Часто современные фильмы или пьесы ругают за наличие "повесточки". Раньше это называлось конъюнктурой.
Но само по себе наличие тех или иных элементов не делает произведение конъюнктурным. Неестественность ему придает лишь отсутствие таланта у создателей.
Как вы думаете, может ли быть хорошей пьеса (или спектакль, или фильм), в которой действуют две сильные женщины, не желающие создавать семью, чернокожий и представитель секс-меньшинства?
Да.
И не только может – а такая пьеса есть и уже 70 лет не сходит со сцен всего мира. Более того, она экранизирована – и получился прекрасный фильм.
И в этой статье я расскажу о ней.
Рубеж 50-х и 60-х годов XX века в мировом искусстве связан с поиском нового реализма. Глянцевое довоенное кино и драматургия 30-х годов уже не устраивала мир, переживший войну. В разных странах это явление приобретало свои особенности – в зависимости от социального строя – и называлось по-разному. Но кино- и театральные эстетики тех лет в Европе и США очень похожи. Неореализм (вот буквально "новый реализм") – в Италии. Оттепель – в СССР. "Новая волна" – во Франции. Эпоха авторского кино – в США. И... "реализм кухонной мойки" в Великобритании.
В разгар эпохи «нового реализма», в 1960 году Бобби Скотт и Рик Марлоу написали лирическую мелодию к бродвейскому спектаклю "Вкус мёда" по пьесе молоденького драматурга Шейлы Дилени (это устоявшаяся в нашем языке норма; но правильнее её называть Шила Деле́йни).
А в 1962 году на нее были положены слова, и получившуюся песню исполнил Ленни Уэлч:
О, привкус меда –
Слаще любого вина
Я вспоминаю твой первый поцелуй,
И на моих губах снова
Тот привкус меда –
Слаще любого вина
Я вернусь, да, я вернусь –
Я за медом вернусь и тобой.
Это твой поцелуй пробудил мое сердце,
И хоть ты далеко, оно все не спит.
О, тот привкус меда,
Меда, что слаще вина.
Я вернусь, да, я вернусь –
Я за медом вернусь и тобой.
Этот романтичный текст не отражает сюжетной первоосновы – пьесы Шейлы Дилени "Вкус меда", но удивительно гармонирует с нею.
Что же это за пьеса?
Элен – женщина с сомнительными заработками и родом занятий. Джо – ее дочь-подросток. Они разъезжают по всей Англии, живут в дрянных съемных квартирках, Джо учится из рук вон плохо и меняет школы, покуда Элен меняет кавалеров. Конечно же, Джо бунтует против всей неустроенности материнской жизни. И однажды, когда мать уезжает с любовником по имени Питер, дочь приводит в дом своего возлюбленного – чернокожего матроса. У него так и не появится имени в этой пьесе: автор будет звать его просто "Парень". Да и в жизни Джо этот милый романтичный юноша окажется эпизодическим персонажем, просто Парнем: после ночи любви он растворится в нетях, оставив Джо еще более угрюмой, чем прежде, да еще и беременной.
И вот тогда-то в жизнь девушки войдет Джеффри. Они познакомятся в обувном магазине. Окажется, что Джефф так же одинок и неустроен, как Джо. Он пожалеет беременного подростка, она – неприкаянного парня, которому негде ночевать.
Джо позовёт Джеффа жить к себе. Между ними не будет ни капли романтического влечения – автор подчеркнет это: на момент их встречи Джефф равнодушен к женщинам, его любовные интересы лежат в другой сфере. И всё же отношения Джо и Джеффа перерастут в дружбу, а потом любовь более высокую и сильную, чем половая связь.
ДЖО. Дай мне руку.
ДЖЕФ (берет ее за руку). Ну же, Джо. Не надо, глупенькая, все будет в порядке. Смотри веселее, слышишь?
ДЖО. У тебя хорошие руки, сильные. Знаешь, мне когда-то очень хотелось подержать за руку мою мать, но она, бывало, все меня отталкивала. Как глупо. Для всех остальных у нее было столько любви, а для меня — ни капли.
ДЖЕФ. Смотри поостерегись, а то станешь такой же, как она.
ДЖО. Я на нее ничуть не похожа.
