Наступают июньские дни, которые называют днями памяти и скорби. Это повод поговорить о том, о чем долгие годы говорить было не принято...
В приговорах трибуналов, вынесенных командирам в 1941 году, часто встречаются такие слова – за потерю управления войсками, за проявленную трусость и отход без приказа с занимаемых рубежей...
Является устоявшимся мнение, что за это, как правило, - приговаривали к ВМН, особенно после принятия приказа Ставки № 270.
Действительно - расстреливали (об этом - в следующих очерках). Но - не как правило, не всех и не всегда...
Для начала поставим вопрос: почему воинские части оставляли занимаемые рубежи? Почему бойцы и командиры бежали с передовой, бросая порой оружие?
Причины – разные. Среди основных – шок, паника, пораженческие настроения.
Примерами панического бегства военнослужащих буквально пестрят сводки и донесения 1941 года. Подразделения и целые части по этим причинам становились неуправляемыми. Командиры были бессильны что-либо сделать. А порой сами поддавались панике, теряли самообладание и способность командовать.
То, что произошло в июне 41-го, для многих командиров явилось шоком. Однако долгие годы об этом говорить было не принято. Известны слова маршала Г.К. Жукова о том, что газеты стесняются писать о неустойчивости и бегстве наших войск, заменяя все термином «вынужденный отход». Это не так – говорил маршал – войска были и неустойчивыми, бежали, впадали в панику[1].
В первом издании мемуаров другого маршала, К.К. Рокоссовского, цензура тоже убрала из текста слова о «шоке», которому подверглись наши войска в 1941 году, и о том, что потребовалось длительное время для вывода их из этого состояния. Добавим – не только время, но и чрезвычайные репрессивные меры. Об этом, собственно, и наш рассказ.
Спектр таких мер был довольно широк. Действовали жесткие приказы - упомянутый приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 270 от 16 августа 1941 года и приказ № 227 Наркомата Обороны от 28 июля 1942 года. Вместе с тем, нельзя признать соответствующими действительности утверждения о том, что в большинстве случаев бежавших с поля боя судили и расстреливали…
Обстоятельства панического бегства из под г. Витебска частей 25-го стрелкового корпуса во главе с командованием расследовались сотрудниками Главной военной прокуратуры.
По итогам следствия предлагалось предать суду военного трибунала бывшего командира корпуса генерал-майора Сергея Михайловича Честохвалова (заочно), а также начальника штаба корпуса полковника П.С. Виноградова; военкома корпуса бригадного комиссара В.Н. Кофанова и ряд других лиц.
Генерал Честохвалов 16 июля пропал без вести. По выводам следствия, столкнувшись при въезде в село Рибшево с небольшим отрядом немецкой разведки (около 10 чел.), Честохвалов «остановил автомашину, бросил личное оружие, поднял руки и пошел к немцам...».
Трудно сказать, чьи показания были положены в основу такого вывода, но сегодня установлено, что командир корпуса в плен не сдавался и, вероятно, был убит (или застрелился) при столкновении с немцами. Тем не менее, он долгое время продолжал числиться предателем, и 5 мая 1942 года по приговору Военной коллегии был заочно осужден по статье 58-1 «б» УК РСФСР к расстрелу.
Лишь 11 августа 1956 года дело в отношении С.М. Честохвалова было прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
Полковник Виноградов избежал суда. Он возглавил корпус, сменив пропавшего без вести командира. Без вести пропавшим числится и комиссар Кофанов. Начальник штаба 134-й стрелковой дивизии 25-го стрелкового корпуса подполковник Светличный и начальник артиллерии этой дивизии подполковник Глушков, выйдя из окружения, предстали перед трибуналом и были осуждены.
Изучение архивных дел показывает, что попадание командиров в орбиту органов военной юстиции, нередко было делом случая. Можно сравнить это с рулеткой. Для тех же, кто уже находился под следствием или судом, вступала в действие другая рулетка, которую называют «русской». Никто из них не знал, какой патрон находится в барабане револьвера. Выстрел мог быть или холостым или смертельным.
За утрату материальной части при отходе попавшей в окружение 307-й стрелковой дивизии за реку Десна угроза суда нависала тогда над ее командиром полковником Василием Григорьевичем Терентьевым, а также комиссаром дивизии старшим батальонным комиссаром Ф.И. Олейником. Оба были отстранены от должностей. Но до суда дело не дошло. В своей докладной записке от 25 ноября 1941 года на имя начальника ГУКа Терентьев писал, что никаких переправ через Десну не было, поэтому дивизия переправлялась на примитивных плотах, а технику пришлось уничтожить (7 орудий, 4 легковые и 22 грузовые машины).
