Мы с Файкой, все еще находящиеся в состоянии то ли аффекта, то ли легкого недогона, наблюдали как из толпы выходит пожилой мужчина, коренастый, с окладистой бородой и густыми бровями. Он окинул нас пристальным взглядом, недобрым и колючим. В его руках был толстый кожаный кнут, который он мял толстыми, жилистыми пальцами.
- Приблуды явились незнамо откуда. - подобострастно заговорил мужик с ведром. - Наряды на них непонятные, срамные...тьфу! Что делать прикажешь, Пащек? В темную? Авось прохиндейки какие...
- Нет...пока этого не надобно... - бородатый взглянул на нас из под бровей. - Что ж ты Плехан, людей-то сразу в темную... Разобраться бы сначала...
- Чего уж тут разбираться? - мужик с ведром явно был недоволен. - Места у нас нехоженые, простому человеку добраться сюда тяжело, да и не знает никто о нашей заимке...откуда они?
- Не перечь Плехан! С каких это пор ты стал поучать меня, да напутствовать?! - бородатый стеганул кнутом по земле, ломая пробивавшиеся возле колодца ромашки. - Коли я сказал, разобраться - значит так и будет! Дочь-то твоя небось доросла, чтоб Маре кровь свою подарить? А?
- Да ей и еще и четырнадцати годков нет, Пащек...мала она! - мужчина побледнел и выронил ведро. - Смилуйся!
- Расходитесь все! Нечего языками чесать! - Пащек обвел всех тяжелым взглядом и люди начали уходить, опустив головы. - А то погляди, советчики выискались мне тут!
Он медленно подошел к нам и сказал:
- Ну пойдемте покалякаем... Расскажите мне как в Мохово попали.
К нашему величайшему удивлению, Пащек привел нас к дому, в котором мы находились, когда явились в это распроклятое Мохово. Он конечно выгодно отличался от того, что от него осталось в нашем настоящем - золотистые бревна, блестящие окошки, во дворе было чисто, на высоком крыльце умывался толстый кот. Дверь распахнулась и нам на встречу вышла невысокая женщина с усталым, морщинистым лицом.
- Кто это Пащек? - спросила она, нервно теребя концы платка.
- Не твое это бабье дело! - прикрикнул он на нее. - Давай, иди, мне тут поговорить надобно!
Женщина молча прошла мимо нас, косясь на наши голые ноги и поджала губы.
- Проходите в хату. - Пащек указал нам на темный прямоугольник двери и усмехнулся в бороду. - Не боитесь.
Мы вошли в дом и оказались в светлом помещении, прибранном и ухоженным заботливой, женской рукой. На столе белоснежная скатерть, на ней блестящий самовар, беленая печь, разрисованная цветами, но чего-то не хватало в этом вполне достойном, деревенском интерьере. Я посмотрела в угол. Так и есть...нет икон... Может старообрядцы? Да ну нет...у тех были образа... Он что-то про Мару говорил? Язычники? Но откуда они взялись? Здесь же не было ничего и никого! Чем больше я задумывалась, тем больше понимала, что мы с Файкой явно находились не совсем там, где были еще вчера ночью. Параллельный мир? Прошлое? А почему бы и нет... Ведь за все это время, мы видели многое и из этого многого девяносто процентов было ну о-очень паранормальным...
- Ну чего уставились, коровушки? - Пащек уселся за стол и почесал бороду. - Не богато? Так не туда смотрите. Денег и золота у меня вдосталь, мясо едим кажен день, скоро и домище отстрою в церквушке бывшей, там потолки высокие - дышать хорошо да вольно будет.
Мы кивали, недоумевая к чему он нам рассказывает свои планы? Вроде как хвастается что-ли... Да и дом в церкви? Что здесь творится вообще??? Я подумала о бандитах, схваченных мертвяками и не удержавшись, спросила:
- А что это за уроды по лесу бегают?
- Какие уроды? - Пащек вынырнул из своих мыслей. - А-а...так значит вы с теми здоровяками были? Ну так их навьё забрало. А кто они вам будут, буренушки? Как вообще вас сюда занесло? Расскажите, а я послушаю.
- Не с ними мы были! - возмущенно отказалась Файка и я глядя на ее почти уверенное лицо, тоже кивнула.
- Нет, не с ними!
- Собирали мы грибы в лесу... - протянула Файка, видимо сочиняя на ходу. - Смотрим, мужики какие-то по лесу шастают, а тут началось... М-м...засветилось все, замигало, мы попадали и очнулись здесь... в валежничке спрятались и уже оттуда наблюдали как их эти мертвяки прочь утянули.
- А где это здесь? - подозрительно поинтересовался Пащек.
- Что? - не поняла Файка.
- Ты сказала: ..."мы попадали и очнулись здесь"... - повторил он. - Где здесь? А вы где были?
- Не знаю...в будущем наверное. - пожала плечами Файка и отвела глаза.
Сейчас наверное он скажет, что мы сумасшедшие и отправит нас в эту, как ее там...темную или чего лучше на костер. Но Пащек вдруг довольно усмехнулся в бороду и встал, упираясь кулаками в стол.
- Ну вот и дождался я! Спасибо тебе матушка Мара! - он воздел руки к бревенчатому потолку. - Сколько просил ее, чтоб прислала своим велением божьим, в заимку девок хороших, для продолжения рода нашего, который укрепит веру нашу и столпы ее!
