- Катерина!.. Да как можно сомневаться!.. – подружки говорили наперебой. Лена даже легонько встряхивала Катерину за плечи: – Ты из-за своих раздумий упустишь своё счастье!.. Столько лет он ждёт, что ты согласишься!
Лариса Викторовна поднимала глаза к потолку:
- Катька!.. Не думай, что тебя каждый день будут звать замуж такие мужчины, как Дмитрий Максимович! – Настойчиво протягивала телефон: – Прямо сейчас!!! Звони и говори, что согласна!
Катерина Петровна делала вид, что проверяет тетради… Да что ж такая перемена-то долгая… бесконечная прямо! Когда прозвенел звонок и подружки разбежались на уроки, Катерина закрыла глаза, сжала виски… Дмитрий Максимович и правда сделал ей предложение. Катя знала, что это произойдёт… И всё равно растерялась. Не нашла ничего лучшего, чем сказать обычные в таких случаях женские слова:
- Можно, я подумаю…
Дмитрий Максимович поцеловал её руку. Это было в пустой учительской – у Катерины Петровны не было первого урока… Вбежала Леночка – забыла стопку тетрадей для практических работ. Вбежала как раз в тот момент, когда Дмитрий Максимович склонился над Катиной рукой… А на столе лежал букет белых роз. Лена очарованно замерла…
На большой переменке им с Лариской ничего уже не надо было объяснять: сами обо всём догадались.
Катя усмехнулась: отец наконец-то решился жениться на Анастасии Матвеевне… Вспомнила дочкин голос – так явно в нём дрожали слёзы… такой ясной девичьей обиды… Больно сжалось сердце: неужели дочке суждено повторить её судьбу… Так часто случается – у дочки жизнь складывается так, как у матери… Катя вздохнула: а ещё говорят… счастье притягивает другое счастье… И свадьба – другую свадьбу!.. Если у неё, у матери, так случится: свадьба… счастье… Значит, и у Машеньки всё будет хорошо… Подруги правы: надо выходить замуж. Чтобы у дочки всё сложилось… И… Дмитрий Максимович – замечательный. Славный…
А ночью плакала: ой, нет! Не смогу…
… Полковник Говоров остановился. Они с прапорщиком Михеевой подошли к расположению роты связи. Михаил Владимирович задержал её ладонь в своей руке. А глаза опустил: не был уверен, что его слова будут тем ответом на её надежду, которого она так просто, по-женски, ждёт…
А Говоров прислушивался к ударам своего сердца – когда случалось встречаться с девчонкой этой, фельдшером Марией Соловей… Вдруг понял, что его тянет… чаще видеть её. Желание это было совершенно необъяснимым. Димка Калинин не раз высказывал опасение, что она влюбилась в него… или, ещё лучше – он, полковник Говоров, влюбился в эту совсем юную девчонку… Но Димкины предположения – совсем не то… Алла тоже уверена, что Маша просто-напросто влюблена в полковника – вот откуда в её глазах столько отчаяния. А Говоров чувствовал, что это девчоночье отчаяние – совсем не от влюблённости… Вину свою неясную перед ней чувствовал. Будто стал почему-то причиной её несбывшейся надежды…
Алла ещё не знала о том, что Говоров вдруг увидел в Марии Соловей… увидел то далёкое свое, безвозвратно ушедшее счастье. Оно, счастье это, так и осталось единственным. Поэтому сейчас полковник негромко сказал:
- Алла!.. Завтра начинаются полевые учения. Думаю, нам не стоит торопиться. Мы непременно поговорим о нас с тобой… Но будет лучше, если это произойдёт позже… не на ходу…
Алла Валерьевна горько усмехнулась: не на ходу… Прошли годы – в её надеждах, что он когда-нибудь заметит её любовь… Теперь показалось, что заметил… И вдруг – эта удивительно тоненькая кареглазая девчонка… Какая-то необъяснимая тревога Михаила, даже боль в его глазах становились новым препятствием – может, непреодолимым…
… Машенькино сердце от обиды сжималось, но она заносчиво вскинула глаза на рядового Дружинина:
-Проверьте наличие перевязочного материала. Ознакомьтесь с Приказом начальника медицинской службы полка – Вы являетесь санитарным инструктором личного состава медслужбы на предстоящих учениях. Будете участвовать в медицинской разведке с оценкой санитарно-эпидемиологической обстановки района учений…
- Маша!.. – В Тимкином голосе – отчаяние и… надежда: – Маша!.. – Вдруг решился – как с обрыва в ледяную воду: – Я люблю тебя! Тебя люблю… одну тебя – люблю!..
