Есть на свете бездомные дети - так, казённые стены их окружают. Юрка, по сравнению с ними, наверное, счастливчик. Имеются две квартиры, в которых на полках пылятся его игрушки, конструкторы, давно позабытые и где гарантированно подадут тарелку с горячим супом и приготовят постель для сладкого сна (или какой получится).
В квартирах "коптят небо" родные бабушки Юры и, мальчик, устав жить у одной, как переходящий вымпел, к другой переходит. Благо, бабки в одном доме живут, в соседних подъездах.
И существуют ещё два местечка, где Юру гипотетически ждут. В одном папаня Юрика с женой проживает, в другом - мать с "как бы мужем" и сыном Славиком трех лет. Здесь тоже накормят, если попросит. Но вот ночевать не оставят и будут тихонько посматривать на часы, в ожидании, когда "гость" уйдёт.
Поэтому Юрий у отца не бывает совсем, обманываясь мыслью, что ехать далеко - в другой район. А к мамке своей забегает - всего-то через подъезд. Но только, когда её сожитель "задерживается" на работе. И, если б Юру спросили, а любит ли он их всех - двух бабок, отца, маму, он бы торопливо кивнул головой. Но вот что такое "любовь в семье" мальчик не знает. Просто положено любить своих родственников, правда?
Юрку "сообразили" бестолковые взрослые дети шестнадцати и семнадцати лет. Типа Ромео с Джульеттой. Только имена другие - Вовка и Оля. И жениться им никто не запрещал, когда выяснилось, что вот-вот, кто- то третий (лишний) появится. Папка Юры, нескладный парнишка, не успев к сыну привыкнуть, в армию загремел.
А отслужив, так сильно удивился, что у него на гражданке семья, что поселился в соседнем подъезде - у матери, а к жене с сыном лишь ненадолго, смущённо заглядывал.
Двухгодовалый Юра нежную крепость отцовских рук на себе не испытал: Володька с его мамой развёлся. Причина: не нагулялся. Оля, оказалось, тоже не нагулялась. Доверив сына двум бабкам и детскому саду, устроилась в один из цехов большого завода, в инструментальную кладовую. Как в библиотеке, но только выдаёшь не книги, а инструмент.
Цех был набит молодёжью и Оля опьянела от интереса парней. Опыт брака и наличие сына девушка поначалу скрывала, но секретная информация просочилась, и мужское внимание к разведённой Ольге удвоилось. Пошли свидания с одним, другим... пятым.
Пока Ольга не поняла, что среди цеховых кавалеров серьёзного ей ничего не светит, а парни между собой делятся мужскими победами над ней. И даже обидное прозвище образовалось - "Олька - давалка." Поревела от несправедливости жизни и перешла в другой цех, став недоверчивой. А меж тем, бывший муж Ольги женился и переехал в другой район.
Иногда навещая мать, встретив экс супругу и сына, Вовка смущённо кивал и интересовался у подросшего Юрки:"Как дела,?" Но ответа не дожидался. Ольга сыну шипела:"Не смей называть этого папой и в гости ездить не вздумай!" Как будто его кто-то звал!
Но, как говорят:"Ищешь счастье - смотри под ноги!" Виктор, холостой мужчина, не на дороге валялся, а въехал в одну из квартир Ольгиного дома. Судьба их свела. Кино - вино. Наконец, предложил к нему переехать хозяйкой с условием, чтобы Юрка не мелькал в его доме. Именно в "его," поскольку предложения посетить ЗАГС не прозвучало.
Оля, обычно не особо ласковая, облила сына слезами, зацеловала:"Мой хороший! Я совсем рядом буду, а ты поживёшь у бабушек - их у тебя целых две. Дяде Вите нужно привыкнуть, что ты есть у меня." Юре исполнилось одиннадцать лет, а его брату Славке три года, а дядя Витя всё привыкнуть не мог ни к нему, ни к собственному сыну.
У Славика в графе отец зиял прочерк. Он носил одинаковые с Юрой фамилию и даже отчество. Оба были Пчельниковы и Владимировичи. Вот такие дела. Сближению братьев это не способствовало. Юрия братишка бесил. Он считал, что если бы не этот "мокрозадый," мать бы не стала терпеть выкрутасы сожителя, вернулась в квартиру бабушки Алевтины и случилась бы у Юры семья. У него бы опять появилась мамка, а не "тётка из соседнего подъезда," как ехидно называла Ольгу вторая бабка - Зина (мать отца мальчика).
Впрочем, все эти больно колющие размышления, не лишали Юрку личной, собственной жизни. Он становился грозой двора и предводителем у ровесников. И кличка за ним закрепилась жалящая - ПчелА. Не только из-за фамилии. Юра, на голову выше многих, худой, узкогрудый, имел железные кулаки и пускал их в ход, не тратя время на словесные аргументы. Бил до крови всякого, а мастерство оттачивал в секции бокса, плюя на требование тренера не устраивать драки на улице.
