В лесу хозяйничала поздняя осень. Влажный воздух пробирался к самым костям и заставлял съёживаться всё нутро. С трудом ступая по тропе в осеннем полумраке, Забой тихо постанывал от боли в конечностях. Пять лет он лежал недвижим и за это время вся его былая сила вроде как иссякла. Худой, измученный, с больными суставами и без одного глаза он чувствовал себя дряхлым стариком. Ему казалось, что это его последний путь и домой ему уже не вернутся.
💀💀Вторая часть.
💀💀💀Третья часть.
Можно было упасть и умереть, но что дальше? Старик предупредил, что к Кондратию ему хода нет. Обратится живым мертвяком и пополнить ряды Деляны? Стать какой-то тварью? Зато, не придётся убивать ни в чём не виноватую лесную бабу. Это будет честно, даже благородно. Но, ради чего?
Ради чего пришлось убить старика? Ради чего лишился глаза, заполучит калеченую руку, потерял пять лет своей жизни, молодость и здоровье? Ради чего теперь он носит в себе страшные воспоминания мёртвых людей?
Была же благородная мечта. Нет, не мечта, цель, как сказала бы ведьма. Заполучить власть и сделать людей счастливыми. Отменить установленный Дарёном порядок, перестать запугивать людей. И эта цель уже так близка. Она на расстояние одной невинной жизни. Но, что есть одна жизнь по сравнению со многими счастливыми жизнями? Что есть жизнь некой лесной бабы, что выжила из ума и обрастает поганками где-то в чащи, по сравнению с всеобщим счастьем?
Забой остановился и посмотрел на кувшин, что держал в руке. Обычный, глиняный и скучный. Из него торчала рукоять золотого ножа. Того самого, которым нужно было совершить это страшное действие.
- Да, не такое уж и страшное. – с каким-то удивлением для самого себя вслух проговорил Забой. – В мире и страшнее и бессмысленнее дела происходят. А это, ради цели. Раде доброй и нужной цели.
В кронах деревьев разбушевался ветер и, кажется, началась буря. Но, сквозь густой лапник чёрных сосен редкие капли долетали до лесного ковра. Лишь изредка, скопившаяся вода отыскивала выход и тонкой струйкой проливалась вниз с громким журчанием.
Не обрати Забой внимание на такой ручеёк, он, может, так бы и остался в своих размышлениях, не приметив запаха костра. А запах был сильный. Где-то близко горел костёр, а над ним, явно что-то варилось.
Забой побрёл на запах и очень быстро выбрался на маленькую, полянку, затянутую по кругу плющом. В центре был разложен костёр, а над ним висел котелок.
Сев у костра Забой просто грелся и смотрел на языки пламени. Он знал, что вот-вот явится хозяйка котелка и потребует от него любви.
Деляна объяснила, что лесными бабами становятся девки, обладающие ведьмовской силой, но не способные справиться с ней. Сила растёт и начинает истязать своего владельца. Сводит с ума, делает похотливым и ненасытным в любви. В конце концов, такая девка просто убегает далеко в лес и прячется от людей. Очень быстро она становится одним целым с лесом. Звери её не боятся и не вредят, а сама она начинает порастать грибами и травой. Лесная баба подстерегает охотников и заставляет придаваться с ней утехам. Тем, кто откажется, может не повезти найти дорогу домой.
Жизнь у лесных баб недолгая. К сорока годам они полностью обрастают мхом и травой, а то и вовсе врастают в землю. Сквозь их тела прорастают деревья и кустарники, но лесные бабы не умирают. Они живут так ещё много лет, хотя уже и не могут кому-то навредить.
Где-то в лесу хрустнула сухая ветка и сидящий у костра приготовился. Сейчас она явится, возможно, уже страшная, поросшая плющом.
Краем глаза, не поднимая головы, он приметил движение, увидал обнажённые, грязные, но весьма стройные ноги. Ноги прошли мимо незваного гостя в одну сторону, затем в другую. Подошли к котелку. К лицу Забоя поднесли плошку с отваром из котелка.
Гость молча принял подношение. Подув на горячий настой, выпил его мелкими глотками, стараясь не обжечь губы. Настой был горьким, водянистым, но согревающим тело. Мышцы будто налились силой, перестали болеть колени. Казалось, что молодость вновь вернулась в тело. Сердце забилось быстрее и появилось желание любви.