ДЖЕФ. Да нет, кое в чем похожа.
(ДЖО отталкивает его руку.)
Так... Можно мне теперь уйти?
ДЖО. Иди.
ДЖЕФ. Покорно благодарю. (Подвигает кушетку на прежнее место).
ДЖО. «И он собрал свою постель и удалился». «... Можешь остаться здесь, если только расскажешь мне правду». Помнишь, Джеффри? Когда мы познакомились, я думала, что ты такой интересный, аморальный человек. Я думала, что ты такой... Не знаю, почему...
(В продолжение всей этой речи ДЖЕФФРИ гонится за ней со щеткой).
– А ты просто старая баба. Расстелешь на ночь свою постель, скажешь мне «спокойной ночи», да еще и колыбельную споешь. Послушай, в чем дело? Тебе не нравится жить здесь со мной?
(Здесь и далее перевод И. Бернштейн и Н. Демуровой)
Эти двое станут настоящей семьей – пока не вернется Элен и не разрушит всё.
Недаром поколение Дилени было названо «рассерженными молодыми людьми». Этот термин впервые встретился в рецензии на пьесу Джона Осборна «Оглянись во гневе» и объединил целый пласт пишущей британской молодежи. Пьеса выдержана в канонах «драматургии кухонной мойки». Есть косное старшее поколение, носители отжившей мещанской морали, – это Элен и Питер. Элен скверная мать, но при этом она искренне уверена в своей непогрешимости. Точнее, в том, что ее греховность вписывается в рамки нормальной, допустимой – ведь все продаются и покупаются. Она откровенно презирает собственную дочь и её попытки как-то облагородить убогий быт и убогую жизнь. Есть «рассерженные молодые» (Джо, Джефф), пытающиеся строить жизнь по каким-то новым правилам, которые ищут буквально ощупью.
Вся история погружена в быт. Этот быт – грубый, натуралистичный, навязчивый – и дал название направлению «драматургии мойки». И он страшно возмущал салонную театральную публику того времени. Театр до «кухонной мойки» тоже мог быть бытовым – но жизнь низов там не лезла в глаза так навязчиво, отходила на второй план. Немалая часть действия проходила в красивых интерьерах среди красивых людей. Во «Вкусе меда» жизнь сознательно неприкрашена. Первая ночь с Парнем для Джо проходит под хлюпанье собственного носа – она сильно простужена. Во время финального объяснения в любви Джефф то и дело бегает проверять пирог в духовке. Разговоры Джо и Джеффа, самые интимные и важные, изобилуют бытовыми деталями: болят зубы, где достать денег, была ли ты в консультации, почему ты носишь старые рубашки?
ДЖО. «Уход за младенцем». Не правда ли, как трогательно! Третий месяц — гимнастика, запоры. Четвертый — как расслаблять мускулы... Тут даже объясняется, как стирать пеленки. Как мило! Как раз занятие по тебе, Джеффри.
ДЖЕФ. На вот, выпей! (Подает ей стакан молока).
ДЖО. А там говорится, как надо кормить младенцев, Джеффри?
ДЖЕФ. Даже ты это знаешь.
ДЖО. Я знаю, конечно, как кормят — грудью, но я не хочу, чтобы этот звереныш кусал меня,— людоедство какое-то! Будто живьем тебя съедают.
ДЖЕФ. Да перестань ты представляться чудовищем!
ДЖО. А я и не представляюсь. Я ненавижу материнство.
ДЖЕФ. Все равно, этого тебе не избежать. Так что постарайся взять себя в руки.
ДЖО. У меня зуб болит.
ДЖЕФ. А у меня вот сердце болит!
Подобные «непристойные» диалоги шокировали консервативную английскую публику гораздо больше, уж поверьте, чем нашу современную – обмотанные скотчем или голые люди в спектаклях Серебренникова и Бутусова. Но молодежь ликовала. Кончилось время, когда «улица корчилась безъязыкая» – она наконец обрела голос, и этот голос обвинял, обличал и... говорил о любви и смысле жизни. Ведь «драма кухонной мойки» не только натуралистична – она еще и очень поэтична и полна лирических знаков и символов. С квартиры на квартиру Джо упрямо таскает с собой луковицы неизвестных цветов – она надеется, что хоть что-то зацветет в унылой атмосфере их с Элен семьи. Луковицы потом погибнут, заброшенные под кровать. А «зубы болят», как мы уже видели, непринужденно соседствуют здесь с «сердце болит». Поэзия чувств пронизывает и возвышает убогий быт героев:
ДЖО. Тебе здесь нехорошо?
