Носоломовы ждали приезда из Санкт-Петербурга старшего Мишкиного брата Степана, и отец вынес свой вердикт:
– Через недельку будем валить кабанчика.
– Петьку!? Не дам, – возмутилась мать. – Я Петюню с бутылочки молоком кормила. Не дам.
– Ты и кастрировать не давала, а мы пошли и чикнули ему, – сказал отец. – Так и завалим, что не узнаешь.
– Тогда и кормите его до самой смерти сами. А то, как я ему в глаза смотреть буду, зная, что вы ему тут уготовили, – Мишкина мамка чуть не прослезилась.
– Мишка кормить будет, – ответил отец.
Мишаня, до этого не вмешивавшийся в разговор родителей, опешил:
– А чё сразу я!? Я к этому кабану и не знаю, как подойти даже.
– Дурное дело не хитрое. Плеснул в кормушку варево, а в другое воды налил. И всех делов, – отрезал отец и укатил с мамкой в райцентр за подарками Стёпке.
Вечером, до приезда родителей, Мишка с ведром варёных картофельных очисток с отрубями отправился в сарай. Петька, увидев знакомое ведро, дружелюбно хрюкнул и бросился навстречу Мишане. И легонько, с хряковской точки зрения, толкнул его в ногу. «Свинопас» от такого дружелюбия сел мягким местом на мягкое место, в смысле попой прямо в гору свинячьих какашек.
– Ах ты, свинья собачья, – выругался Мишка и резво вскочил на ноги.
Петька хрюкнул-хмыкнул в ответ, Мишане даже показалось, что хряк глумится над ним, мол, на себя посмотри.
– Ты ещё издеваться вздумал, – завопил «кормилец» и пинками загнал Петюню в самый дальний угол сарая. Кабанчик визжал так, что нетрезвый тракторист Зиновьев, спавший в стогу на другом конце деревни, проснулся и запел «Больно мне, больно, не унять эту злую боль».
Всю неделю, до субботы, на которую была назначена Петькина «казнь», кабанчик больше ни разу не бросился навстречу своему «кормильцу». И Мишке даже было как-то жаль хряка, но свинину любят все (ну, или почти все, не считая мусульман и вегетарианцев). И Мишка тоже любил, поэтому, не смотря на всю свою жалость, относился к Петьке, как к потенциальному шпику с мясной прослойкой. И Мишаня был уверен, что никто и никогда не рыдает в магазине над свинячьими ножками для холодца или над говяжьей печёнкой.
В субботу Мишка с отцом и знатоком свинячьей анатомии скотником Василием пытались загнать хряка в лежащую на боку пустую железную бочку из-под солярки.
– Он туда мордой уткнётся, а мы ему пику в бок, – объяснил Василий, – и бежать ему будет некуда. Всё пройдёт без сучка и задоринки.
Но сучки и задоринки посыпались как из рога изобилия. Во-первых, Петька ни в какую не желал совать рыло в бочку. Во-вторых, мечась по загону, он истоптал размахивающего пикой скотника, лягнул в ногу Мишкиного батю и заляпал всех грязью. В-третьих, Мишаня в погоне за жертвой споткнулся, расквасил себе нос и размазал кровь кулаками по всему лицу.
Наконец, совместными усилиями мужчины загнали свина в сарай и засунули его головой в бочку, но выяснилось, что в пылу схватки скотник Василий где-то выронил пику. Искать её в грязи по всему загону не имело смысла.
– Надо его током шарахнуть, чтобы копыта отбросил, – выдал свою версию электрического стула для свиней скотник.
– Ага, ты его держи, а мы ток к вам подведём, – съехидничал Мишкин отец.
– Не-е-е, не надо, – мысленно проследил электрическую цепь Василий и, подумав, добавил. – Нужно ему из ружья в мозг выстрелить. Ружьё у Толика Зиновьева вроде бы есть.
– Мишка, сгоняй к Толяну, попроси ружьё. А мы пока этого борова подержим, – отец навалился всем телом на кабанью тушу.
Мишаня выскочил в дверь сарая и бросился бежать к дому Зиновьевых.
– Только давай быстрей, а то долго не удержим, – крикнул ему вдогонку батя.
Жена Толика Мария дежурила на кухне, охраняя «покой», мучающегося с похмелья мужа.