- Это ради цели! – сказал себе Забой и поднял глаза. Перед ним стояла обнажённая девица. На вид, не больше двадцати. Под её прозрачной кожей медленно двигались корешки растений. Позеленевшие волосы спускались ниже спины и были спутаны. В них болтались колючки, ветки и сухая листва.
Девка присела напротив гостя и принялась стягивать с него рубаху. Как только ей это удалось, она грубо заставила гостя лечь на спину и уселась верхом. Глубоко вдохнув и тихо застонав, лесная баба провела грязными ногтями по груди случайного любовника, оставляя глубокие царапины. Её дыхание участилось, а вместе с ним корешки под её кожей заползали быстрее. Было видно, как они прорастают сквозь вены, и жадно пьют кровь своей хозяйки. И чем больше хозяйка наслаждалась, тем больше корешки расползались.
Забой видел, как сквозь плечо этой убогой прорывается росток папоротника. Маленький и скрюченный, он с трудом выбрался наружу разорвав тонкую кожу и обозначив своё появление струйкой тёмной крови.
Лесная баба наклонилась к Забою, страстно поцеловала его в губы, оставив вкус сырых грибов, и откинувшись назад начала громко кричать.
- Пора. – подумал Забой. – Всё ради цели!
Острый нож быстро мелькнул в воздухе и оседлавшая мужика девка замерла. Широко раскрытыми глазами она посмотрела на своего любовника, провела рукой по своему горлу и взглянув на окровавленные пальцы тихо завалилась на бок.
Дело оставалось за малым. Наполнить кувшин и вернуться к ведьме.
Удерживая охладевающее тело за волосы над кувшином, наблюдая, как проросший сквозь плоть папоротник стремительно увядает, Забой подумал. Думал о том, насколько всё это легко прошло. Он ждал, что его будут терзать сомнения и мучить совесть. Но, всё прошло так легко, как будто он всегда этим занимался.
Пять лет своей жизни, что пришлось оставить по прихоти злой ведьмы, не были потрачены даром. Все эти чужие жизни, что пришлось пережить, пребывая в чертогах Кондратия, многому научили. Зачем переживать по таким пустякам, как чья-то жизнь, когда нужно стремится к великой цели. Одна или две жизни ничего не значат. Да и сотня жизней мало чего значит, если их можно отдать в уплату всеобщего счастья.
Дряхлый и выживший из ума старик, лесная баба, тело которой превратилось в перегной для растений, это очень маленькая цена. Сломанная рука, потерянный глаз, глубокая печаль. Всё это очень маленькая цена. Незначительная.
Убедившись, что кувшин полон, Забой отбросил лесную бабу в сторону. Надо бы похоронить, но, с этим справится сам лес.
___
На ночной погост опускались первые снежинки. Первые предвестники надвивающегося холода. Вокруг было сыро и дул ледяной ветер, а это означало только одно. Зима будет безумно суровой и холодной. Люди будут мёрзнуть, экономить еду, страдать. А всё от того, что власть в руках жестокого Дарёна.
- Деляна! Я вернулся, открывай! – закричал Забой, стоя перед чёрным теремом и тарабаня в тяжёлую дубовую дверь. Та распахнулась, окатив мужика запахом могильной затхлости.
- Хватит этих фокусов! Покажись! – потребовал мужик, войдя в терем.
Как только дверь за ним закрылась, горница начала преображаться. На стенах развернулись дорогие гобелены, зажглись огни, появился стол, за которым сидела ведьма.
- Какой ты нахальный стал. – удивилась Деляна. - А ведь пять лет назад ты пришёл сюда на трясущихся ногах. Чрезмерно вежливый, даже немного благородный и стеснительный. А сейчас грубишь, как с равной себе разговариваешь. А я ведь одним пальцем могу оборвать твою жизнь, или лишить тебя воли. Могу лишить второго глаза, дара речи. Могу сделать тебя своей псиной, которая будет лизать мне ноги и просить объедки со стола.
- Не сделаешь! – мужик поставил перепачканный в крови, наполненный до краём кувшин, на стол. – Ты обещала! У нас сделка! Если сила гнилая сделку нарушает, то самой ей платить.
- Это ты такое где уяснил? Пока у Кондратия был и примерял на себя жизни людишек, что на пути моём попались? Оно то, может и так, да только и тут лазейку найти можно. Ну да ладно. – резко встала со своего трона Деляна. – Играться мне с тобой некогда. Закончим наши дела и вали. Меня другие дела ждут.