ДЖЕФ. А кому на свете хорошо?
ДЖО. Не будем говорить об этом.
«Взошел я на горку Пиппин-Хилл,
А там наверху ужасная грязь,
И встретил я там прелестную мисс,
Она мне кивнула, смеясь.
О милая мисс, прелестная мисс...»
ДЖЕФ. «Бог да хранит цветы ваших глаз!»
ДЖО и ДЖЕФ.
«Я и последний свой шиллинг, мисс,
Рад бы истратить на вас».
ДЖЕФ. «Я вас укрою, от всех непогод
И от бурь защищу вас, мисс.
Мы взойдем с вами вместе на Пиппин- Хилл
И под вечер спустимся вниз.
Я крепко к груди вас своей прижму —
И нас не разнять никому, никому!..»
ДЖО. Что это за стихи — почти как проза!
ДЖЕФ. У них поэзия внутри.
Первая постановка пьесы состоялась в 1958 году. Она была осуществлена труппой Джоан Литтлвуд в достаточно авангардном театре социалистической направленности Ройял Стрэтфорд Ист. Элен играла Эвис Баннейдж, Джо – Фрэнсис Кука, Джеффа – Мюррей Мелвин. Последний вскоре перекочевал в каст фильма: в 1961 году состоялась британская экранизация пьесы. Если вы видели её, вы представляете, насколько она эстетически похожа на наше кино «оттепели» или французское «новой волны», которое я упоминала в начале статьи. Фильм получил четыре награды Американской киноакадемии.
Пьеса вызвала ожесточенные споры, но имела успех. В 1960 году ее слава долетела и до США. На Бродвее в роли Элен блистала любимая всеми Энджела Лэндсбери (мы знаем ее, например, по роли Джессики Флетчер в детективе «Она написала убийство»).
И вот к этой-то постановке и была написана мелодия, которую в 1963 году прославили на весь мир «Битлз».
Я вернусь, да, я вернусь –
Я за медом вернусь и тобой.
Так началась популярность пьесы «Вкус меда», которая не угасает по сей день. Группа The Smiths поместила фото Дилени на обложки альбома и сингла, вышедших в 1987 году. А их песня «This night has opened my eyes» полностью основана на сюжете пьесы, включает прямые цитаты из текста и написана от лица Джеффа:
Сбереги свою жизнь,
Потому что другой у тебя не будет.
Мечта ушла,
А ребенок реален.
Ставилась – и ставится она и на нашей сцене.
На западе существуют работы, анализирующие пьесу, например, с феминистической точки зрения. При этом Джо и Элен иногда объявляются активными феминистками, поскольку якобы сознательно хотят полной независимости от семьи. На мой взгляд, это не совсем так. Шейла Дилени показала, скорее, людей, которые боятся близости и ответственности. Все герои лишены семьи и дома. Недаром первый возлюбленный Джо – именно моряк, человек, большую часть жизни скитающийся. Элен бежит от внутренней пустоты. Джо и Джефф тянутся друг к другу и к семейному теплу, но Джо боится – боится ответственности, долга, боится привязаться и быть снова брошенной – как была она брошена Парнем и Элен, – боится, наконец, стать плохой матерью (в отличие от Элен, она не считает, что это нормально). Но финал пьесы, хотя и горький, дает надежду. Надежду на обретение семьи, на любовь, на появление у «рассерженных» нового поколения, которое уже не будет бояться почувствовать
Тот привкус меда –
Слаще любого вина.
© Ольга Гурфова
--
Другие статьи о песнях с историей, в том числе и театральной:
«Дикарь Пабло, звезда Аделаида и другие»
<<Следующий пост | Предыдущий пост>>
Удобный путеводитель по моим постам - здесь .
Подписывайтесь на мой канал здесь или в телеграме и получайте больше историй о театре и кино!
Ну и как же без бан-политики: вся информация о ней – вот тут))