Жизнь на территории, которую позже назовут Диким Западом, это не столько погони, перестрелки и войны с индейцами, в первую очередь это повседневный труд многих тысяч людей, которые копались в земле, добывая из нее крохи золота и серебра, выращивали урожай, пасли скотину, охотились, ковали, торговали, пилили лес и прочее, прочее, прочее. Факты из их жизни и методы существования оказываются намного интереснее банального грабежа и пьяных перестрелок в салунах, которые при определенной систематизации оказываются до омерзения похожи друг на друга.
Сейчас мне было гораздо интереснее узнать факты метода добычи золота мексиканскими шахтерами в Нью-Мексико, еще до того как США захватила эту территорию, чем найти в интернете аспекты очередной "эпичной" перестрелки из трех стволов в захудалой, никому не известной, кроме знатоков, дыре в одном из западных штатов. Итак, преступим к рассказу.
Где добывали золото
В Нью-Мексико, которое пережило в 1680 году восстание индейцев пуэбло, ходили легенды, что до восстания это был цветущий , горнодобытческий край, где золото и серебро можно было грести лопатой. Но злобные дикари разрушили все шахты и шахтерские города, а потом принесли торжественную клятву, что любой, кто поведает бледнолицым тайну нахождения золота умрет.
Доказательством этому служили заросшие сорняками и заваленные камнями ямы, подозрительно похожие на шурфы, и руины древних индейских пуэбло, среди чьих грандиозных развалин расчетливый и холодный ум белого человека возводил силуэты бывших церквей и особняков, отказываясь верить, что грязные дикари способны тесать камень и устраивать каменные резервуары для хранения воды.
Кое-кто пытался восстановить древние шахты, но бросал это дело за отсутствием перспектив и достаточных средств и сил. В конце концов поиски новых золотых месторождений развернулись вокруг Санта-Фэ, столицы Нью-Мексико. Этому способствовал тот факт, что в начале 1830-х годов один Sonoreno, который искал сбежавшего вьючного мула, случайно расколотил кусок породы, очень похожий на ту, из которой на его родине в Соноре добывают золото.
Он отнес его знающим людям и те выплавили из него немного золота очень чистой пробы. На Нью-Мексико обрушилась мини-золотая лихорадка. В первые годы (с 1832-1835) ежегодно добывалось золота на сумму от 60 до 80 тыс. долларов. Почему долларов, да потому что большая его часть шла перекупщикам в США, сначала по цене 15 долларов за тройскую унцию, но потом цена поднялась до 17,3 долларов.
Следует отметить, что в те времена среднестатистический американский рабочий не поднял бы свою пятую точку меньше чем за 1 доллар чистыми в день. Со временем добыча упала в некоторые сезоны до 30 тыс. долларов, но сторонние наблюдатели связывали это скорее с отсутствием рвения у мексиканцев, чем с истощением месторождений.
За несколько лет золотой лихорадки мексиканские гамбусинос, мелкие шахтеры, работавшие за собственный кошт, как сотами изрыли берега всех речек вокруг Санта-Фэ и постепенно забросили это дело, не утруждая начать поиски в другом месте, хотя опытные рудознатцы уверяли, что золото раскидано по всему Нью-Мексико вследствие взрыва древнего вулкана. Поэтому самые упертые гамбусино и горнодобытчики двинулись от рек в горы.
Мексиканская шахта
Золотая шахта в Нью-Мексико представляла собой банальную яму, по мере углубления которой в нее по диагонали вставлялись бревна длиной 3-4,5 метра с вырубленными выемками-ступеньками. Ловкие мексиканские шахтеры опускались и поднимались по этим зигзагобразным лестницам даже без помощи рук, хотя на их плечах в корзине лежал тяжелый груз горной породы. Лебедки и прочие г/п механизмы использовались редко.
Так как дело происходило в горах, где не всегда поблизости был источник воды для промывки в лотках горной породы, основной сезон золотодобычи наступал зимой, когда выпадал снег. Снег растапливали раскаленными камнями в деревянном желобе-корыте.
Мойщики золота, которыми часто работали жены и дочери шахтеров, насыпали породу в деревянные чашки батеа, около 45 см в диаметре,черпали воду из корыта и плавными круговыми движениями отбрасывали легкие фракции из чашки, пока на дне не оставался тяжелый, черный песок (шлих) с несколькими крупинками золота. стоимость которого (из одного лотка) варьировалась от одного до двенадцати центов, а иногда, на очень богатых месторождениях до двадцати пяти и более.
Образ жизни гамбусино
Согласно мексиканского законодательства районы, содержащие полезные ископаемые, принадлежали не частным лицам, а находились в общественной собственности. Чтобы избежать конфликтов было введено очень простое правило, каждый желающий был волен разрабатывать свой участок или рыть шахту, но не ближе 10 шагов от точно такого желающего. Плата за пользование участком была небольшой и платилась алькальду, главе ближайшего городка. Если участком некоторое время не пользовались, его был вправе занять любой желающий.
Небольшая плата была не либеральной прихотью властей, а простой необходимостью, так как несовершенные методы ручного труда не позволяли гамбусино зарабатывать больше 2-3 реалов (10-15 центов) в день. По этой причине среди гамбусино почти не встречалось иностранцев или американцев. Как не трудно догадаться жизнь у гамбусино была не сахар.
Денег едва хватало на самое необходимое, а зачастую он обходился всего одним реалом в день, которого хватало на хлеб из кукурузной муки и сахар-сырец для приготовления сладких лепешек пилончилло, к этой диете иногда добавляли сыр, купленный у ранчеро. Несмотря на такой нищенский образ жизни, гамбусино были в целом довольны своим существованием.
Правительственные препоны
Иностранные инвесторы и специалисты пробовали приложить свои знания и средства в разработку нью-мексиканских копей, однако, это всегда заканчивалось одним и тем же, чиновническая верхушка накладывала свои лапы на перспективный участок и без знаний и опыта иностранных специалистов быстро запарывало все дело.
Например, в самый разгар золотой лихорадки один гачупин (чистокровный испанец из Европы) по имени Дамасо Лопес вошел в долю в разработке рудника, принадлежащего местному уроженцу по фамилии Ортис. Ортис мало что понимал в обогащении золотоносной руды, а Лопес владел искусством амальгамации, отделением золота от пустой породы с помощью ртути.
Благодаря такому тандему на руднике в короткий срок добыли и обогатили руду, которой хватило, чтобы выплавить два слитка золота на общую сумму в нескольких сотен долларов. Ортис не мог отказать себе в удовольствии утереть нос местным "столичным" зазнайкам из Санта-Фе и продемонстрировал слитки нескольким высокопоставленным офицерам, чиновникам и магнатам.
Эффект от такого поспешного решения не заставил себя долго ждать. На Ортиса надавили и заключили официальный договор, который полностью исключал Лопеса из дела. Чтобы наглый гачупин не отсвечивал, в архивах разыскали старинный закон о высылке иностранцев, который был издан еще в Вице-Королевстве Новая Испания, и Лопеса выпроводили вон к границе Нью-Мексико.
Новые владельцы рудника принялись ударными методами копать и дробить породу, весь добытый за первый месяц шлих был привезен в Санта-Фе, где перед алчным взором пайщиков был смешан с ртутью. Все ждали чудесного, алхимического чуда по превращению простой земли в золото, но чуда не произошло, так никто из присутствующих не понимал ни в руде, ни в амальгамации.
Источник - ГЛАВА VIII. Рудники Новой Мексики из книги "COMMERCE of the PRAIRIES "by JOSIAH A. GREGG. Published in 1844 and 1845.