...Я стоял как дурак на пороге комнаты в женской половине студенческого общежития и меня с головой накрывала волна раскаяния и паники. Что же я наделал? Зачем оставил Лену одну? Далась мне эта командировка в якутскую тайгу, к чёрту на кулички, в поисках того, чего там не было... Ведь, фактически, слетал вхолостую, только время потерял. Но когда улетал, это была моя комната, и вот здесь, на этой койке у окна, спала Лена. А теперь тут полно незнакомых лиц, но нет ни Лены, ни наших с ней вещей.
Шум в комнате смолк. Девчонки одна за другой повернулись в мою сторону, смотрели непонимающе и настороженно.
- Тут девушка жила, - смог, наконец, выдавить из себя я. - Вы не знаете, где она?
Повисла пауза. Потом в глазах появилось понимание.
- За ней комендант приходил, - сказала одна из студенток. - Она с ним ушла.
- Какой комендант? - не сразу сообразил я. - Комендант общежития?
Девчонки дружно закивали.
Коменданта на рабочем месте не было. Сказали, что он где-то на этажах. Я оставил сумку возле вахтера и отправился разыскивать коменданта. Общежитие шумело, гудело и жило новой для меня, но привычной для себя, жизнью. Я уже сообразил, что пока я бродил по берегам затерянного в Верхоянских горах озера, которое местные эвены-оленеводы называли «чёртовым», в университете начался учебный год. И я вновь оказался без крыши над головой. Ведь никто не допустит, чтобы комнату, в которой должны жить иногородние студенты, будет занимать человек, не имеющий никакого отношения к университету.
- Она в изоляторе, - деловито сообщил комендант, когда увидел меня.
- Где? - напрягся я. - В каком изоляторе? Почему?
Воображение живо нарисовало мне «чёрный воронок», на котором мою любимую девушку увозят в следственный изолятор, в КПЗ, который тогда еще не называли «обезьянником», но репутацию это заведение имело ещё хуже, чем сегодня. А что? Вполне могло такое случиться, например, за нарушение паспортного режима. Ведь, по существующим тогда советским законам, если человек более трёх дней находился не по месту прописки, его могли оштрафовать и даже привлечь к уголовной ответственности. Лена прописана в Горьком, а уже неделю живёт в Якутске. Натуральная преступница. Правда, я должен признать, что не знал никого, кто реально бы пострадал от применения этого закона. Советские правоохранители смотрели на такое нарушение сквозь пальцы.
Это уже во времена «благословенной демократии» Ельцина, московские и питерские менты крутили иногородних россиян только так! Я тогда много ездил по делам в обе столицы из Нижнего Новгорода. И постовые у метро часто выхватывали меня из толпы, намётанным глазом угадывая провинциала. Надо было показывать паспорт и железнодорожный либо авиа-билет с датой прибытия. В случае, если прошло более 3-х суток после прибытия, или не взял с собой билет, или его вообще не было, потому что приехал на машине, приходилось платить. Если не откупишься, то отправят в обезьянник, а там можно прождать много часов, пока на тебя не составят протокол об административном нарушении. Я тогда просто бесился, никак не мог взять в толк, почему при коммунистическом кровавом и тоталитарном режиме меня никогда не останавливала на улице милиция? Никому из нас и в голову не приходило, что, выходя из дома, непременно надо взять паспорт, а иначе ты рискуешь провести остаток дня за решеткой. И почему в новом, свободном и толерантном обществе победившей демократии я зависим от каждого ничтожного вымогателя в погонах?...
- Это здесь, - успокоил меня комендант, - на первом этаже. Медицинский изолятор. Мы вас туда переселили, там вам будет спокойно.
Помещение медицинского изолятора я нашёл быстро. Первый этаж, мимо столовой, до конца по коридору, первая дверь направо. Постучал, ожидая запах камфары, казённые кровати в два ряда и Лену в больничном халате с бледным лицом...
Дверь тут же открылась. На пороге стояла Лена. Одета в брючки и блузку. Лицо в порядке. Тревога в её глазах сменилась облегчением. Я шагнул через порог. Просторная комната, два больших окна, коридорчик, санузел — душ и туалет раздельно. Почти что однокомнатная квартира, только без кухни. Стены зеленые с белым — расхожие больничные цвета. Вся мебель - два стула, одна кровать с нашим казённым бельём. Два входа — один из коридора общежития, второй отдельный с улицы. Действительно, медицинский изолятор. Бывший. А теперь — это наш с Леной дом, в котором мы благополучно прожили все почти три года нашей добровольной и счастливой якутской ссылки.
Фото обложки: весна 1986 г., Якутск, грустная Лена с букетиком каких-то северных цветов.
Предыдущая глава здесь.