Маша сдерживала слёзы. Хотелось броситься Тимке на шею, расплакаться… чтобы он утешал её… чтобы повторял эти слова – я люблю… одну тебя!.. Хотелось сказать ему: и я… люблю!.. одного тебя!..
Но перед глазами стояла та смелая, уверенная и красивая девушка, что приехала к Тимке. Голос её – счастливый такой! – звучал до сих пор…
Маша понимала: случившееся у них с Тимкой в ту неповторимо счастливую… нежную и ласковую ночь безжалостно означает – от этой красивой девушки так неожиданно уходит её счастье… Выходит, её, Машенькино, счастье – на чужом несчастье…
- Рядовой Дружинин! – Маша прижала ладошки к полыхающему от счастья и горя лицу, прошептала: – Тиим! Давай… после учений… поговорим.
Тимка счастливо прикрыл глаза… А Маша заметила, что его ресницы стали влажными… И так захотелось прикоснуться к ним губами…
…Времени хватало лишь на то, чтобы обменяться взглядами: они, полковник Говоров и подполковник Калинин, давно научились понимать друг друга лишь по взглядам… Умели в круговерти полевых учений поддержать друг друга молчаливыми взглядами, когда просто некогда было перекинуться даже словом. Учения показывали неплохие результаты. Оставался завершающий этап проверки огневой выучки батальона – тактические учения с боевой стрельбой. Начинать стрельбы предстояло перед рассветом. Говоров обходил территорию, прилегающую к полигону. Улыбнулся в темноте: давно заметил этого мальчишку, что сейчас стоял часовым у входа на полигон. Славный такой парень… в синих-синих глазах – простая и надёжная уверенность… А прошло-то всего мгновенье: Говоров успел пожалеть этих двоих пацанов в гражданских ветровках – куда лезете!.. Ему и правда было очень жалко их: разве ж знали они, что и полмгновенья хватит, чтобы солдаты третьей роты капитана Кулагина уложили их лицом в землю… Но этих полмгновения хватило и для того, чтобы один из пацанов, невесть откуда взявшихся здесь в предрассветный час, нажал на спусковой крючок АКМ – нажал в каком-то сопливом отчаянии, даже безысходности… Полковник Говоров секунду ещё смотрел в эти отчаянные глаза пацана в чёрно-белой ветровке…
… Обычная история: местные пацаны всхлипывали, перебивали друг друга… Витька Колдун… они с Генкой задолжали Витьке… Витька велел… на полигон… чтобы АКМ раздобыть… Генка не хотел стрелять в полковника!.. Он только ударил железным прутом часового – по голове… чтобы АКМ забрать. А стрелять стал от страха… от того, что растерялся… и тут же автомат бросил – чтобы бежать отсюда… но их уже окружили солдаты…
Катя?.. Это она сидит здесь, у постели полковника Говорова?.. Тихо плачет… потом чуть затаила дыхание, склонилась к нему… Катя!.. И это было счастьем…
Говоров с усилием открыл глаза – ради этого счастья: увидеть её… Вернуться в те самые счастливые дни в его… в их с Катей жизни – туда, в степь, что уплывала чабрецовыми волнами от берега Северского Донца – самого счастливого берега в их жизни…
- Я не похожа на тебя… на Вас… тихо говорила девчонка-фельдшер, младший лейтенант Соловей. – Я на маму похожа… – Говоров задыхался от её горького, отчаянного шёпота: – А группа крови у нас с Вами… с тобой… с Вами… – девчонка глотала слова – группа крови у нас одинаковая… самая редкая. И Вам… только моя кровь подходит… – Прижала пальцы к ресницам, совсем жалко, беспомощно добавила: – А мне – Ваша…
Говоров чуть сжал её маленькую ладошку:
-Ты… не уйдёшь… – поправился: – Ты… придёшь ещё?