К матери забегал редко и дальше кухни не шёл. Ольга торопливо совала ему кулёк с пирожками, новую рубаху, какую-то книжку по школьной программе, а он демонстративно цыкал слюной прямо на чистый пол:"Ерунду не читаю. Сбереги для любимого Славика." Оля бессильно злилась, не угадывая в наглости сына детскую ревность.
Считая, что мать живёт с Виктором из-за Славки, Юрка придумал себе воспоминания, в которых после работы, мамка всегда спешила домой. Войдя в дом сразу глазами искала сына, приглаживала соскучившейся рукой его непослушные волосы. Ставила чайник, накрывала на стол. По кухне, набирая силу, плыл аромат жареной картохи.
А мать не отводила от Юрки синих, заинтересованных глаз и расспрашивала с кем он дружит, как дела в школе, не болит ли чего. И пугалась каждой царапины на коленке. Вот как было до Славки - напридумывал себе Юрка.
На самом деле, после развода с мужем, жизнь Юркиной матери, Ольги, была наполнена пустыми встречами, попытками развеяться и страхом остаться одной. Не умела Оля понимать, что если есть она и сын - это уже семья. Она жила в измерении, которое подразумевало, что у каждой "нормальной" женщины должен быть личный мужчина.
Желательно муж. А если нет - женщина несчастна, неполноценна и одинока даже, если десять Юрок у неё есть. И именно поэтому, держалась Ольга за туманные отношения с Виктором, поэтому родила сына второго.
И поэтому её первенец жил не с ней, а на две квартиры - с бабками Алевтиной и Зинаидой по очереди. Юркины бабки были прикольными и совершенно не похожими друг на друга. Алевтина (мать Ольги) проживала во втором подъезде и квартиру занимала двухкомнатную. У Зинаиды (бывшей свекрови Оли) был первый подъезд и жильё однокомнатное.
Алевтина работала бухгалтером на заводе. Она имела тучное тело, добрые, толстые губы и могла залиться слезами от всякого пустяка. Едва Юрка входил в квартиру, открывая дверь своим ключом, Алевтина колобочком в коридор выкатывалась и прижимала внука к себе будто он вернулся после долгой отлучки. Причитала: "Исхудал. А грязный какой и рубашка опять без пуговиц. В школу-то хоть эта росомаха Зинка тебя отправляла?"
И толкала в ванную - мыться. Юрка лежал в густой пене - отмокал. И забывал, что он первый хулиган в классе и во дворе, что на завтра забита стрелка с пацанами с соседней улицы и класснуха не велела без матери объявляться в школе. Потом - чистый, причёсанный хлебал густой фасолевый суп, а бабка Алевтина ревниво говорила:"Ешь, ешь. У Зинки-то нет привычки путно готовить. Непутёвая она. Вот и отца твоего дураком воспитала!"
Юрка хитро прищуривался:"А она говорит, что моя мамка - дура!" "И она дура,"- соглашалась бабушка и тут же спохватывалась:"Нельзя так о матери, Юра." Он кивал и задавал главный вопрос:"А если б Славки не стало, она бы ко мне вернулась?" Алевтина пугалась:"Как это - не стало бы Славки?" "Ну, уехал бы куда-нибудь с Виктором,"- юлил внук. Бабка облегчённо вздыхала: "А-аа. Тогда бы пожила с нами чуток. Славика ты зря не любишь. Он твой единоутробный брат!"
У Юрки распахивались глаза от странного слова:"Это как?" Алевтина помявшись, выдавала объяснение:"Вы с ним, как бы из одной коробки. Как сапоги. Когда вместе - пара, и вам положено рядом шагать. Ать - два!" Ложась спать, Юрка включал ребёнка до конца, требуя:"Бабань, расскажи какую- нибудь брехню сказочную." Алевтина, позабыв, что на дворе конец мая, закутывала внука в тёплое одеяло, подтыкая со всех сторон, а он не спорил.
Бабка певучим шепотком рассказывала про "карлика с носом," про Герду до мозолей на ступнях брата разыскивающую. "А я бы Славку искать не стал,"- упрямо думал Юра, засыпая.
Такой кайф длился с неделю и, наконец, Юрику надоедал. Он оставлял Алевтине короткую записку:"Я ушОл к бабе Зине." И в тот же вечер, после разборок с пацанами, в порванной рубахе, с разбитой губой, открывал дверь в квартиру бабушки Зинаиды.
Бабка, в старом халате, с железными бигудями в "трёх волосках," сидела перед телевизором - шла нескончаемая "Санта-Барбара" (как будто ей своей не хватало!).
Бедный миллионер Сиси, запутавшийся в жёнах и то и дело объявлявшихся детях, вызывал у Зинаиды сочувствие. "Вот ведь как дурят мужика хитрые бабы!"- говорила она, подразумевая что-то своё и, не отвлекаясь, бросала внуку:
"Жрать хочешь - картошка на плите, килька в холодильнике." И плевать ей было мыл Юрка руки или нет. Лепота! Шёл на кухню. снимал с картохи "мундир," раскладывал не чищенную кильку на хлебушек, толсто кромсал колбасу.
