Известна абсолютно точная дата, когда рыцарям Тевтонского ордена довелось свести первое знакомство с татарами (точнее, тогда еще татаро-монголами) - 9 апреля 1241 года. Воспоминания о битве под Легнице у тевтонцев остались настолько неприятные, что в дальнейшем они по большей части старались избегать тесных контактов с грозными степняками.
После второго монгольского вторжения в Польшу в 1259-1260 годах перепуганный Римский папа Александр IV своей буллой возложил на ландмейстера Тевтонского ордена в Пруссии ответственность совершить крестовый поход против кочевых язычников, и призвал всех находившихся на орденских землях крестоносцев встать под знамена Хартмуда фон Грюнбаха. Но тот ограничился тем, что подвел собранное войско к южной границе своих владений, а дальше не двинулся. А когда в 1287-1288 годах монгольские кони вновь топтали несчастную Польшу, ландмейстер Конрад фон Тирберг-младший и вовсе приказал эвакуировать гарнизоны приграничных замков Кульмзее, Шёнзее, Грауденц и Реден. То есть, в принципе был готов смириться с возможным разграблением также и части прусской территории.
Поправить пошатнувшийся воинский авторитет тевтонцы попытались было с помощью своих соседей-врагов, 12 октября 1398 года заключив союз с Великим князем Литовским Витовтом. По Салинскому договору орден обязался поддерживать ВКЛ в их противостоянии с Новгородской республикой и тем, что потом назвали Золотой ордой. Что ж, на следующий год немцы действительно приняли участие в походе на восток, но в результате их отряд в 300 мечей под предводительством комтура Рагнита Маркварда фон Зальцбаха в числе прочих союзников был вынужден уносить ноги с поля битвы на Ворскле.
Спастись удалось не всем – 9 рыцарей домой так и не вернулись. К тому же, покалеченным воинам и семьям их погибших товарищей пришлось выплачивать возмещение за ущерб. Но по ходу неудачного в целом «рейза» оказалось захвачено в плен, согласно разным данным, от 50 до 250 татар. Всех их обратили в католическую веру и расселили в командорствах Рагнит, Балга, Эльбинг и Кёнигсберг – пустующие земли остро нуждались в рабочих руках. В дальнейшем эти вынужденные колонисты полностью онемечились.
Стоит заметить, что в те времена татары посещали Пруссию почти исключительно с военными целями. В следующий раз это произошло в Великой войне 1409-1411 годов, когда татарский отряд Джелал ад-Дина пополнил ряды польско-литовского войска. Легкая конница выполняла роль боевого охранения армии на марше, осуществляла разведку и попутно вместе с еще некрещеными литовцами терроризировала попадавшееся на пути мирное население. Проявили себя татары и в Грюнвальдской битве – да так, что историки спорят об этом до сих пор.
Прежде всего, специалисты расходятся (причем значительно) во мнениях насчет того, сколько именно джелаладдиновцев участвовало в том сражении. Безусловно, «свидетельство» некого современника-летописца из Любека о 2 миллионах татарских воинов ничего кроме улыбки не вызывает. Данные француза Ангеррана де Монстреле о 400 тысячах татар также хорошо иллюстрируют пословицу «У страха глаза велики». Ян Длугош ударяется в другую крайность, заявляя, что под началом Джелал ад-Дина дралось всего 300 бойцов. И хотя большинство ученых считает эту цифру достоверной, некоторые все же ставят ее под сомнение, объясняя стремление поляка занизить данные желанием Длугоша подчеркнуть скромный вклад нехристиан в антитевтонскую коалицию. Орденские же и вообще немецкие источники, мол, наоборот – преувеличивают количество татар в целях антипольской пропаганды. Вернуться к реальности сделали попытку сами же польские историки. Тадеуш Корзон насчитал под Грюнвальдом уже 30 тысяч татар, а Стефан Мария Кучиньский говорит о, «по крайней мере», 1-2 тысячах. Видимо, последняя цифра ближе всего к истине.
Еще более ожесточенные дискуссии по совершенно объяснимым причинам развернулись вокруг бегства татар с поля боя. Одни рассуждают о традиционной тактике степной конницы – заманить врага в ловушку при помощи ложного отступления. Другие без обиняков характеризуют всадников Джелал ад-Дина как презренных трусов. Третьи проводят политику «золотой середины», говоря о том, что изначально это и в самом деле был хитрый тактический маневр, вот только он откровенно не удался, что привело к панической ретираде. Но единого мнения на сей счет как не было, так и нет.