Ведьма хлопнула в ладоши и явившиеся по её зову мертвячихи быстро прибрали со стола. Другие мертвячихи быстро принесли котёл, уже знакомый Забою серебряный кубок и тяжёлый молот. Одна из мертвячих смиренно встала на колени.
- А теперь слушай внимательно! – начала Деляна. – Ведьмино слово лишь раз можно применить, так что не оплошай. Используй правильно. Власть ведьминого слова почти безгранична. Нельзя только вернутся в прошлое или использовать слово против самой ведьмы. В остальном, будет всё так, как скажешь на одном вдохе.
Деляна плеснула в кубок кровь лесной бабы. Убедившись в том, что количество правильное, она полосонула ножом себя по запястью и добавила своей крови. Взяв увесистый молоток, ведьма с размаху раскроила череп стоящей на коленях мертвячихи и, вынув мозги, бросила их в котёл. Размяв мозги в кашу всё тем же молотком, она рукой зачерпнула эту серую мякоть и отправила в кубок.
- Кажется, напиток удался. – улыбнулась ведьма понюхов то, что вышло. Прислонив кубок к губам, она набрала месиво в рот.
Тоненькие струйки крови потекли с уголков её рта, добрались до подбородка и каплями упали на грудь. Растерев кровь ладонью, Деляна приблизилась к Забою, крепко обняла его и, поцеловав, выпустила всё, что держала в себе, не позволяя мужику отстраниться. Заметив его замешательство, она зажала ему нос, заставив проглотить. Лишь после этого ведьма отпустила бьющегося в агонии, задыхающегося Забоя.
Забой упал. Всё его нутро горело пламенем. Казалось, будто что-то горячее и колючее разрывает его кишки в попытке вырваться наружу. И не найдя иного выхода, как прорваться через глотку, это нечто начало вырываться через нос и рот чёрными струями, заставляя мужика сгибаться от боли вдвое.
Сквозь пелену агонии он увидал, как вместе с чёрной жижей на гладкий пол вырвалось что-то очень похожее на сердце. После чего Забой упал навзничь и долго не решался шевелиться. Даже самое незначительное движение отзывалось во всём теле жгучей болью, от которой хотелось умереть.
Вернувшись в чувства и услышав биение своего сердца у себя внутри, мужик в каком-то странном испуге вскочил и посмотрел на лужу чёрной желчи, что вышла из него. Того, что было похоже на сердце там не было.
- Ну вот. Теперь ты готов. Готов людьми править. – оповестила Деляна. – А уж как оно у тебя выйдет, я не знаю. Мне будущее не ведомо. За будущим к дурачке Всенеже шагать нужно, но далеко она.
Ведьма лёгкой походкой вернулась к столу, подняла кубок и допила то, что в нём оставалось так, будто это было самое дорогое в мире вино. Поставив опустевший кубок на стол, и промокнув губы платком, она приблизилась к Забою и заглянула ему в лицо.
- Помнишь, что я тебе сказала про власть ведьминого слова? Так вот, слушай главное. Как вернёшься в деревню, точно представь, чего ты хочешь. Определись со своим желанием, со своей целью. Успокой дыхание, набери в грудь воздух и произнеси: «Именем Деляны, повелительницы мёртвых…». Ну а дальше добавь своё желание. Только всё должно быть сказано на одном дыхании. Прервёшься для вдоха, потерял свой шанс. И желание у тебя лишь одно. Выбирай правильно. А теперь, мой милый, проваливай отсюда и моли небеса о долгой жизни. А по окончанию её мы встретимся вновь. Быть тебе в моей свите.
___
Поздняя осень своей серостью превращала день в отвратительное время. И не светло, и не темно. Всё серое, мрачное, мокрое, противное. В чёрном лесу и без того на краски скупо, а осенью и вовсе всё одного цвета становится.
Между плотных стен сосен-великанов тянулась узкая дорога. Извилистая лента из грязи и воды. Противная, чавкающая под каждым шагом.
Забой шёл по этой грязи, не задумываясь о пронизывающем ветре, ледяных каплях дождя, что били по лицу. Все его мысли были лишь о том, что пережитый кошмар окончен. А ещё он думал о Венде. Ждёт ли она его?