- Что он говорит? - шепнула мне на ухо Файка. - Что-то мне подсказывает - опять дрянь какая-то!
Между тем Пащек подошел к нам и внимательно осмотрел, сжимая крепкие кулаки.
- Из будущего, говорите, коровушки? Хороши тогда бабы стали, ой хороши! Не то что наши - облезлы да серы, будто мыши полевые! Ничего нет невозможного для Мары, любое чудо своим верным слугам явить может! Что замерли? Возрадуйтесь! Честь вам великая выпала...
- Какая еще честь? - подозревая самое худшее, осторожно спросила я.
- Детей рожать, внимательными быть и угодливыми. Ведь за самого старосту ты пойдешь! - он хлопнул меня по заду и я подпрыгнула от неожиданности. - А ты, рыжая, моему Твердолику приглянешься, ему на медне, рыжая телка приснилась, наверное сынку знак от Мары был... Так то!
- Да что ж это такое! - в дверях показалась женщина, которую мы видели перед тем как войти в дом.
- Пащек, батюшка, что ты говоришь! Пожалей меня, душу загубленную! Я же тебе сынка народила! Всю жизнь верой и правдой служила, а ты меня теперь как собаку старую гонишь?!
- Замолчи, Тюря! - раздраженно оборвал ее муж. - Точно тебе имя дали - размазня и есть! Кто же тебя выгоняет? Будешь детишек моих да внуков сыновьих нянчить и Мару благодарить за чудо такое!
- За что ж я ее благодарить должна?! - зарыдала женщина, закрывая лицо фартуком. - За то, что щенков твоих растить буду от этих срамниц?! Да будь она проклята, с чудесами своими и тобой, Мара эта! Всю жизнь на службу ей положила, а теперь не нужна стала?! Брешешь ты все! Небось зачесалось в причинном месте, вот закочевряжился!
- Замолчи безумная! - зарычал Пащек, хватая ее за волосы. - Была бы ты помоложе, уже давно бы в храм отвел, чтоб кровью смыла то, что языком наплела, полоумная!
- Отведи! Отведи! - закричала она, падая перед ним на колени. - Чтоб срама этого не видеть!
- Уйди! - презрительно выплюнул он и оттолкнул ее. - Сына позови! Немедля!
Мы стояли ошарашенные происходящим, которое грозило вылиться в бо-ольшие проблемы и хлопали глазами.
- Ущипни меня, может я проснусь? - Файка протянула мне руку, а я со всей силы щипанула ее, припомнив и библиотеку, и Сироткину, и Серафиму.
- О-й! - выдохнула Файка, но вряд ли от боли. В дверях стоял здоровенный детина с пухлой, верхней губой и волосами торчащими как солома в разные стороны. Рубашка на нем была коротка и длинные руки, покрытые белесыми волосками, торчали из рукавов. Такие же волосы произрастали и на толстой губе, больше похожей на вареник с вишней. Он сразу же уставился на Муртазееву, облизывая свой вареник и радостно выдал:
- Папаня, она ж на телку мою из сна похожа, кастрюльна-а-я вся...
(В старину кастрюльными называли рыжих людей.)
- Вот и хорошо. - Пащек подтолкнул сына к Файке. - Познакомьтесь, обнюхайтесь...вас-то как по имени величать, буренушки? - он посмотрел на нас, улыбаясь довольно и с превосходством.
- А! Ладно! Теперь все одно величать вас будут по иному - в честь богинюшки нашей. Ты, краса, - он погладил меня по спине, от чего по мне поползли мурашки от отвращения,- будешь Мура, а ты, рыжая - Моревна. В среду, день Мары - обвенчаемся в храме и начнем плодить детишек. Да, краса?
Глядя на мое лицо, которое поменялось от его слов, выдав все чувства, кипевшие во мне - страх, отвращение и полное неприятие происходящего, он нахмурился.
- Чего это ты морду воротишь? Не нравлюсь, да? Так я не брошь яхонтовая, чтоб нравится. Будете противиться, отдам навью, пусть жрут или лучше всего в храм к Маре отведу, кровушкой своей богиню нашу порадуете! Ну как, до темечка слова мои дошли? Вот и думайте.
- Батя, а мне можно будет ей пузо жигалом прижечь, а? - раздался голос Твердолика и его лик, больше похожий на завявшую капустину, озарился надеждой.
Файка отодвинулась от него подальше, вылупив свои зеленые глаза. - Я тебе прижгу! Я тебе язык прижгу, придурок губастый!
- Можно, сынок, можно... - елейно ответил Пащек. - Как только детишек тебе крепеньких родит, вот тогда и озоруй.
- А ты, - он схватил Файку за руку и та вскрикнула от боли, - еще голос повысишь, или словами непотребными сына моего назовешь - пожалеешь! Поняла, буренка?
- Батя, а что другая не может родить? - сынок недовольно разглядывал Файку. - Уж больно эта грубая какая-то. Я бы просто ей пузо прижег и все...А?
- Не благословляет нас матушка Мара на деторождение. - печально произнес Пащек. - Вот мы и маемся...не понесла за пятнадцать лет ни одна баба...теперь только на этих и надежда. Беречь их надо, сынок...
- А-а... - вроде бы согласился Твердолик, но на его лице поселилась вселенская печаль. - Тогда может пойду муравейник разворошу...
- Поди сынок...поди...