Зато уже по окончании битвы те из татар, кто вернулся, приняли участие в преследовании отступавших тевтонцев и крестоносцев, в этом деле проявив себя бесспорно блестяще. Через неделю татарские разъезды были замечены у стен Мариенбурга, вынудив организовавшего оборону замка Генриха фон Плауэна воззвать к западному рыцарству о срочной помощи против польского короля и его подручных – «неверных сарацинов». Хотя в последовавшей осаде эти самые «сарацины» участия не принимали, предпочитая заниматься более привычным делом: грабить окрестности, добывая провиант для осаждающей армии и при этом доходя аж до Данцига, который находился в 70 километрах к западу. Надо сказать, действия татарских отрядов вызывали у обывателей тем большее недовольство, что большинство местных, желая избегнуть разорения, поспешило признать над собой власть Польши.
Сообразив, что уловка не сработала и придется (во всяком случае, пока) защищаться самим, пруссаки с помощью данцигских властей организовались в боевые части и стали подстерегать грабителей на переправах у Вислы, перебив, по свидетельствам летописцев, довольно значительное количество врагов. Тем не менее, помезанский викарий Иоганн фон Посилге жаловался, что татары
«…в большом количестве воровали лошадей, коней, скот и другие вещи, которые ежедневно перевозились в Куявию, Мазовию, Литву и Русь. Они забирали огромное количество имущества из замков, много хороших предметов мебели, серебряную посуду из костелов, одежду и просто все, что находили».
Отряды татар, общее командование которыми осуществлял брат Джелал ад-Дина – хан Керим-Бердей (Каримбирде), имелись и в составе литовских войск, помогавшим полякам в Голодной войне 1414 года. Сил для генерального сражения у Тевтонского ордена не было, поэтому рыцари предпочли отсиживаться по своим за́мкам, отдав на поток и разорение самые богатые – юго-западные области Пруссии. Татары беспрепятственно жгли и разоряли сначала низовья Вислы, а потом направились к Кёнигсбергу, не дойдя до него лишь самую малость. Спустя 8 лет ситуация в точности повторилась.
В отличие от этих кратковременных вооруженных конфликтов, разразившаяся в 1454-м война оказалась куда более долгой, оставшись в польской историографии под названием Тринадцатилетней. Именно по ходу нее 3-тысячный татарский контингент смог больше всего углубиться в земли государства Тевтонского ордена и даже перейти его западную границу! Случилось это в сентябре 1461 года. Кроме того, татары составили личный конвой короля Казимира IV Ягеллона, который вместе с женой Елизаветой находился при войске. Страдали от этого, прежде всего, мирные жители городов, где доводилось останавливаться монаршей чете - лихие конвойцы беззастенчиво грабили обывателей при каждом удобном случае. Например, хронисты упоминают о сильном ущербе, нанесенном татарами жителям окраинных районов Торна.
Известно, что и в замке Мариенбург, отошедшем полякам по итогам этой войны, дислоцировались татарские конники, которые несли караульную и курьерскую службу, а также обеспечивали безопасность поездок важных особ. Несколько сотен татар участвовали и в польско-тевтонской войне 1519-1521 годов: охраняли военные лагеря, ходили в разведывательные рейды, конвоировали в тыл пленных.
Ну а последнее татарское вторжение в Пруссию имело место в начале XVII века, когда по наущению круля Сигизмунда III на страну совершили большой набег крымчаки. Тем самым польский правитель хотел остановить медленный, но неуклонный процесс освобождения к тому моменту уже светского государства от вассальной зависимости. Следствием этих, без сомнения, ужасных для пруссаков событий стало… появление двух татарских колоний.
Одна из них основала под городом Даркемен поселок, который так и назвали – Татаррен (теперь Тихомировка в Озерском городском округе). Неудивительно, что здесь начали разводить лошадей знаменитой тракененской породы – местный конезавод входил в пятерку крупнейших в округе. Другая часть татар поселились в ближайшем поселке Баллетен (сегодня – Садовое).
По состоянию на 1939 год в Татаррене насчитывалось 267 жителей, в Баллетене - 447. О «татарской» истории населенных пунктов напоминали нехарактерные для архитектуры Восточной Пруссии плоские крыши многих домов, которые сохранялись и после 1945 года.
