Спать мне совершенно не хотелось, хотя добрались до комнаты сторожа без приключений. Удивительным казалось не то, что Том совершенно спокойно общался с духами отеля, но и словно управлял их настроением. В тот момент я не задумался об этом. Стресс дал о себе знать, и как только моя голова коснулась подушки, я провалился в глубокий сон без сновидений.
Запах кофе разбудил утром. В маленькое окошко светило солнце. Том пил обжигающий напиток и бросив на меня улыбчивый взгляд, кивнул седой головой.
– Уже десять утра, сынок. Скоро придёт дневной сторож, а мне пора домой.
– Ничего, что другой смотритель застанет меня здесь?
– Я бы не хотел, чтобы тебя здесь видел кто-то ещё. В отель не пускают посторонних. Это Юджин попросил меня показать тебе «Сесил», поэтому сейчас позавтракаем, и ты можешь взять свою камеру и прогуляться по отелю.
На лбу выступил пот, меньше всего сейчас мне хотелось подниматься в лифте. Словно читая мои мысли Том сказал, чтобы я не пользовался лестницей в левом крыле, там нет окон, а вот лифт, если и остановится, то ненадолго.
– Коридор, как каменный мешок, там нет, а лестница ведёт до четырнадцатого этажа, хотя фактически – это тринадцатый. Суеверия. Там темно, так как проводка давно сгорела, и её не починили. Можешь столкнуться с морячком, который выпил яд. Начнёт изливать душу, рассказывать о жизни. Если, конечно, тебе интересно, то можешь поболтать с ним. Просто Эрвин очень сердится, если его не хотят слушать.
Я понимающе кивнул. Налил кипятка в кружку. Том пододвинул ко мне последний из сэндвичей.
– Бедняга, еды больше нет. Сбегай в кафе тётушки Илиган, что на углу 640 улицы. Я подожду тебя, заодно и дождёмся Билли, моего сменщика. Не хотелось, конечно, но придётся рассказать ему о твоей затее с фотографией.
– Что он за человек, этот Билли? – осторожно спросил я.
– Человек хороший, правда, когда выпьет становиться неуправляемым. А пьёт он часто, поэтому и не хотелось знакомить вас. Страшно ему в отеле бывает. Как зарядит дождь, всякие звуки ему мерещиться начинают.
– А что же он не найдёт другую работу?
– Кому сейчас нужны калеки, в наше-то время. Билли долго жил на улице, вот одна дамочка из соц службу и нашла ему эту работу.
– А что с ним?
– Руки левой нет, огнестрельное ранение было, потом заражение, гангрена. Он бывший морпех, все они двинутые на голову, тем более после Ирака. Ну, возможно ты и подружишься с ним.
Я попытался не выдать нарастающего напряжения. Многое повидал в заброшенных местах, да и историй разных наслушался, но чтобы лицом к лицу с привидениями – подобное впервые у меня. Подумал, что не плохо было бы иметь при себе оружие. Скид Роу, как уже говорил район криминальный. Позвонил Женьке, спросил, что он делает сегодня, тот сослался на занятость, а на завтра в воскресенье у него выходной. Я прикинул, что нескольких дней мне хватит. До вылета неделя, поэтому решил, что этого времени, на съёмку в отеле будет достаточно.
Как же я ошибался. Об этом я понял не сразу. «Сесил» оказался не просто отелем, зданием – это был живой организм, насквозь пропитанный страхом, смертью и желанием забрать в свой пантеон проклятых душ новую жертву.
Том дождался Билли. Мы уже стояли у выхода, как к ограждению подошёл высокий плечистый мужчина лет сорока. Бритая макушка взмокла на солнце, сегодня жарко. Он вытащил из кармана мятый платок и вытер им потное лицо.
– Привет Том, как ночь прошла? – спросил он, бросив на меня любопытный взгляд. Старик рассказал обо мне и о том, что мы познакомились с Элизой.
Бил хохотнул, закашлялся и харкнул на пыльный тротуар. Я заметил, что его рукав подшит до локтя – обрубок руки скрывался внутри.
