ситуациями, прозаично, тоже должен уметь справляться, не волнует какого характера и уровня сложности. Чистые руки, горячее сердце, холодная голова. Умереть при исполнении долга, как вытекающее не поощрялось, хоть и далек этот героизм от страничного в книгах. Никому не хочется подобного. А инициативных, забавно, никогда не брали.
В основном были не подозревающие, что готовит день грядущий. Работали себе на заводах, каком-нибудь, Запорожстале, и жили от понедельника до понедельника, пока однажды не подходил незнакомец в чёрном, на чёрной «Волге», с очень интересным предложением… Впрочем, отец Павлова носил погоны, потому «неожиданно» понятия для него не стало.
— Да можете сказать прямо?! — закатила глаза Шигалева, — Это реально бы помогло, мы же сможем попробовать про вас найти что-то в интернете или архивах, что с вами случилось, меня эта неизвестность…
— Меня? Серьезно? — засмеялся Павлов, перебивая, с ехидно улыбкой, смех был поганый, — Ну, ты и простая, как пять рублей!
— Что такого смешного? — девушка не совсем поняла причину смеха мужчины, сложив руки на груди. Дурой, конечно, не была, но дурочкой — возможно. А он отмечает, что на запястье у неё болтаются мужские часы, что из-за размера сползли вниз. Дырки раскалённым шилом самодельные.
— Я сотрудник госбезопасности.
— Уже выяснили, и? — едко поинтересовалась она, корня голову в сторону. Да хоть Магомед, что в упор не желает идти к горе, но и она не пойдёт к нему. — дальше-то что? — все в шаговой доступности.
— Гонор попридержи. — осек со взглядом исподлобья Евгений. — Там ничего не будет.
— Это было обидно, — притворно усмехнулась она. — вы недооцениваете наше время! Здесь столько компромата и на Берию, и на Ежова, и на Блохина, может, и на вас найдётся! Да что уж там, на самого Сталина! — ее изречения показались ему откровенным блефом. Но тем не менее открытый и бесцеремонный смех сменился тенью прохладной снисходительной усмешки. Не верил. Однозначно, не верил, но был заинтригован азартом. А она уже пожалела. Замотать бы его пупырчатой пленкой и отослать обратно по почте. Жалко нельзя. Подарок ли судьбы или так, насмешки не больше, не знала. Но в любом случае — назад пути нет.
— Ты спрашивала про что-то ещё, что может помочь, — он оскалился после непродолжительной паузой глаза в глаза. Ее были тёплые, искрящиеся, полная противоположность его насмешливым и холодным. Только цвет один на двоих. Грязный серо-зелёный, совсем уж прозаичный. — могу предъявить удостоверение.
— Соврали.
— Не соврал, а не сказал всей правды. Это полезно. — увернулся от ответа Евгений, разные вещи. Недосказать или приукрасить — тоже не соврать, все с эдаким переподвыподвертом.
— Вы мне прямо сказали: «Нет, ничего нет», а сейчас обратное, какое это «не вранье», — пародируя его прежнюю манеру речи, проговорила Аглая, хоть и не могла идеально воспроизвести интонацию и говор. Сокрытие не вранье? Она запуталась.
— А ты так легко поверила? — усмехнулся, видимо, отразившемуся замешательства и лёгкому прищуру, Евгений.
— Не так, так так. — махнула она рукой, неосознанно пытаясь в его неряшливую небрежность. Он занимал собой практически все пространство и она начинала чувствовать себя неуютнее от минуты к минуте, — Я не говорила, что вам поверила. Вы не знаете верю ли я вам сейчас, как и я в отношении вас. Показывайте. Как в кино? — выгнула насмешливо бровь девушка, но невидимую грань не переступала, ходя по канату очень умело. Да и ему ли до этого детского опускаться вниманием? — Капитан КГБ… — округлила глаза Шигалева и теперь в голове ее все сошлось. Все и даже немного больше. — А можно? — она раскрыла ладонь, протягивая.
— В руки не дам. Не положено. — отрицательно качнул головой Павлов, захлопывая звучно прямо перед носом. Снова с превосходством, читающимся меж строчек. Забавно, что в этот момент моргнула тускло лампочка под потолком, качнувшись от сквозняка. Видимо, снова окно открылось, потому она на автомате повернула голову.
— А что значит
номер «Удостоверение 01…» и буквы перед ним? — спросила Аглая заинтересованно и даже если и было бы это спектаклем, то посыпаться он мог и раньше, больно натурально… Теперь же, рассматривая это с перспективы все большей реальности происходящего, ей становилось интереснее и интереснее. Она более думала о попаданиях в прошлое, но никогда не могла подумать о путешествиях в будущее. Улыбка на ее лице заиграла новыми оттенками.
Она смотрела на все происходящее теперь немного с иного угла. В этой игре все же были какие-то правила, которые на секунду Шигалевой показалось, что она поняла.
— 0121. — Внутренняя безопасность и контрразведка. Второе Главное управление. Он чуть ведёт головой, как хозяин ситуации. — Раз все есть, значит, найти и это будет не проблемой, — выдыхает он со смешком.
— И найду!
Чувство не липкого страха, а будто бы, как муха на разлитый по столу приторно-сладкий чай прилипла. По самое «Не хочу».