В последующем Терентьев стал генерал-лейтенантом, командовал 70-м стрелковым корпусом. Военная Фемида настигла его уже после войны, когда тучи сгустились над маршалом Жуковым. А поскольку Терентьев с 1943 года состоял при нем генералом для особых поручений, то 1 ноября 1947 года последовал его арест. А ровно через четыре года – 1 ноября 1951 года – состоялся суд Военной коллегии, которая приговорила его к 25 годам лишения свободы за антисоветские разговоры[2]. Но это уже другая история.
Полковой комиссар Федор Иванович Олейник в 1944 году тоже стал генералом. А до этого, 30 июня 1942 года, он во второй раз был отстранен от должности комиссара 160-й дивизии и арестован вместе с ее командиром полковником Михаилом Борисовичем Анашкиным, также будущим генералом и Героем Советского Союза[3]. В вину им вменялось то, что части дивизии были врагом расколоты, оторвались от других частей 40-й армии и вышли на левый берег Дона южнее Воронежа. В августе дело в отношении Анашкина и Олейника прекратили. Олейник остался на прежней должности, Анашкин был назначен командиром 159-й стрелковой дивизии.
Избежал уголовного наказания и командир 98-й стрелковой дивизии генерал-майор Михаил Филиппович Гаврилов. С 6 июля 1941 года он был отстранен от должности за потерю управления частями дивизии и растерянность. Но реконструкция событий того времени показывает, что фактически генерал продолжал командовать остатками разбитой дивизии. К 19 июля она оказалась в полном окружении. На следующий день предприняли попытку ночного прорыва, уничтожив перед этим материальную часть. Генерал-майор Гаврилов руководил прорывом, который планировалось осуществить на 17 автомобилях. Машина, в которой он находился, была подбита и загорелась. Его считали пропавшим без вести. Но 20 августа генерал вместе со 150 бойцами вышел из окружения северо-западнее Великих Лук.
Известно, что по результатам расследования комиссией Мехлиса причин провала старорусского контрудара были арестованы, а затем расстреляны командующий 34-й армией генерал-майор К.М. Качанов и начальник артиллерии этой армии генерал-майор В.С. Гончаров[4].
Были также отстранены от командования (понижены в должностях), но избежали суда командиры трех дивизий – генерал-майоры К.А. Железников (33-я стрелковая дивизия), М.Н. Клешнин (262-я стрелковая дивизия) и полковник Ю.В. Вальц (54-я кавдивизия).
В докладе Мехлиса отмечалось, что они «не справились с командованием во время операций 34-й армии в августе и первой половине сентября, проявили безволие, растерянность и неумение управлять частями, в результате чего потеряли дивизии».
После этого Карп Афанасьевич Железников командовал полком, потом снова - стрелковой дивизией. В январе 1942 года получил тяжелое ранение. В 1944 году генерал-майор Железников стал первым начальником Горьковского суворовского училища.
Генерал-майор Клешнин Михаил Никитич командовал полком, с января 1943 года - дивизией. За завершающем этапе войны возглавлял стрелковые корпуса, после Победы был назначен заместителем начальника штаба советской части Союзной контрольной миссии в Австрии.
Полковник Юрий Владимирович Вальц в декабре 1941 года был назначен на должность начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса. Затем был заместителем командира 5-го кавкорпуса. Погиб в 1942 году...
Нередко указания о расследовании преступлений, как правило, связанных с бегством или отходом частей с занимаемых позиций, поступали в Главную военную прокуратуру непосредственно от высшего командования РККА. При этом, предписывалось применить к виновным самые жесткие меры. Но даже в таких случаях не все дела доходили до суда.
Так, на спецсообщении Особого отдела НКВД от 21 июля 1941 года о результатах расследования причин больших потерь 199-й стрелковой дивизии, начальник Генштаба генерал армии Г.К. Жуков наложил резолюцию: «…Немедленно арестовать командира корпуса, командира дивизии, командиров полков и судить в самом срочном порядке как изменников и трусов»[5].
О том, какое решение в этой связи было принято - расскажу в следующий раз.
(продолжение следует)
[1]Об этом Г.К. Жуков в 1965 г. рассказал преподавателю Академии Генштаба В. Анфилову. Интервью впервые опубликовано в газете «Коммерсантъ» 20.06.1998.
[2] После суда Терентьев находился в заключении еще два года и в 1953 году был реабилитирован.
[3] М.Б. Анашкин впервые был арестован 1 августа 1938 г. по обвинению в измене Родине, однако через полгода дело было прекращено и Анашкин вышел на свободу.
[4] Кроме того, были сняты с должностей: командующий Северо-Западным фронтом генерал-майор П.П. Собенников (назначен командующим 43-й армией Резервного фронта); начальник штаба 34-й армии генерал-майор Ф.П. Озеров (назначен командиром 245-й стрелковой дивизии); начальник оперативного отдела полковник И.С. Юдинцев (назначен начальником штаба 33-й стрелковой дивизии).
[5] РГВА. Ф. 9. Оп. 39. Д.100. Л.252–253.