– Золотко, ну хоть пять капель, чтобы здоровье поправить, – «проблеял» из спальни Толян.
– Будет тебе и пять, и двадцать пять, – Мария была непреклонна. – Цыц!
Как только Зиновьев умолк, в дом влетел взъерошенный Мишка Носоломов. Взгляд его горел, а руки и лицо были перепачканы кровью.
– Хозяин дома, – спросил он сходу.
– Нет, – ответила Мария, зная, что «без команды» Толян голоса не подаст. – А тебе он зачем?
– Ружьё нужно, Петьку замочить, – выпалил Мишка и убежал.
Пока Мария соображала, мимо тенью проскользнул муж и уже в дверях, оправдываясь, произнёс:
– Машь, сама понимаешь, надо помочь Петьку завалить. Может, мясцом по этому поводу разживёмся.
– Куда. Стоять, – только и успела крикнуть Мария, но Толика уже и след простыл.
Толик на улице догнал Мишку.
– Петьку решили на мясо пустить? – спросил он Мишаню.
– Ну да, и Василий сказал, что ему надо в голову с ружья садануть. А из знакомых ружьё только у тебя, считай и осталось. У тебя, да у сторожа нашего деда Митрофана. Только у него все патроны с солью.
– Осталось. А мясца подкинете?
– Да не вопрос.
– Тогда пошли. Я ствол неподалёку в лесу закопал, чтобы участковый не изъял.
В это время Василий с Мишкиным батей почти выбились из сил, удерживая хряка Петьку, засунутого по самые передние лапы в бочку из-под солярки. И, вдруг, свин несколько раз дёрнулся и затих.
– Издох, что ли, – неуверенно спросил Мишкин отец.
– Нет, думаю, он солярочных паров надышался, и его определённо торкнуло. Вот и отрубился, – решил скотник.
А Мария Зиновьева размышляла о случившемся. О том, что свина Носоломовых звали Петькой, как и многие в деревне Зиновьева не знала, но твёрдо помнила случай, когда Мишка на выпускном вечере подрался до крови из-за Варьки с Петькой Караваевым.
– Но Петька же вроде в мореходку подался, – принялась вслух размышлять женщина. – А, может, вернулся за Варькой. Моряки – они же женихи видные. Вот, вам и смертоубийство. А мой-то, с похмелья совсем свихнулся, людоедством решил заняться. Мясцом разживёмся! Видать, «белочка» началась.
И Мария приступила к решительным действиям, вызвала скорую помощь и подключила к делу сплетницу бабку Глафиру.
– Надо до участкового бежать, – сказала бабка. И они побежали к дому участкового Мартынова, по пути собирая всех жителей. Тот, узнав о грядущем преступлении, прямым ходом отправился к дому Носоломовых в окружении односельчан.
– Сын твой где? – спросил напрямую он у Мишкиной матери.
Она ответила также прямо:
– С отцом в сарае Петьку убивают.
Участковый охнул, охнули односельчане и бегом побежали к сараю. В сараюшке Толик Зиновьев уже приставлял дуло к свиной туше, когда туда ворвалась толпа. В полутьме сарайчика, действительно, можно было подумать, что ствол направлен на тело грузного мужчины, окруженного четырьмя убийцами.
– Всем стоять, стреляю на поражение, – заорал Мартынов, хотя стрелять было не из чего. Пистолет он забыл дома.
Все замерли.
Когда во всём разобрались, лежавший до этого недвижимый Петька хрюкнул, освободился от бочки, «пьяной» походкой направился к кормушке и зачавкал картофельной кожурой.
– Так что, валить кабана будем? – спросил Зиновьев.
– Не будем, - ответил за Носоломовых Мартынов. – А вот ружьё неучтённое добровольно сдаём – срок не получаем.
Зиновьев трясущимися руками отдал участковому «ствол» и схватился за сердце.
Где-то вдалеке завыла сирена скорой помощи, вызванной Марией. Она встрепенулась и спросила:
– А со скорой что делать-то?
– А пусть мужу твоему валокордину накапают и обратно едут, – ответил Мартынов.
Носоломовы на семейном совете решили Петьку пока не пускать на мясо. Решили, что для него на этот день достаточно впечатлений. А для встречи Мишкиного брата Степана купили в местном магазине пельменей и шмат сала.