Маша приходила в госпиталь каждый день. Командир чаще всего спал, и она просто смотрела на него… Он был точно такой – командир из маминых рассказов… И у них, у Маши и командира, была одинаковая кровь…
Димка Калинин в совершенном ошеломлении смотрел на Говорова. Михаил сказал:
- Димка!.. Она…
И ошеломление Димкино было от того, как счастливо Мишка Говоров прикрыл глаза… как счастливо молчал…
- Дим! Она… Маша… дочь моя. – Сжал Димкину ладонь. Совсем по-мальчишески похвастался: – И у нас одна кровь – самая редкая группа! У неё… и у меня. Одинаковая.
После госпиталя Говоров с горечью понял, что младший лейтенант Соловей избегает его… Невыносимо хотелось вернуться в госпиталь – чтобы она приходила каждый день, чтобы склонялась к нему, прислушивалась к его дыханию… Сердце полковника стыло – от какого-то безжалостного холода, понимания того, что теперь он не сможет без этого жить… а она пряталась от него… или быстро пробегала мимо, на ходу чуть кивала головой…
Никак не получалось поговорить с Аллой. Говоров сам от себя скрывал, что просто уклоняется от этого разговора. Пару раз на совещаниях встретился с глазами Аллы Валерьевны. В её взгляде увидел какое-то грустное понимание… А надежда куда-то исчезла. Ясно, – она же уверена, что фельдшер Маша Соловей влюблена в него. И как ей объяснить, что это и правда – его любовь… единственная, нежная, неповторимая… и утраченная навсегда… А Машенька, кареглазая тоненькая девочка, – следствие, продолжение этой любви, так счастливо случившейся в чабрецовом цвету на берегу Северского Донца… Разве есть такие слова, чтобы рассказать об этом?..
И Говоров так благодарен был Димке Калинину, когда он, словно бы между прочим, рассказал, что майор Морозов каждый день встречает Аллочку у роты связи…
Через месяц Алла Валерьевна, испуганная странными недугами, решилась зайти к фельдшеру.
Маша внимательно осмотрела её, серьёзно и кратко успокоила:
- Ничего страшного. У Вас нормальная беременность – примерно пять недель…
И вдруг реснички её жалобно задрожали… Она стала быстро писать в медкарте прапорщика Михеевой.
Алла Валерьевна прикоснулась к Машенькиному плечу, осторожно улыбнулась:
- Да не от него… я беременна…
А под вечер в медсанчасть зашёл полковник Говоров. Фельдшер Соловей замерла. Говоров кивнул Тимофею:
- Свободен, рядовой.
Машенька незаметно улыбнулась отчаянию в Тимкиных глазах: они уже договорились, что Тимка придёт к ней после вечерней проверки…
Командир сидел рядом с ней… уронил красивые, сильные руки на стол. А Маша плакала, вспоминала мамины счастливые рассказы о командире… плакала жалобно, совсем по-девчоночьи, – рассказывала, как ей пришлось научиться драться, чтобы защищать себя от мальчишек… и старших девчонок, что часто обижали её… Полковник понимал: это – от того, что не было рядом его… От того, что Машенька, кареглазая девочка… дочка, Катюшино повторение, росла без него…
Поднял глаза – в невыносимой, горькой тоске. Спросил – скорее, догадался:
- Мама… замужем?
Маша закачала головой, улыбнулась сквозь слёзы:
- Нет… У неё такие женихи были! А замуж она не выходила…
-А почему ты – Соловей? Мама же, Катерина, Петрухина…
Машенька счастливо заторопилась:
- Так это… нас с ней в деревне так, по деду, называли – Петрухины. А дед – Петро Соловей.
… И, хоть Тимка Дружинин уходил на дембель, Машенька была счастлива. Тимка серьёзно и просто сказал, что подождёт её, Машенькиного, отпуска… чтобы вместе поехать в её деревню. И ещё – у Маши был командир, их с мамой командир…
А этих лет – словно и не было… и полковник снова был влюблённым капитаном – командиром мотострелковой роты… Катя замирала у него на руках:
- И – что?.. Я вот так, сразу, и жена полковника?..
А полковник шептал в счастливой горечи:
- Как долго… у меня не было вас… жены, дочки…
Осенью Маша и Тимофей стали студентами военно-медицинского факультета. И была свадьба. Тимофей кружил Машеньку на руках…
А она смотрела на их с мамой командира – ей хотелось, чтобы он гордился ею… а ещё она знала, что он любит… и всегда будет любить их с мамой.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Навигация по каналу «Полевые цветы»