Этот мир, в котором свезло родиться Забой, настолько нелепо скроен, что подчас на десяток мужиков приходится всего одна баба. И, как бы мужики не считали себя хозяевами жизни, а последнее слово за бабами остаётся. Они решают, за кого замуж выходить. И любая нормальная годами ждать мужика, как бы люб он ей не был, не станет. А Забой потерял пять лет жизни. Вместе с ними утратил и молодость, и силы, и красоту. Сейчас он одноглазый мужик, измученный и больной, с калеченой рукой. Но, это всё пустяки, по сравнению с тем, что надломилось внутри.
Раньше мир казался ему сложным, мудрёным. Но, в нём можно было мечтать. Сейчас же Забой понимал, что мечты не имеют никакого значения. Лишь пустая трата времени. Он касался к сотням чужих воспоминаний и пережил их как свои собственные. Все эти люди мечтали о чём-то. Кто о малом, а кто о великом. Но, большинство из них закончили свои жизни в сожалениях и страданиях. И такой же конец для себя предвидел и сам Забой. На пороге смерти он будет сожалеть о том, что сделал. И лишь одно может скрасить его конец. Сделать людей счастливыми с помощью ведьминого слова.
Княжеский тракт ещё утром остался за спиной, и до Цедины оставалось не более двух дней пути, если б не болели ноги и не приходилось останавливаться для отдыха. А так, топать дней пять, а может и больше. На счастье, позади послышался страшный топот.
- Или это тот мужик на свинье, или меня сейчас затопчут. В любом случае, согласен на оба исхода. – подумал Забой, чувствуя, как ноги отказываются шагать, прижатые тяжестью грязи налипшей на сапоги.
- Мил человек. – послышалось позади. – Далече ли путь держишь?
Забой остановился. Не оборачиваясь, он поднял руку вверх в знак приветствия.
- В деревню, что Цединой называется. Туда дорога моя тянется. – узнав голос извозчика ответил путник.
- Знакомые места. Мне почти по пути. Могу и крюк сделать, подвести. Что зря грязь месить?
Забой обернулся. Поправив повязку на дыре безглазой, не поднимая головы, взобрался на огромную телегу. Усевшись, он ощутил блаженство от того, что дал своим ногам отдых. Раньше столь малых радостей просто не замечалось.
- А мы же с тобой знакомы. – заглянул под шапку путнику извозчик.
- Я так не думаю. – тихо ответил Забой.
- Зато я так думаю. – прищурился извозчик. – Думаешь, пяток годков прошло, и забыл я? Я много чего помню. А что забываю, мне Буйка мой напомнит. – как будто в подтверждение слов поросёнок задорно завизжал. – А пяток годов для меня, как пяток дней.
- Ну, допустим, знакомы мы. Что с того? Сейчас будешь смеяться надо мной? Говорить, что предупреждал меня?
- Да, как бы, нет. С чего мне смеяться? Это твоя жизнь, твои решения. Винить тут некого.
- Некого? А ту, что сделала со мной это? А тех из-за кого это произошло?
- Тфу ты. Пять лет назад ты такой задорный был. Когда я тебя предостерёг, ты сказал, что ради них к Деляне топаешь. А теперь, ишь, винить их надумал. Вон как ты быстро переобулся. Твои решения это были. Себя и вини. – извозчик дёрнул поводья и Буйка рванул с места увлекая телегу.
- Да, это я так. Постарел, зачерствел. – оправдался Забой.
- Вот однажды и Дарён, барин твой, также зачерствел.
- С ним меня не ровняй. Я от своего решения не откажусь. Как власть у него отниму, людям всё раздам, да потом и сам от власти откажусь. Пусть люди счастливо живут. Ради цели такой моя жизнь не шибко плата большая.
- Цели? Деляна надоумила? Это у неё везде цели, планы, задачи. Хотя отдать должное, баба она красивая и очень неглупая. И в койке такое вытворяет, что разума лишиться можно. Ну, не мне тебе рассказывать.
- А я откуда знать это должен? Разве что, в её койке я пять лет как мертвяк провалялся, пока мой глаз выгнивал. А что уж она там вытворяет или нет, мне неведомо.
- Что? Вообще ничего? Стареет Деляна. Я тогда думал, она тебя первой же ночью оседлает. Ну да ладно. Не будем, как пьянчуги, сплетни тянуть. Ты вот лучше скажи, на кой ты лесную бабу убил? Слух уж разошёлся.
- Деляна велела.
- Да ну? А мне птичка насвистела, что она велела просто крови её принести. А коль ты не знал, кровь можно вынуть, не убивая человека.
- Она сказала, что ведьма себе подобную убить не может, а значит мне надо.
