Моей семье, в которой трепетно любят картошку
В конце августа там всегда дожди. Льет, иной раз по три дня подряд, а то и больше. Температура падает, после жаркого июля двадцать градусов – как насмешка, а уж ниже… Земля становится вязкой, воздух будто стекает с неба, сосны превращаются в водяные шары. Встанешь под одной, дернешь нижнюю ветку посильнее и с визгом бежишь прочь, унося на плечах водяные брызги.
В это время всегда поднималась река. Всегда. Раньше она была поуже, но более глубокой. Говорят, даже пароходы по ней ходили. А теперь вот раздалась вширь, как мать семейства. Бежит, не спеша, мелко, иногда завихряясь в водовороты. Из таких выплывешь, только молясь.
В том году дожди шли и шли. Вода в реке поднималась все выше. И люди уже заговорили, что спустили Зейское и, возможно, скоро всех нас накроет водой на пять метров. Река уже затопила все проходы и тропинки по берегам. Изнутри разъедала дороги на острове, посреди себя, к которому вели два моста. На острове жили дачники из города и деревенские, с детьми, хозяйством, посадками. Каждые пару часов люди ходили к протоке, бегущей через весь остров, чтоб посмотреть, насколько прибыла вода. Ставили камень или втыкали в берег палку, и подходя к протоке, затаивали дыхание – выше - не выше…
Дожди закончились, внезапно, резко, солнечно, но река не унималась. Вода змейками, ручейками бежала по обочинам, проступала словно пот на огородах среди грядок, подбиралась к нижним балкам мостов. Ближние дачи затопило; те, что были повыше, пока держались. Люди ходили смотреть уровень воды уже каждый час, и даже среди ночи. Они помнили, как лет двадцать назад хитрая, своенравная река пригнала волну, которая за ночь накрыла остров на полтора метра. Дачники на лодках плавали по огородам и крюками вылавливали подводную капусту, подводную морковку, подводную свеклу… А потом вода схлынула, за полдня.
Люди помнили и боялись. Машины ставили под окнами, ждали опасного момента. Кто мог, угнал скот в ближайшую деревню, которой не грозило затопление. Кто не мог – загнал на полати в сараях, повыше, так что свиньи, коровы и козы стали жить как куры, на насестьях.
А вода прибывала…
"Всё. Если сегодня и за ночь поднимется еще сантиметров на двадцать, надо будет выкапывать картошку. Больше ждать нельзя", - сказала бабушка.
За ночь вода поднялась на тридцать. Стремительный подъем всего семейства в начале шестого утра. Из города приехал дядя, привез бывшую жену – урожай надо спасать. Еще только поднималось солнце, было холодно, на траве и листьях висела роса. Паук, всегда живший в углу, возле дедушкиной кандейки, распушил волоски и покрылся водяной пылью.
Ведра, копалки, потертые грязные штаны, сбитые пальцы ног в теплеющей, доброй, чуть сырой земле. "Я с трех лунок почти ведро накопал!", "Смотри, она похожа на лицо!", "Трехголовая!!", "А ты чего так медленно копаешь?". Шумно, быстро, усиленно, в две руки. Когда понимаешь, что вот-вот, что река все так же растет, что воды уже столько, и не факт, что ты всё это вывезешь…
За два часа картофельная поляна превратилась в рыхлое плато. По нему здорово было бегать, окунаясь по щиколотку в подсохшую пышную землю, а потом с разбегу прыгать в кучи из картофельной жахлой ботвы. Картошку ссыпали на сбитые дедом "столы" в гараже, откуда выгнали машину, и посреди грядок, с которых уже давно убрали лук и чеснок. Картофельные горы высились возле теплицы, подсыхая на солнце.
"Сложим по мешкам и увезем. Большие машины сюда уже не пускают, да и вряд ли кто рискнет по таким дорогам. Так что буду вывозить на жигуленке. Сколько надо, столько и съезжу, - дядя почесал лысеющую голову. – Картошка же. Жалко". Восемь утра, все сидели за завтраком, жевали ту самую, только что выкопанную картошку, которую бабушка поджарила на печке до хрустящего золота. Как вкусно было, с огурцом, с помидором, с кругляшами настоящей колбасы и хлебом, так не по-летнему рано, хотя все привыкли спать до десяти, потому что каникулы. Вкусно и радостно. Успели. Выкопали. Все вместе.
Дедушка ушел на протоку. Вернулся. Возле калитки выдохнул: "Стоит! Остановилась! Еще с ночи стоит!".
Ждали полдня. Река обиженно сползла на пять сантиметров. Все воодушевились, только дети были расстроены. "Эта картошка… Теперь же ее еще и перебирать нужно!".