Я порчу всю картину
Еще один, щемящий до сих пор сердце, пример педагогической мудрости Салисы Сафиевны.
Про тройку в будущем дипломе я забыла быстро. Красный диплом давал льготы для поступления в вуз сразу после училища, без трехлетней обязательной отработки по направлению. Мне же непременно предстояло сначала поработать, одеться. Я педучилище окончила в школьной форме, которую мне купила в 6 классе опекунша Мария Ивановна. (В 12-13 лет она была моей мамой!) Да, в молодости что-то доставалось от старших сестер, перешивала. Но слишком худой я была. Сама что-то шила руками (девочки говорили: «сшила прямо как фабричное»).
Вот и на выпускной вечер решила сварганить новый наряд. Купила по уценке льняную, с примесью синтетики, серенькую ткань. За полтора рубля – пять остатков лоскута. Нашла журнал «Работницу», скопировала выкройку очень модного костюма – удлиненный жилет-безрукавка с юбкой. Сшила. Девочки хвалили, но... Наряд этот сыграл роковую роль на выпускном вечере.
Все три группы «А», «Б» и «В» готовились к выпускному обстоятельно. Мы, «Б»-шники решили всех переплюнуть и пригласили в училище фотографа со стационарной аппаратурой. Сначала выбивали разрешение у администрации, потом уговаривали руководство фотосалона на выездную работу и по стоимости (тогда приходили фотографироваться в салон сами клиенты!). Затем своих «уламывали» на эту цену. Больше всех, ясно, бегала я – староста. Фотограф даже не понял, что я тоже выпускница. Наконец, все решилось. К нам охотно присоединились и две другие группы. В повестке выпускного вечера – сначала вручение дипломов, потом групповые фотографирования. Завершить памятный день должен банкет в кафе. Для меня памятно, что диплом я получала наравне с отличниками, хотя цвет у моего драгоценного документа был синий.
Очередь дошла до фотографирования. Шустро, компактно, рядами расставили подставки для хора. Мы с группой решили фотографироваться после всех, чтобы сняться не спеша, с толком, с расстановкой. Вот, наконец, грянул наш час. Группа из одних девочек, дисциплинированно выстроилась на разных ступеньках, впереди посадили педагогов. Я режиссирую. И когда фотограф сказал заветное «Внимание, снимаю!», из группы вразнобой закричали: «А сама!? Сама садись». Тут впереди учителя стали уплотняться, освободили для меня место. Я не успела сесть, как усталый фотограф недовольно буркнул: «Нет, нет! Она всю картину испортит!» Мне пришлось сорваться с места и встать сбоку. Но и на втором ряду, стоя, я не угодила фотографу. «Нет, нет! И так не пойдет!» С третьего ряда позвал нашу милую подружку Аллу Сорокину, посадил ее на освобожденный для меня стул, сделал еще кое-какие коррективы. Все это время я, организатор этих съемок, стояла, готовая провалиться под землю.
«Я порчу всю картину!!!»
Затем фотограф отошел назад, изучил общую картину и приказным тоном велел мне подняться на третью ступеньку. Девочки дружно освободили центр. Я поднялась. Фотограф не успокоился, дал понять, чтобы я не закрывала нарядных однокурсниц. Это была последняя капля... Я соскочила со станка и не заметила, как оказалась в своем укромном пристанище на берегу Белой. Фотограф, похоже, не засек изменений, как не заметили моего исчезновения и большинство моих девочек. Спохватились, говорят, на банкете. Таким образом, самую короткую ночь 1973 года просидела я на берегу ночной Агидели. В слезах и в безрукавке... До рассвета столько дум передумала... Все же окончательным моим решением стало «Нет! Я буду жить! Я еще докажу им!»
...Кому, что хотела доказать!?
Эта грустная история коснулась всей группы. В итоге никто не получил праздничной коллективной фотографии. Первый финал этой истории состоялся через 13 лет. Мы с группой встретились на 25-летии родного педучилища, а после торжеств собрались в квартире у Салисы Сафиевны. Девочки посадили учительницу в центр, сами уселись вокруг, и давай вспоминать, рассматривать памятные сувениры, фотографии. Я пошла на кухню жарить своего гуся. Время от времени забегаю к гостям в зал, наблюдаю за бурными эмоциями и опять убегаю. Но нет-нет, да замечаю, что каждый раз с моим появлением меняется атмосфера, девочки переглядываются, а учительница застывает. Я не удержалась, взглянула на стопку крупногабаритных фотоснимков в руках хозяйки. Сразу узнала родные лица однокурсниц. Стала внимательнее рассматривать. Ищу себя – не нахожу.
– А где я? Почему без меня!?