- Ну, сказала. Я скажу, что головой с обрыва вниз прыгнуть не могу, и попрошу тебя кошелёк оттуда достать и? Ты прыгать будешь или по-умному спустишься вниз? А сказала ли что именно убить надо? Ты это момент заострил?
- Нет.
- То-то. А с силой гнилой каждый момент уточнять нужно. От того и дела твои так идут. Ну, да ладно. Это людям смерть страшной потерей кажется. Для нашей породы она лишь чем-то другим оборачивается. Хотя, вот так чтоб одними руками и старого Фиофия и Внучку его, Ладушку, это надо суметь.
- Фиофия?
- Старика, у которого ты кружечку умыкнул. Знаю уже. Да все знают. Так вот. Баба эта лесная внучкой его была. За ней он и вялился тут, в наших краях. Да и кубок этот у владыки своего умыкнул, надеясь, что поможет. Да так разумом и раскис.
- Так что ж случилось.
- Да ничего такого. У колдунов редко так бывает, чтоб семья и дети. Детей, может и много по миру, да они их не знают. А если и бывает, то дети силу колдовскую не перенимают. Лишь много поколений спустя пробиться сила может. А тут, связался когда-то Фиофий с кикой. По молодости он любителем был с необычными бабами шашни крутить. Она человеком обратилась, жили сколько-то вместе. От этого союза и родилась дочь у них. Обычная девочка, как все. А у неё уже своя дочь родилась, Ладушка. Вот у Ладушки сила и проснулась, только не колдовская, а ведьмовская. Как уж так, это и не важно. Но, не справилась она с ней, её лес и прибрал. Фиофий хотел исправить, да не вышло. Лишь время отсрочить ей смог. Обычно к сорока годам бабы лесные уже в дерево прорастают, а этой уже за семьдесят было. Не старела.
- Что за мир у вас такой отвратительный? У вас, у гнилых.
- На то мы и сила гнилая. Да только это для тебя он отвратительный. А для нас он самый понятный, самый простой. Нет у нас таких трудностей, как у вас, у подгнивающий. Не переживай ты так. И Фиофию так лучше, и внучке его. Он у Кондратия, ибо можно туда колдунам. Они правилам не шибко подчиняются. А ладушка будет и дальше жить. В траве, в деревьях. Всё равно там бы была. Я же тебя не осуждаю. Просто интересно стало, от чего так поступил, а не иначе. О, мы и приехали.
Забой поднял взгляд. Перед ним растелилось поле, сразу за которым виднелась околице Цедины. Пешком он бы топал по меньшей мере три, а может и четыре дня.
- Быстрая у тебя телега. – тихо пробормотал мужик.
- Это не телега быстрая. Это мой Буйка.
- Хороший Буйка. А сам-то ты, к Кондратию допущен будешь? Или как ведьмы, пропадёшь просто.
- А сам-то я помирать и вовсе не собираюсь. Мы с Буйкой договорились увидать конец этого мира. Последними останемся. Хочется нам узнать, что после будет.
- Ну ладно. Успехов тебе в этой затее дурацкой.
- И тебе успехов в твоей дурацкой затее. – засмеялся извозчик, и дёрнул поводья. Чёрный поросёнок задорно хрюкнул и рванул с места.
___
Забой шагал по грязному полю. Овощи уже давно были убраны, и лишь оставленная местами ботва кисла в меже.
Серое небо было каким-то особенно низким, мрачным и даже злым. Оно как будто предупреждало о чём-то страшном.
Перейдя околицу и шагая по безлюдной деревне Забой вспомнил своё обещание, что дал Венде. Как вернётся, первым делом к ней. Конечно, и времени уже прошло много, и виноват он, но обещание нужно выполнять.
С опущенной головой и непонятным страхом внутри он дошёл до знакомой изгороди. Всё тут уже было совсем иначе, нежели он помнил. Некогда аккуратная хата покосилась и вросла в землю. На крыльце сидел мужик и задумчиво набивал табаком резную трубку.
- Тебе чего-то нужно, незнакомец? – обратился он к Забою, подняв глаза.
- Я ищу Венду. Она тут ещё живёт? – несмело спросил мужик.
- Тут. Она всегда тут. Отказалась уходить. Пойдём, проведу. – мужик раскурил трубку и, вздыхая, встав с крыльца жестом поманил Забоя за хату.
Некогда аккуратный огород был затянут сорной травой. Высохшие стебли дотягивались до плеча, хрустели и ломались от прикосновения. Сквозь этот бурьян тянулась тропа куда-то вглубь. Лишь там было прибрано место, в центре которого стояло маленькое надгробие.
- Вот, любимая. К тебе пришли. Наверное, его ты ждала. – затянулся дымом мужик.
Забой подошёл к надгробию и трясущимися руками коснулся холодного камня. Опустившись на колени и ощутив безграничную скорбь и некое облегчение одновременно, он тихо произнёс.
- Вернулся я к тебе. Больше никуда не уйду.
- Вот и славно. – грустно ответил мужик с трубкой. – Значит и я своё обещание сдержал. Она три года тебя ждала. А к четвёртой зиме по деревне хворь прошла. Её пережила, но здоровье попортилось. Но вот очень уж она мечтала дитя своё на руках подержать. Как то, так и получилось, что сошлись мы. Я полюбил её сразу, а вот она… Даже не знаю. Кажется, не любила. Всё обещала она мне, что ребёнка родит, но не случилось этого. А мне неважно было. Просто с ней хотелось быть. А, как той весной умирала, взяла с меня обещание, что не свезу на погост, а тут похороню. Да и сам буду тут, покуда ты не явишься. Верила она, что вернёшься. Ты не думай. Я её не обижал. До последнего с ней был, и последние дни её скрасить пытался, как умел. Даже как то с Вобаном схватился за то, что он при ней тебя трусом назвал. Ноздрю ему порвал.
- Надо же. С самим Вобаном? И кто ж ты таков, что его не побоялся?
- Мужик я. Обычный мужик. Хоть и каторжный. А боятся мне Вобана незачем. Я по положение выше. Он головорез дурной на всю голову, а я десятник над ним.
- Значит прихвостень Дарёна ты?
- Может и прихвостень. Только не Дарёна. Умер Дарён ещё до смерти Венды. Сейчас барина нашего Быком кличут.
- И как он? Лучше Дарёна?
- Да, как сказать. Прихвостни говорят, что при Дарёне спокойнее и сытнее было. Да и понятнее.
- Коль с Вендой жил, наверное, и знаешь, куда я уходил и зачем.
- Как не знать? Знаю. Пошли, провожу тебя к барину, коль не передумал и решил. Мне-то всё едино под кем. Не за деньгами или сытостью я тут. Просто от мира скрываюсь. Натворил по глупости дел. Теперь мне если не в лесу этом, то только в Великом болоте прятаться.
___
Бык оказался мужиком огромным, как гора. Брюхо вперёд него за ворота вышло, потом лишь сам показался. Стоит, смотрит на измученного путника.
- Кого ты привёл? – спросил Бык мужика с трубкой.
- Да вот, барин. Встречи с тобой ищет. – ответил мужик.
- Что надо? – обратился Бык к Забою.
- Важное сказать хочу. Но только народ собрать нужно. Собери и своих и деревенских. Потеха будет. – не поднимая взгляда ответил Забой.
- Потеха? Ну, смотри. Коль время зря отнимаешь, потеха будет в ином. Вздернем тебя на груше.
На главном пятаке собрались деревенские и вся свита барская. Все недовольно бубнят, что в сырость такую из хат тёплых, с печей нагретых согнали.
Смотрит Забой, а многих, кого знал, и нет тут. В толпе Вадим стоит с носом сломанным. С другого края Клим, постаревший лет на двадцать. Совсем как старый Мир выглядит. Старика Мира и вовсе не видать, знать помер. Вобан тут мнётся, уж не такой прыткий, как раньше. Одноглазый тоже жив, да только он теперь ещё и одноногий. Да и стоит Одноглазый не среди прихвостней, а среди мужиков обычных, рукой на плечико мальца лет четырёх облокотившись. Глазом одним присмотрелся, да к Вадиму поковылял. На ухо прошептал что-то, тот аж в лице поменялся.
- Ну? – заорал Бык. – Говори!
Шапку Забой снял и на землю бросил, гордо голову поднял. Повязку, что дыру безглазую прикрывала, сорвал. Полную грудь воздуха набрал и на одном дыхании громко выдал.
- Именем Деляны, повелительницы мёртвых. Забираю власть твою барскую и людей твоих под себя забираю!
Будто гром по деревне прокатился, небо серое красным стало. Что-то зловещее над деревней, будто тень, промчалось. Склонил барин колени перед Забоем. А следом за ним и вся свита его.
___
Ликовал народ, радовался. Барин у них новый. Не такой, как прежние. Терем барский ему не нужен, в старой хате Венды живёт. И поборы с людей отменил, и повинность пахотную одним днём. Запретил прихвостням людей тиранить. Те беспрекословно подчинились.
Закрома барские открыл и людям всем в равных частях раздать велел. Никогда ещё такой сытой зимы в Цедине не знали.
А дальше и другие законы злые отменять начал. Каждый теперь волен был работать столько, сколько нужно и ничего отдавать со своего не должен. Всё как в Свободных землях. Барин теперь как староста стал, и лишь людей собирал для того, чтоб совет держать. А люди слушались его.
По весне уже и свита вся распущена была. В обычные мужики ушли наёмники. Кто семьями начал обзаводиться, кто на земле трудиться, а кто в Свободные земли ушёл. Хорошо стало людям, вольно. Вольно настолько, что даже некоторые лениться начали и чужим трудом попытались жить.
Утром одним прибежал мужик к хате Забоя и жаловаться начал, что сосед поросёнка у него ночью украл. Конечно, совет собрали, заставили вернуть. Да только случай это не единственный оказался. У кого курица пропала, у кого мешок муки. И лишь начинает Забой говорить, что воровать нельзя, все согласны с ним, кивают.
Лето тёплоё было, урожайное. Да только всё Одноглазый к Забою приходил и твердил, что поля у реки не обработаны. Не пошли люди на них, своими огородами занялись.
- Ну и пусть. – отвечал Забой. – Времени у людей больше, на своём больше взрастят. Хватит им и на пропитание и на заработок. Люди сами знают куда силы и время тратить.
Выслушает Одноглазый Забоя, головой покачает, да поковыляет прочь. Кто он такой, чтоб барину перечить.
Да только оказалось, что осенью не так много каждый и собрал. С трудом до весны хватит, а может и того меньше. И дров не так много запасли. А тут ещё с соседних земель барин грозить начал. Решил кусок себе оттяпать, чтоб в его власти проход был к Свободным землям.
Собрал тогда Забой прихвостней и начал с ними совет держать. Дескать, придётся малость приструнить соседа. Да те и не против, но монету просят. Иначе и не выйдет. Или воевать, или запасы делать. Пока воевать будешь, зима настанет, а голодной смертью помирать не хочется. Монета нужна, чтоб потом и еды купить и одёжу справить.
Да только нет монет. Быстро казна барская опустела. Всё народу раздал. А поборов и повинности нет, наполнять нечем.
Собрал Забой людей и рассказал о том, что надвигается. Дескать, скинемся все воякам, отгонят неприятеля прочь. И вроде все согласны, да друг на друга смотрят. Нет ни у кого лишней монеты.
- Может, разом все соберёмся и всем народом выйдем? За один день неприятеля отгоним. Нас много, а у него только головорезов сотня. – закричал Одноглазый.
И вроде идея хорошая, да не шибко мужикам хочется голову подставлять. Головорезы же тоже с опущенными руками стоять не будут.
Пока решались, пока думали, так кусок земли и потеряли. А вместе с ней и мост, что в Свободные земли вел, аккурат, в то место, где торжок проходил постоянно. И вот ведь получилось как, за проход теперь больше платить нужно было, чем при Дарёне и Быке вместе взятых. Да ещё и люди барина того половину товаров отнять могли. А то и всё могли отнять.
Кто поумнее оказался, так заранее к тому барину перебежали и под власть его прогнулись. А мечтатели о жизни свободной остались. Всё на Забоя смотрели и ждали, когда он жизнь их изменит так, как обещал.
Да только со второй зимой ещё хуже стало. Не хватило у людей еды. Уже в середине морозов голодать начали. Пришли к барину и давай просить выдать немного, как в прежние времена делалось. Да только выдавать и нечего. Повинности пахотной нет, поля не обрабатывались, урожая не снималось, и закрома не наполнялись. Негодовать народ начал.
А за голодом и хворь пришла. Малые деревни вовсе вымирать начали. Да и в Цедине народ падал.
Прибежал как то Вадим к хате Забоя, на руках сына маленького держит. Просит денег дать, чтоб на ту сторону реки сходить, врачевателя найти или ворожку какую. Да только у Забоя самого две монеты. Их только и хватит границу пересечь. А за проход по мосту ещё монету надо. И это на одного путника.
Ни чем Забой помочь не смог. Сам бегал по деревне, деньги собирал с людей. С большим трудом нужную сумму набрал и Вадиму отдал. Снарядили того в путь, так и ушёл с мальцом на руках. Дошёл или нет, и неведомо.
Долго Забой думал, как поправить беду такую. Собрал как-то народ и предложил всем раз в год в общую казну по две монеты с хаты сбрасывать. И в общие закрома по трети урожая скидывать. Пусть копится. А коль случится беда, всегда можно будет взять оттуда на нужды людей.
И вроде идея хорошая, да только народ взбрыкнул.
- Это что выходит? Я спины не разгибаю, чтоб семья сытой была, а кто-то на печи в дуду свистит, и потом его за мой счёт кормить будут? – закричал один мужик. – У меня детей нет и не нужны они мне. А кто-то рты голодные нарожает, а как кормить, за мой счёт?
- А чего это за твой, когда сказал барин, что общее будет. – вторил ему другой.
- А зачем мне общее? Может и получится так, что я до нужды не доживу, а вносить должен?
- Так и что же? От того, что ты от нужды сумел уйти, пусть другие страдают?
- Пусть страдают. Каждый сам о себе думать должен.
- Хорошо всё это придумано! – вмешался третий мужик. – Да только это всё опять как побор получается. Опять к тому и вернулись, с чего начали. А кто заведовать общим этим будет? Барин? Опять своих будет кормить, как и прошлые, а нам объедки.
- А давайте я буду заведовать. – вмешался ещё один мужик.
- Ну да, конечно. Ты у соседа порося украл, а тут, на таком сытом месте честным будешь? – закричал кто-то в толпе.
- С Дарёном как то вовсе проще было. Хоть поборы и были, хоть много отбирал, да зато таких бед не знали мы никогда. – закричала какая-то старуха. – А этот, поглядите, до чего за два года довёл нас! Поля бурьяном поросли, прихвостни его себе на уме живут, и земли не защищают. Даже к мосту не пройти теперь. Гнать его надобно!
- Да как вам не стыдно! – закричал Забой. – Я ради вас глаза лишился, жизнь свою в грязь втоптал. А вы, твари ленивые, жадные, мерзкие ещё и меня ругаете. Я вам свободу дал, живите и радуйтесь. А вы, скоты ленивые, только брюхо набивать.
Набрал он воздуха в грудь и на одном дыхании выпалил со злости. - Именем Деляны, повелительницы мёртвых. Да чтоб вы все передохли!
Гробовая тишина нависла над толпой. Люди присмирели, испугались. Ждут, что вот-вот над деревней небо красным станет, и нечто злое пронесётся. Да только не случилось ничего.
Закричали люди, камнями кидаться начали. Не понравилось им, что барин так легко смерти всем желает. В хату загнали. Долго колотили в двери, оконца били. И как то и не заметили, что кто-то в пылу подпалил хибарку старую. Как пламя охватило, так уже и тушить поздно.
___
От западного берега Дурного рукава на два дня пути и от второго Княжеского тракта к югу на четыре дня пути, вот всё то земли барина Дарёна были. Ох, и натерпелись от него люди зла и горя. Ох, и пролили под властью его и слёз, и пота, а то и крови. Очень уж чёрствое сердце у него было. Да только всё равно вспоминали, что под ним куда лучше было, чем под новым барином, что после смерти Забоя за одну луну все земли эти подмял.
Одной ночью вырезал всех, кто неугоден ему был или отпор дать мог. Остальных такими поборами обложил, что лучше и вовсе не жить.
По весне повинность пахотная, или монетами плати. Да только монеты местным так просто иметь не положено. Взять их можно лишь в долг у барина, а возвращать повинностью. Как не старайся, а всегда должен.
___
Над древним погостом взошла огромная луна. Мертвяки бродили между своих могил, занимаясь обыденными делами. Среди них бродил один, изрядно обгоревший. Его правая рука болталась как плеть.
___
Объявление.
По просьбе подписчиков запускаю сбор средств на оформление книжки.
Нужно не шибко много, хотя бы на обложку. Не получится, ну значит, будут изысканы другие источники.
Форма ниже. По всем присланным донатикам отчитаюсь.
Это верифицированный кошелёк, скинуть можно практически с любой карты, кошелька "Ю-мани" или телефонного счёта.
Сумма может быть любая, в форме указана условно.
Всем спасибо.