– Так ты говоришь, что это просто фотограф? Не какой-то журналюга? – он подозрительно глянул на меня. Глаза серые буравчики, неприятно царапнули взглядом.
– Да, Билли, он пишет статью об отеле, ты же знаешь, что его скоро начнут реставрировать, но он как бы это сказать работает на себя.
– Ах, да, – кивнул бывший вояка. – Реставрация «Сесила» – ещё одна занимательная сказочка.
Я понял, что Том не хотел вдаваться в подробности, но и не сказал, что я русский. Билли это понял позже по моему акценту. Русских он недолюбливал, это чувствовалось, хотя ничего и не сказал мне.
Вернувшись к обеду, я так же пролез сквозь ограждение, отодвинув доски. Принёс еды на двоих, чем порадовал здоровяка Била. Выпили вместе кофе, хотя новый сторож всё ещё подозрительно посматривал на меня. Потом махнул рукой, чтобы я шёл и фотографировал.
– Тебе про лестницу Том сказал?
– Там, где моряк Эрвин бродит? – голосом бывалого знатока уточнил я.
– Он самый, – полные губы Билли растянулись в усмешке. – Возьми бутылку скотча с собой. Мы держим её на всякий случай. Он дрянной, как говорит Том, но для призрака сойдёт.
Я пожал плечами. Принял из рук дневного сторожа небольшую бутылку, у нас такую называют «шкалик», и, выдохнув, вышел из комнаты смотрителей.
Сейчас отель не выглядел мрачным. Тихо только так и запах пыли и плесени. Скажу, если честно, меня так и тянуло в левое крыло к лестнице, где не было окон. Рассмеялся сам себе и приготовил фотокамеру. Снял холл, тот самый о котором говорил Том, мраморный пол и статуи действительно, несмотря на гримасу времени, выглядели помпезно.
Номера были не заперты, и в каждом можно было уловить свою отличительную черту, атмосферу. Открывая одну из комнат, я решил сфотографировать ванную и с удивлением отметил про себя, что этот номер отличался от тех, что я увидел раньше. Здесь как будто кто-то жил. Странно. Я подошёл к окну, которое смотрело на стену соседнего корпуса отеля, и вдруг услышал за спиной движение. На лбу выступил пот, и я резко обернувшись, увидел немолодую женщину. Она сидела за столом, как ни в чём небывало и пила чай. На столе лежала свёрнутая газета, и это угол комнаты, как будто был вырван из прошлого. Обои целые, чистый ковёр, на столе лежала бейсболка с надписью «Лос-Анджелес Доджерс».
– Вы меня видите? – зачем-то спросил я. Она улыбнулась и кивнула.
– Все говорили, зачем я еду сюда, – она допила чай и перевернула чашку на блюдце вверх донышком.
– Как вас зовут?
– Голди.
Она поднялась из-за стола и приблизилась ко мне. В какой-то момент вдруг изменилась до неузнаваемости, как будто уголок около стола был частью прошлого времени, а рядом со мной настоящее. На груди Голди точно кровавые бутоны появились раны, их было много, как будто её изрезал психопат. На лице вспыхнули кровоподтёки, ссадины, под глазами залегли синяки, а волосы встали дыбом. Одежда сделалась истлевшей, покрытая рваными дырами. Сквозь прорехи я видел окровавленное тело женщины и меня замутило.
Я отскочил назад, сжимая камеру, видя, как на шее нечастной появилась верёвка, она словно змея затягивалась, сжимая жертве горло.
– Найди-и и-их, – прохрипела женщина, протягивая ко мне руки. Кожа на них повисла лохмотьями, глаза вылезли из орбит, и на меня смотрела точно сама смерть. Я инстинктивно щёлкнул фотоаппаратом, хорошо, что предварительно отключил звук затвора и вспышку. Призрак растворился, на столе всё ещё лежала бейсболка и пакет с кормом для голубей.