Набив пузо, присаживался возле Зинаиды:"Баб, а давай в подкидного?" "Спать пора - завтра в школу!" "До первого сентября школьная тюрьма отменяется - каникулы начались!" Бабка зевала:"Сда-авай. Мне тоже во вторую смену (она кондуктором работала.)"
Играли, разумеется, на деньги. Юрка жульничал, бабка воронила, злилась. Но больше рубля никогда не проигрывала - умела остановиться. Перед самым сном, привычно пропускала стаканчик домашней браги, исключительно "для разгона крови."
Укладывались. Бабка а диван, а Юрка кресло-кровать для себя разбирал. Не дав Зинаиде засопеть носом, внук спрашивал:"А папка маму любил?" "Любил, но только одним местом. Другие у него ещё не развиты были. Спи!"- ворчливо отвечала бабушка.
Но Юрик не отставал:"Баб Зин, а Славку ты любишь?" "Да на что он мне? Пусть бы хоть вообще не родился!" "То-то. А меня?" И хохотал, когда в него прилетал тапок от рассерженной бабки вместе с "Люблю, но убью!"
... Лето набирало разгон. В первые дни июля солнце жарило немилосердно. В пустом, словно выжженном дворе, никого не было, кроме ПчелЫ и его верной компании. Сидели на лавке, лузгали семечки. Лениво обсуждали завтрашний налёт на дачи.
Цель была не нажраться, а украсть и продать то, что успели дачники вырастить. Вдруг из подъезда вывалился Славик. В ручонках лопатка с ведёрком, на мордахе улыбка: "Юла-а!" "Пшёл в песочницу, малёк,"- грубо потребовал Юрка. Братик, не обидевшись, пошёл куда послали.
Лепил куличика, песком обсыпался. "А меня мать в два года одного гулять выпихивала,"- подсказала память Юрке обиду. Он сел так, чтобы Славку не видеть. О чём-то ещё потрындел с пацанами. Вдруг Рыжий его толкнул: "Глянь, ПчелА!" Славка, покинув песочницу, охотился на белого голубка.
Одуревшая от жары птица, бестолково толклась туда-сюда, приближаясь к пасти колодца без люка (наверное, местные алкоголики, в металлолом укатили крышку). Из колодца поднимался пар и даже самому младшему из компании Юрки - по прозвищу Гундосый, было понятно, что назревает трагедия.
Гундосый заныл:"Юрк, возьми его. Счас, как та девчонка, из соседнего двора нырнёт в колодец..." Да, был такой случай два года назад. ПчелА отмахнулся:"Тихо. Нехай..." Братик обманывался, что вот-вот и схватит птицу. Тянул руку:"Гуля, гуля." Но голубь перелетев на противоположный край колодца, замер. Славка потянулся за ним. Ещё миг и кто знает, что станется с осточертевшем братцем. Вот тогда мать поймёт, что дороже Юры нет никого.
Не лукавил тренер по боксу, называя Юрку быстрым, как молния. Что можно успеть за секунду замедленного, жаркого дня? Раз - и Юрка в один прыжок оказался рядом, ухватив за штаны падающего Славика. Пацанва выдохнула. Юрка обернулся к ним с безмятежной ухмылкой: "Чё, обос*ались? Это ж мой единоутробный брат!"
"Какой?"- пересохшими губами спросил Гундосый. ПчелА пояснил снисходительно: "Это, как из одной коробки. Два сапога - пара. А с одним не фиг делать!"
Он велел компании оставаться на месте пока мать искать Славку не выбежит:"Как маненько покружит, понервничает, скажете, что я его к бабке Алевтине увёл!" И пошёл вразвалочку, волоча мальца за собой.
И только в душном подъезде, дал волю истинным чувствам. Всхлипнув, присел перед Славой на корточки, утёр братишкину соплю вечную, в рот найденный в кармане леденец сунул. Малыш зажмурился от удовольствия и на ухо старшему брательнику прошептал: "Юлочка, имай голубка."
P.S. Ольга - сначала моя детская подруга. Потом подруга, которая ошеломила своей беременностью в десятом классе. Дальше, привязанная с 17-ти лет к коляске, перешла в разряд скучных. Мы стали видеться с большими перерывами. Иногда я тётю Алевтину, встречала чаще, чем Олю. Её сожительство с Виктором оказалось неуспешным (если не считать сына Славку).
Наконец, судьба свела Ольгу с Игорем - на два года младше, но серьёзным и холостым. Он жил с матерью и к себе Ольгу забрал, женившись. У них родился сын Гоша (Игорь Игоревич). Юра и Слава остались с бабушкой Алевтиной.
Потом и бабка Зина подтянулась, согласившись и Славку за внука считать. В новом, настоящем браке Ольга похорошела, к ней вернулась уверенность. Сына Гошку она обожала. И говорила:"Счастье - в детях!" И вот это меня очень коробило.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина