-Ты, королева, решила задачу, в общем правильно. Хотя, как по мне, жизнь в городе превращает человека в часть бессмысленной мешанины. Вроде, как в котлете - общий вкус есть, а из-за чего, хрен разберёт. Кто ты в этом фарше - кусок чеснока или лука, а может хлеба, или молоко, в котором тот хлеб намочили, никому не важно, всем по барабану, лишь бы котлета в рот лезла и голод утоляла. В общем…
-Маргарита сидела лавочке, как девчонка болтая ногами, и не понимала, что её мучит сильнее - тоска по оставленному и ставшему таким родным домику, или страх остаться в нем и жить среди людей, которые до конца века будут видеть в ней причину стольких смертей. Иван сидел напротив на корточках, как заправский узбек, грыз яблоко и смотрел странно - вроде равнодушно, встретились-разошлись, а вроде, с сожалением. До поезда оставалось совсем немного, ещё можно было все изменить и поправить, но ни тот ни другой делать шаг навстречу не хотели.
-Да, Вань. Ты прав, наверное. А в селе ты ну уж слишком на виду. Каждый видит тебя до последней жилки, как на рентгене. Не спрячешься. А рентген-аппарат у каждого свой. И видит он в нем, то, что хочет. А уж увидел, сложил мнение - так с него его не сопрешь. Тяжело так.
-Ты, кстати, продолжение своего сериала не дослушала. Не хочешь? Решила похоронить правду в неведении? Так легче?
-Знаешь, Иван… На кой мне эти детали? Ну, поехали мозги у этой девицы, бывает. Или ты хочешь доказать мне, что она всех резала из-за меня?
Иван легко встал, подошёл к Рите, наклонился, прижался губами к затылку.
-Эх, ты, принцесса крови моей. Взял бы я тебя замуж, неприкаянная моя, да уж больно веру в любовь и верность вы во мне, бабы, убили насмерть. Ладно. Поезд вон идёт, давай манатки хватаем, побежали. Стоянка две минуты.
…
Когда поезд тронулся, и перрон вместе с задумчивым Иваном остался позади, Маргарита плюхнулась на постель, уткнулась лицом в подушку и тихонько заплакала. Она вдруг неожиданно и горько поняла - человек, единственный в её жизни, который ей по-настоящему помог, остался далеко позади. И теперь, особенно после смерти Ани, жуткой, чудовищной, случившейся по её вине, она осталась на этой земле совершенно одна. Как чудом сохранившаяся зелёная былинка в высохшей от июльского жара степи…
…
-Маргарита Александровна, мы так рады вашему возвращению, вы даже не представляете. Сколько Борис Михайлович на ваше место людей брал, так никто не подошёл, измучился, бедный, пока ему про вас не рассказали. Теперь все наладится, вот здорово. Вам кофе сделать? У нас теперь новое, из Италии, шеф сам заказывает. Очень вкусное.
Любаша за это время изменилась, раздобрела, из модной дорогой блузки зазывно выпирали пышные булки бюста, крутой круп лоснился тугим атласом тесной юбки. Маргарита усмехнулась, привычно кинула сумку на кресло, кивнула своему отражению в идеально чистом зеркале.
-Ты, Любаша, неисправима. Кофе - он. Давай, неси. Только шевелись, у меня через час рандеву с шефом.
И снова понесся рабочий день скорым поездом, и уже через полдня Маргарита впряглась полностью, и как будто не было этого безвременья, в который, как в болото, её вдруг бухнула непредсказуемая жизнь.
Вечерняя сигарета среди пальм была заслуженной, день удался. Маргарита забралась в свой уголок, поправила свисающий пальмовый лист так, чтобы он спрятал её, как в джунглях, сняла туфли, уложила гудящие ноги на столик и с наслаждением затянулась. Однако, покой продолжался недолго, лёгкий топоток каблучками по плиткам разом вывел её из нирваны, подружка Вероника весь день изнывала от любопытства и нашла её и здесь.
-Привет, мать. Ты, кстати, прям помолодела и похорошела, похоже новый мужик неплох. Не то, что этот твой упокойный.
Маргарита знала, что у этой огненной красоты по отношению к мужикам нет ничего святого, она держит их за домашних животных, потеря одного- двух сильно её не расстраивает. Но чтоб вот так! Про умершего… Покоробило.
-Да ладно тебе. Заёжилась… не стоят они того. Как у тебя дела то? Потерю пережила? Я закурю?
Маргарита кивнула, кинула через стол ей пачку, сама закурила ещё. Вероника уселась напротив, пришурила кругленькие мышачьи глазки, сообщила
-Он, этот Аполлинарий, свою жену в психушке не просто так держал. У неё такой взрыв крыши был, что все мозги вынесло. А дочку, Аринку, отмазал, а там, в башке её не взрыв, обвал, торнадо, землетрясение. Мы только потом узнали, что когда папаня помер, она на фабрику явилась, в архив пробралась и все документы по углам разметала. Её тогда еле скрутили, она Петру, аппаратчику из двадцатого цеха, чуть глаза не выдрала. А когтищи - красные, даже не красные, чёрные, острые, изогнутые, целится ими прямо в рожу. Орет - казуар всегда мстит, не трогайте казуара, казуар опасная птица, уберите руки. И где набралась только Вырвалась, убежала, потом под столом ножик нашли, которым она документы резала - точно коготь, маленький, изогнутый. С красной ручкой. Говорят, она им убивала, это правда?
Рита молча кивнула, вдавила сигарету в пепельницу, устало потерла лоб.
-И что? Её отпустили?
- Всерьез не приняли. А она за мать и отца мстила. Горничная Аполлинария потом рассказывала, что эта придурь схемы чертила, кто и где с её матерью пересекался, и везде этот ножик рисовала, типа метки. Ужас. А потом и себя туда вставила. Совсем сумасшедшая девка.
Маргарита слушала и думала - вот опять. Вроде все ушло, миновало, и опять. Никогда эта история не исчезнет из её жизни.