А ведь кто-то сложил беспокойные наши песни и решил, что отныне и впредь мы навеки вместе.
Лучше всех на земле я могу закрывать глаза.
Потому что, когда закрываю глаза, я вижу, как играет в пустыне песок золотым и рыжим.
Купол неба над ней, опрокинутый как казан.
Мы идём по пустыне, закутавшись в покрывала. И костёр вдалеке. Ясный месяц как рог нарвала.
И мы знаем — нас помнят и ждут у того костра.
Имена наши пишут в золе заскорузлой палкой. Словно чётки, стучат неоткрытых планет опалы.
Щеки впали, минуты пропали, и смерть — сестра
или вечность сестра, её взгляд так лукав и луков. Мы сидим на песке и транслируем сны и буквы
на неведомых ранее маленьких языках.
Звуки падают наземь, тяжёлые будто глыбы. Нас без устали поят вином, угощают рыбой,
отгоняя ногой ядовитого паука.
И мы радостны, как новогодние мандарины. Обнимаем за плечи Иосифа и Марию,
обнимаем взахлёб Магдалину и Суламифь.
А над нами лохматые звезды бегут — волчата. Навсегда, потому что любовь не должна кончаться,
даже выдумка, даже история, даже миф.
Потому что весь космос из замши и перламутра. А потом открываю глаза, призываю утро, а потом выхожу из квартиры,
а там весна.
То есть май настоящий, блестящий, смешной, цветочный. Облаками мурашит, черемухой медоточит.
О тебе говорит, обо мне говорит, о нас.
Мы красивы как юные боги, свежи как завязь, мы идём по траве, разговорами кучерявясь,
пролетаем как шалые искорки над огнём,
вспоминая пустыни в густом человечьем рое.
Будем гаснуть — споём, будет жутко — глаза закроем,
чтобы кто-то неведомый видел, как мы живём.