(книга "Больше, чем тире")
Летнее балтийское утро, такое робкое, нежное и ранимое с садистской медлительностью вползало в систему. Оно аккуратно и одновременно как-то небрежно уже золотит робкими золотистыми лучами солнца не только верхушки тополей и баобаба – старого-престарого огромного каштана посреди заасфальтированного моря нашей системы, но и посеревшие от времени и безбрежного уныния серый шифер крыш учебных корпусов училища. Летнее утро – оно всегда осторожное. Оно, как курсант-самоходчик неслышно проникает в систему, крадётся вдоль серых, словно борта военных кораблей, стен спальных помещений – четырехэтажных курсантских казарм. Ещё немного и …
И тут тишину разрывает громкий дребезжащий звук утреннего горна, доносящийся из многочисленных репродукторов и громкоговорителей, развешенных во всех уголках училища!!! Звук утреннего горна каждое утро производит точно такой же эффект, как влетающий в оконное стекло булыжник посреди мертвой ночной тишины. Через динамики разбитыми стеклянными осколками разлетается уже громкий звенящий голос рассыльного дежурного по системе - курсанта второго курса: «Подъём личному составу!».
Утро, рассыпаясь на миллионы мелких и сверкающих словно бисер осколков, приводит окружающую действительность в неистовство: трамваи завизжали на поворотах, заскрипели сонными дверями, затрезвонили на перекрёстках. Машины на улицах взревели своим сизым перегаром, прохожие деловито заспешили по тротуарам и улочкам, а мелкая пернатая братия неуставных воробьёв громко и радостно материлась на всю эту городскую суету, перекрикивая друг друга на карнизах домов и ветвях деревьев, доказывая именно свою правоту! Город проснулся и помчался навстречу новому солнечному летнему дню!
Училище проснулось тоже. Оно недовольно зашевелилось, громко зевнуло и жалобно застонало пружинами тысяч панцирных коек. Сонно зашлёпало босыми ногами по полу в поисках прикроватных тапочек, зябко поёживаясь, обувалось в форменные уставные ботинки: младшие курсы - в гады и прогары, старшие – в офицерские хромачи. Спустя пять минут общеучилищная трансляция внесла некоторое смятение и даже напряженность в обыденное течение летнего курсантского утра: «Личному составу выйти построиться на ПОКАЗАТЕЛЬНУЮ утреннюю физзарядку! Форма одежды – трусы, ботинки!». Слово «показательную» было произнесено рассыльным с особенной издёвкой и сакральным цинизмом.
Младшие курсы быстренько и суетливо побежали к выходу и стали строиться на факультетском плацу. Остальные курсы уныло и вяло потянулись наружу, поёживаясь от утренней свежести и позёвывая на ходу! А вот среди пятикурсников возникла ситуация, отдалённо напоминающая чувство опытного парашютиста, у которого уже не раскрылись не только оба парашюта, но и в руках не оказалось даже тривиального зонтика. Пятаки заметались по своему спальному корпусу, как застигнутые врасплох тараканы на ночной кухне внезапно включенным светом. В панике они забегали друг к другу в четырёхместные комнаты-камеры и спрашивали одно и то же: «А у тебя какие? Тоже "неуставняк"? Блиин!»… И было отчего расстраиваться.
Внизу - перед спальным корпусом общежития пятых курсов важно прохаживался большой, нет – просто огромный дежурный по училищу капитан 1 ранга Гигин – человек и пароход (в прежние времена он командовал ракетным крейсером) со своим помощником – курсантом пятого курса, который уже держал на изготовке записную книжку и простой карандаш для записи «отличившихся»! Именно карандаш, и именно простой, ибо, как наставлял боевой капитан 1 ранга Гигин, «шариковая ручка, как баба может отказать в самый неподходящий момент, и тогда придётся зубами вскрывать себе вены, чтобы кровью на бумаге записывать выявленные замечания!».
И вот на утреннюю свежесть стали выползать вялыми морёными тараканами потревоженные курсанты пятых курсов. Целых четыре роты, где-то человек двести. Дежурный по системе – капитан 1 ранга Гигин, организовавший это внезапное мероприятие под кодовым названием «Показательная Утренняя ФизЗарядка (УФЗ)», сначала испытывал тихую полуистерическую радость, которая постепенно стала сменяться некоторой заинтересованностью, замешанную на дрожжах удивления. А затем перешедшую в неприкрытое недоумение, граничащее с приступом эпилепсии. Такой же шок он мог бы испытать, если бы на его крейсере после команды «Пли!» из орудийного ствола баковой пушки вместо снаряда вылетело бы каменное ядро времён первой осады Азова 1695 года Петром Первым и с гулом упало бы на палубу корабля! Он только едва слышно произнёс: «Ох, ну нифига ж себе!» и, немного помедлив, уже добавил нараспев с французским прононсом: «Ннну-с, и как это понимать, вашу ж мать?»
«Уй!»,- на фальцете произнёс ПДУ (помощник дежурного по училищу), курсант пятого курса и побледнел: Гигин скосив глаза на своего помощника, процедил сквозь зубы: «И у тебя то же самое?»
- Никак нет! – ответил тот.
- Ну тогда покажи, - не унимался Гирин.
- Ну, товарищ капитан 1 ранга, - жалобно вдруг законючил ПДУ (помощник дежурного по училищу) – курсант пятого курса.
Рота полуголых первокурсников в темно-синих уставных семейниках-"труселях", громко топая по асфальту своими юфтиевыми тяжелыми флотскими ботинками (на флотском жаргоне называемыми «гадами»), заглушила слова дежурного по системе. Но по страдальческому лицу его помощника стало ясно, что товарищ капитан 1 ранга - бывший командир крейсера - вновь потребовал что-то ему показать весьма интимное. «Давай, давай, не стесняйся, показывай! Мы все здесь свои! Тут баб нету!», - донеслись слова Гигина, когда длинная сороконожка из первокурсников с темно-синей полосой уставных трусилей посредине, громко и вкусно топая, завернула за угол спального корпуса для очередного круга.
ПДУ, мужественно сопротивляясь своему стыду перед сотнями сокурсников и преодолевая животный страх перед бывшим героическим командиром крейсера, с глазами полными ужаса, как у бешеной селёдки, обречённо окинул рассеянным взором неровную шеренгу своих смущённых собратьев-пятаков, облачённых в утреннюю форму «трусы – ботинки», ища помощи или хотя бы сострадания. Но братия пятаков в количестве двух сотен душ сама искала и помощи, и сострадания и даже спасения! Ибо перед Гигиным и его растерянным помощником стояла полуголая шеренга курсантов, облачённых в хромовые ботинки и трусы. Но какие это были трусы!
Р А З Н О Ц В Е Т Н Ы Е !!!
Дорогой и уважаемый читатель! Я пою торжественную оду всей советской лёгкой промышленности тех времён, её искромётной и буйной фантазии! Наверное, впервые в своей жизни бывший командир ракетного крейсера испытал весьма искреннее удивление, увидев в одном месте такое огромное количество семейных трусов различной расцветки и всевозможных оттенков. Ах, сколько бесподобных рисунков и узоров было на этих труселях!!! Глядя на этот строй, как-то сразу чувствовалась несокрушимая гордость за нашу отечественную промышленность, росла уверенность в завтрашнем дне, и как никогда очень хотелось верить словам Председателя Верховного Совета СССР Никиты Сергеевича Хрущева, что наше поколение не только уже живет при коммунизме, но и вот он – неизбежный крах подлого империалистического капитализма!!!
«Ну?», - гремел Гигин, обращаясь к своему помощнику: «Я долго буду ждать? Трусы к осмотру!»
Последняя команда натужно треснула в голове ПДУ спелым арбузом. Перед глазами будущего лейтенанта промелькнула вся его «никчёмная» курсантская жизнь. Внутри его вдруг стало клокотать, пыхтеть и пузыриться. Он решительно выдохнул, одновременно обеими руками засунул в один карман черных флотских суконных брюк записную книжку, в другой – остро заточенный карандаш, поправил на голове фуражку, встал по стойке «смирно» и громко – в тон Гирину резко ответил: «Не буду!»