Выскочив из номера, я оказался в коридоре. Горел свет, от бронзовых фонарей он падал на кроваво-красную дорожку, за спиной в мраморном холле звучала музыка небольшого оркестра. Мимо проходили люди, и мне показалось, что одеты они как-то странно. Конечно, «Сесил» снова играл со мной, пытался договориться, напугать и выгнать из своего жуткого чрева или просто развлекался, истосковавшись по человеку из плоти и крови.
Люди как настоящие, словно меня закинуло в прошлое, я старался не подавать виду, хотя мой внешний вид весьма отличался от вычурных нарядов дам и кавалеров двадцатых годов. Понимание, что отель только что открылся, пришло ко мне спустя несколько минут, когда я услышал разговор пожилой пары. Женщина восхищалась дорогим убранством номера и отменной кухней ресторана.
– Эй, помогите! – детский крик не только вскрыл кожу тишины и времени, он пробежался по моей спине мурашками. – Дядя Том!
Звук плача доносился со стороны левого крыла. Я бросился на зов о помощи, вылетел на лестницу. Плач удалялся, словно ребёнка кто-то тащил по ступеням. Прибавил ходу, мне пришлось придерживать камеру, она болталась на ремне и казалась громоздкой и тяжёлой.
Внезапно на лестнице свет померк, я остановился, чтобы перевести дыхание, понимая, что оказался на той самой лестнице, о которой говорил Том.
– Отпустите меня, прошу вас, – дрожащий голос принадлежал мальчику, он был рядом. Я осторожно прошёл по следующему лестничному пролёту, вытаскивая из заднего кармана джинсов фонарик. Включил его и увидел перепуганного мальчишку. Прищурился, где-то я видел его.
– А, это вы сэр, – пробормотал перепуганный пацан. Позади него пошатываясь, стоял невысокий парень, зажимая в зубах сигарету.
– Оставь ребёнка! – предупреждающе произнёс я.
На парне висела мешком морская форма, была она грязная, как и руки, сжимающие воротник рубашки мальчишки.
– Что здесь делает этот чёрный ублюдок?! – выкрикнул морячок.
– Ты пьян, брат, – я попытался успокоить его. – Это ж просто пацан. Пусти его.
– Это чёртов нигер!
Мальчишка морщился и еле сдерживался, чтобы не заплакать.
– У меня есть кое-что, – доброжелательно кивнул я, вытаскивая из другого кармана джинсов «шкалик» со скотчем. Глаза морячка оживились, он толкнул ко мне пацана, выхватывая из рук бутылку. Я и не думал, что это тот самый Эрвин, о котором предупреждали Том и Билли. Как только «чекушка» оказалась у него в руках, он растаял в луче фонаря, я еле успел подхватить бутылку, чтобы не разбить её. Мальчишка обхватил меня руками и заплакал.
– Что ты делаешь здесь? – спросил я утешая его.
– Помните меня, это я Доминик.
Я кивнул, не раздумывая, увидел ли мой жест мальчишка и, крепко сжимая его руку, сказал, что пора выбираться отсюда. Мы живо спустились по ступеням, свет от фонаря зайчиком прыгал на бетонном щербатом полу. Дверь в коридор поддалась с трудом, и когда мы вывались на грязный ковёр, словно что-то вытолкнуло нас с лестничного пролёта, где не было окон, я понял, что время вернулось восвояси в 2020 год.
– Ты что делал там? – повторил свой вопрос я.
Он пожал печами и сказал, что на спор с пацанами пообещал переночевать в проклятом отеле.
– Вот дурень, – я потрепал Доминика по курчавым волосам и сказал, что такие игры ни к чему хорошему не приведут.
Мы направились в сторону комнаты смотрителей. Проходя мимо холла, я увидел, что там что-то не так. Остановился. Доминик непонимающе глянул на меня, а я вдруг понял, что вижу музыкантов, которые настраивают инструменты. Лица у них серые, пальцы скрючены, а вместо скрипок и виолончелей окровавленные человеческие тела.
– Вы тоже видите это? – тихо прошептал Доминик. Я не ответил, словно ждал, когда музыканты начнут играть.
Продолжение следует...
Было интересно хочешь продолжения, ставь пальцы вверх и подписывайся на канал!