Тут воцарилась мертвая тишина, прервала которую понимающая меня с «полуслова и полувзгляда» наставница:
– Посмотри мне в глаза. Скажи честно, ты на самом деле не помнишь, почему на фото твоя группа без тебя?
– Не-е-ет! А почему?
– Девочки, разбирайте свои фотографии. Если этот грустный эпизод из прошлого она вычеркнула из памяти, значит, жизнь у нее наладилась, значит, у нее все хорошо. ...Чтобы Шауре не было больно, я тогда выкупила все фотографии в салоне и никому не раздавала.
Это я сейчас пишу и плачу. А тогда мы всей гурьбой стиснули в объятиях феноменальную воспитательницу и визжали от радости. История с выпускной фотографией на этом не закончилась. На 50-летие училища я привезла и раздала своим необыкновенным однокурсницам и лучшим в моей жизни педагогам ту самую групповую фотографию, но уже вмонтировав себя в ту самую прогалину в центре, на третьем ряду...
Долголетие у нее – в генах, но…
Новый век, новое тысячелетие моя Салиса Сафиевна встретила в столице. И неудивительно, ведь в Уфе живут сын Ильдар, дочь Ильсояр, брат Мустафа с семьей. Проживала она в скромной двухкомнатной квартире с внуком Айратом, невесткой Ириной, а потом и правнучкой Региной.
У нас с учительницей начался качественно новый этап дружбы. Чтобы поговорить с глазу на глаз не надо преодолевать сотни километров. Жили мы в одном микрорайоне. Заезжала, заходила в любое удобное время, и не всегда с предупреждением. Знаю, как она начнет суетиться, готовить стол. Все свободное время она читала, велась на различные познавательные игры, тренировала память. Приходить к ней без нового журнала с кроссвордами, сканвордами и всяческими головоломками нельзя было. Она часто звонила и спрашивала ответы на задания. Причем она называла несколько вариантов ответов, и по-детски удивлялась, почему буквы не подходят.
Забирала я ее домой на все праздники и без повода. Дети мои, а потом и внучки называли ее «Салисэ-нэнэй». Она была почетным гостем на Шэжэрэ-байрам в моей деревне, на юбилее школы. Ее любила вся моя родня. Она принимала участие и в судьбе младших сестер Гульнур и Тансулпан.
А когда гостила летом в последний раз, поразила всех окружающих. Мы рассчитывали показать своей девяностолетней нэнэй красоты реки Зилим, привезли на берег, усадили на большой теплый камень. А пробабушка Салиса Сафиевна не просто вошла в воду, а поплыла со мной наперегонки. Выносливость, долголетие у нее, конечно, в генах! Но и сама долгожительница сильно старалась, чтобы не стать обузой для молодых.
Она с переездом в Уфу наладила связь с выпускниками разных лет. Те приходили к ней, общались. Бывший завуч называла всех по именам, годам выпуска, интересовалась их успехами на службе. Я даже немного ревновала, когда моя учительница искренне делилась переживаниями за то, что не успела подготовиться к встрече с кем-то, или не смогла ответить на их какой-то вопрос. Помню, она целый месяц мне изливала свою скорбь по поводу того, как «облажалась перед выпускницами 75 года». Пришли две бывшие студентки, принесли дорогое вино. Открыли, поставили на стол. А Салиса Сафиевна забыла про вино и не поставила фужеры. Другими словами, не предложила налить. Те же, видимо, не осмелились. Я посоветовала ей позвать их и вместе выпить. Она это сделала и с чувством исполненного долга хвалилась, что удалось «исправить ошибку». Ей было уже за 90!
Вот такая сердечная, неповторимая, открытая и жизнелюбивая моя Салиса Сафиевна! Такой она запомнилась всем!
Святая святых
Когда уже была написана основная часть воспоминаний о нашей учительнице, я обзвонила однокурсниц. Попросила их дополнить портрет, боялась упустить что-то важное из ее характера и поступков. Все утверждали, как внимательно она относилась к студентам. Зульфия Ишембетова, которая выпустилась в 1981 году и почти 25 лет является директоромСалаватского колледжа образования и профессиональных технологий, вспомнила очень типичный случай. На каникулах в деревне она заболела и приехала на учебу с опозданием. Пропуски занятий в училище тогда приравнивались к «ЧП».
– Я со страхом вхожу в училище и в коридоре первой встречаю Салису Сафиевну. Она подошла ко мне, обратилась по имени и начала справляться про здоровье. А я ведь всего лишь первокурсница! С тех пор я боготворю ее! – рассказывает Зульфия Биктимеровна, которая дружила с наставницей с тех пор и до конца.
Когда я попадала в стационары, она первой прибегала в больницу. Мы с ней поочередно дежурили в республиканке у постели умирающей моей подруги-однокурсницы, ее ученицы Фании Касимовой.
Моя подруга Людмила Шалаева называет Салису Сафиевну «святая святых». Она прислала мне стих о ней, сочиненный через 30 лет после окончания училища. Содержание сводится к величию, простоте и мудрости педагога. Смешно, но факт. Когда Люда вручила ей листок с посвящением, учительница взялась редактировать сочинение…
Наши девочки часто останавливались у нее с ночевкой и удивлялись скудости ее бытовых условий. И это – не от бедности, а от ее характера. Главным богатством в ее доме были книги и фотографии. Перед 90-летием мы с ней несколько вечеров сидели и раскладывали в альбомы по годам большие групповые фотографии выпускников Салаватского педучилища. Она хранила так же все письма бывших студентов. Благородный внук нашей учительницы Айрат Мурзагалиев после кончины бабушки вернул и мне стопку открыток и писем. В них хранится моя исповедь учительнице, заменившей мне мать на всю оставшуюся жизнь. В этих письмах – моя история за четверть века, до переезда учительницы в Уфу.
Салиса Сафиевна как-то написала статью про меня. И вот в 2008 году, перед моим юбилеем, она вручила копию «Статьи о Шауре Тузбековой». Это 9 страниц, исписанных мелким бисером. Не знаю, кому и в какую редакцию она отдавала ее для печати. Но опубликованной я ее не увидела. Начала она словами «Шауру я знаю с января 1970 года...» Закончила, дословно, так:
«Как басня, так и жизнь, ценится не за длину, а за содержание. Жизнь ее длинной не назовешь, но содержание ее – глубокое. Жизнь ее прекрасна! Судьбу она сама сотворила. Искала себя до тех пор, пока не нашла свой неповторимый путь бытия. А путь у нее обширный, успехи несметные. Я всегда горжусь и дорожу дружбой с ней.
Я выражаю ей огромную благодарность за оказанные мне знаки внимания, за проявленную заботу обо мне, которую постоянно чувствую и вижу. Она сегодня скрашивает мою глубокую старость». Подпись: Каримова Салиса Сафиевна – учительница, впоследствии – друг Шауры.
На этом надо бы закончить свое эссе. Но трудно удержаться, чтобы не озвучить последние, касающиеся наших взаимоотношений предсмертные слова моего дорогого человека. Уже было известно, что состояние здоровья Салисы Сафиевны непоправимо. К тому же, было уже 93 года ей.
Последний приют – 21-я городская больница, палата для ветеранов Великой Отечественной войны. Все условия. Внуки Айрат, невестка Ирина и внучка Ольга заботливо ухаживают за ней. Врачи и сестры заглядывают в палату каждые 10-15 минут. Возле бабушки дежурит внучка. Я пришла поздно, хотела сменить Оленьку, она не согласилась. В таких случаях я не знаю, как себя вести. У меня дурная привычка при посещении больных спрашивать, что он или она хотели бы поесть. Видимо, сказывается свой опыт, когда по полгода я лежала в стационарах на больничном пайке и постоянно мечтала вкусно поесть. На мой вопрос, чего она хочет, Салиса Сафиевна вдруг вспомнила мои оладьи из печени. Спонтанно обещаю: «Сейчас принесу!» и удаляюсь. В десятом часу вечера трудно добыть не только готовый деликатес, но и саму печень. Звоню своей приятельнице Таслиме Загидулловне. Еду по адресу за печенью, быстренько выпекаем эти оладьи, и я мчусь в больницу. Разумеется, она лишь попробовала, но была счастлива, как и я. Вскоре заходит дежурный врач, хвалит свою пациентку за «аппетит». А когда он стал уходить, моя учительница резко останавливает его и говорит:
– Подождите. Хочу при всех сказать. (и через паузу) Вот эта девочка, Шаура, она самый хороший человек на Земле. Пусть хранит ее...
Она посмотрела на меня, на доктора, на внучку и перевела взгляд наверх. Эти были последние слова, которые до сих пор звучат у меня в висках. Но я оценила их не как комплимент, а как «фатиха», то есть напутствие быть хорошим человеком, как благословение, которым она одарила меня на прощание. Восприняла заявление своей учительницы и «званой матери» как мольбу у Всевышнего и собственную готовность покровительствовать мне в будущей жизни – и на Земле, и в небесах.
Поистине, Салиса Сафиевна Каримова для меня была и есть – святая святых!
Шаура ГИЛЬМАНОВА, заслуженный деятель искусств России,
Действительный член Академик телевидения и радио.
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
Присоединяйтесь к нам в нашей группе в Вконтакте и Facebook