- Чтооооо? – удивлённо взревел дежурный по системе: ПДУ был первым на этой планете (ну после его жены, тещи и единственной дочери, конечно) кто посмел ему так открыто и бесстрашно возразить.
- Не буду! Я не на физзарядке! Я ПДУ ! И в мои функции не входит снимать штаны перед строем! Это унижение чести и достоинства! – отчеканил пятикурсник.
- Вы сняты с дежурства! – гигинский голос сорвался на фальцет, пустив «петуха».
- Есть, тажщь каперанг! – сухо и с видимым облегчением ответил ПДУ и, отдав честь офицеру, он решительно пошёл быстрым шагом в рубку дежурного по училищу сдавать своё дежурство неизвестно кому.
Вы спросите: «А чем же всё закончилось?»
Да почти ничем. И нипочём!
Вся «показушная УФЗ» была попросту превращена в постыдный фарс. В течение последующих полчаса первый и второй курсы наяривали круги по системе. Третий курс вяло изображал интенсивный бег на месте в районе училищного плаца. Ленивые четверокурсники (четвертаки) медленным и вялым строем брели по садовым дорожкам в тени густых каштанов вдоль высокого изумрудного забора. А «пятаки», простояв в своём изысканном «легкопромышленном ассортименте» ещё минут десять перед спальным корпусом, были отпущены обратно дежурным по училищу товарищем Гигиным, капитаном 1 ранга, бывшим командиром целого ракетного крейсера. Ведь переписывать нарушителей физзарядочной формы одежды было некому – ПДУ был отстранен от дежурства и убыл восвояси, забрав с собой стратегическое оружие – записную книжку и карандаш, оставив бывшего командира ракетного крейсера абсолютно безоружным.
До девяти утра дежурный по училищу ещё продолжал пускать в атмосферу училища какие-то стрелы, высекать искры и даже метать икру. После утреннего доклада начальнику училища о происшедшем, был объявлен всесистемный поиск и план «перехват». Всё начальство в паническом переполохе уже представляло себе бездыханное тело будущего офицера – того самого снятого с дежурства и незаслуженно униженного ПДУ, покачивающееся в петле на чердаке одного из корпусов училища. Его нигде не могли найти ещё долгое время, пока дневальный по пятому курсу не сменился с поста (стул перед письменным столом у входа на этаж) и не вернулся в свою комнату-камеру, где в своей коечке преспокойно и безмятежно спал снятый ПДУ...
- Слушай, - сменившийся дневальный разбудил "униженного", - там тебя по всей системе ищут, а тут...
- А я тут, - сонно ответил бывший ПДУ и, отвернувшись к стенке вновь сладко засопел...
Был произведён немедленный доклад о долгожданной находке! Со стонами облегчения и радости снятый ПДУ офицерскими силами факультета был с особой нежностью разбужен, наскоро побрит, тщательно поглажен, ласково одет в парадно-дежурную форму и справедливо восстановлен в своей должности. Жизнь училища вошла в своё привычное русло и томно потекла дальше вперёд.
Вот и рассказочке конец.
А взбунтовавшийся «пятак» не только сохранил в неприкосновенности свои честь и местами достоинство, но и избавил всю систему от «гигинских закидонов». Поговаривали, что бывшему командиру ракетного крейсера капразу Гигину от начальника училища прилетел персональный и категорический запрет на проведение так называемых внезапно-внеплановых «показательных УФЗ». И с той поры «показной» демонстрации достижений отечественной лёгкой промышленности на территории училища больше не проводилось. И каждым утром по просторам нашей системы... первый и второй курсы по полчаса неистово наяривали круги по системе. Третий курс вяло изображал интенсивный бег на месте в районе училищного плаца. Ленивые четверокурсники медленным и вялым строем брели по садовым дорожкам в тени густых каштанов вдоль высокого изумрудного забора, пуская сизые клубы табачного дыма. А «пятаки» еще полчаса нежились в своих коечках, безмятежно радуясь наступлению нового дня...
© Алексей Сафронкин 2021
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.