Фарман Салманов – фигура не просто легендарная. Для нефтяников – культовая. Сродни Королеву. Тот организовал прорыв в космос, а наш герой проник в недра. Он считается «первооткрывателем» 150 месторождений нефти и газа.
Его можно отнести к типу героев советского возрождения. Раньше о таком говорили «парень из народа» (конкретно – из азербайджанской деревни), сегодня о нем скажут: self-made person. Правда, его путь следует рассматривать исходя из той жизненной позиции, которую он занимал и в правильность которой искренне верил. Общественный интерес для него – не фигура речи, а идеал. Он жил понятиями социалистического мировоззрения и стремился воплотить все плюсы и непреходящие ценности того строя. Но ему было суждено увидеть закат и катастрофу своего мира. Современному поколению, судящему об успехе по высоте взлета личной карьеры, собственного дела, по росту известности и медиапопулярности, энтузиазм и бессребреность Салманова могут быть непонятны. Он не просто ушел из современной эпохи, он в ней не прижился, не смог принять правила игры. Он сознательно не стал олигархом, и в результате его компания «Роспан», разрабатывающая экстремально глубокие месторождения, в начале 2000-х едва не стала жертвой рейдерства (Салманова выручила «Итера», приобретя долги компании и сохранив ее уникальную структуру в своем составе). По существу, этот яркий и невероятно оптимистичный человек испытал на себе всё, от лучей славы до горечи поражения, лишившего смысла его профессию, он стал свидетелем распада той геологии, которую замыслил и воплотил в жизнь собственными руками в тюменской тайге. Вся его жизнь умещается в промежутке между «вопреки» и «благодаря». Вопреки характеру и благодаря ему, вопреки советской системе и благодаря ей.
Азербайджанский паренек, родившийся в небольшом селе Морул Шамхорского района Азербайджана в суровом 1931 году, вдруг «заболел» Сибирью. Причиной тому стал крутой поворот в судьбе его деда Сулеймана, получившего 20 лет каторги за неповиновение мулле. Вся молодость деда прошла в Сибири и на Дальнем Востоке. Возвратившись в Азербайджан, он рассказывал своему внуку Фарману о суровых зимах, могучих реках, бескрайних холмистых просторах. Эти истории поразили нашего героя не меньше, чем современную детвору – «Властелин колец». Юный Фарман стал увлекаться сбором камней. «Каждый камень необычной расцветки будоражил мое воображение. Я готов был разглядывать их часами, в ущерб сну…» – напишет позднее Салманов.
Героям из легенды всегда сопутствует удача. Так и нашему геологу нужное направление несколько раз указывала счастливая звезда. С началом войны сократилось количество школ – преподавателей призывали на фронт. Фарману пришлось ходить в школу за 20 километров, но именно там он встретил выдающегося педагога и математика Османа Шихлинского, продолжателя рода генерала Али-Аги Шихлинского, названного «богом русской артиллерии». Шихлинский привил Салманову любовь к математическому доказательству. В дальнейшем его дипломная работа, диссертации, научные доклады, острые дебаты с коллегами относительно запасов новых месторождений были обоснованы точными формулами. Логический анализ сочетался у него с природной интуицией – геологические прогнозы Салманова сбывались с пугающим некоторых мистическим постоянством.
Для понимания психологии Салманова важен один эпизод из его молодости, подчеркивающий упорный характер и идеалистическую веру в справедливость. Сталинские репрессии коснулись и его семьи – по навету осудили отца. Из каких элементов склеилась эта история – отдельная тема. Но главное – реакция Салманова. Он, студент бакинского института, не побоялся отправить телеграмму главе ЦК Азербайджанской ССР Мирджафару Багирову с требованием отпустить отца. Сотрудники аппарата привезли Фармана к Багирову прямо из студенческого общежития. Парень не стушевался, хотя понимал, чем обычно это кончалось. Багиров его выслушал, и через неделю отца отпустили.
Салманов честолюбиво «толкал» себя сам. Его упорство было на грани наглости. В конце учебы он посылает телеграмму министру нефтяной промышленности СССР Николаю Байбакову с текстом: «Свое обещание выполнил – успешно окончил нефтяной институт». (За несколько лет до этого школьник Салманов случайно оказался рядом с Байбаковым, когда тот ездил по азербайджанским районам, и дал комсомольское обещание стать нефтяником.) В ответ пришел правительственный вызов на доклад в Москву. Салманов попросил у Байбакова определить его на работу в Западную Сибирь – так он верил в ее перспективные запасы нефти. Его действительно распределили в Новосибирск, но оттуда направили в Кузбасс начальником геологоразведочной партии – искать нефть для развития угольной промышленности.
Салманов был убежден, что нефти в Кузнецком угольном бассейне нет, и рвался исследовать Сибирь. Однако он понимал, что геолог, впрочем, как и любой ученый, чиновник внутри советской системы, обязан подчиняться общей задаче и точно выполнять свою часть дела. Дождавшись назначения начальником геологической партии в Воскресенск (Кузбасс), он решился на дерзкий поступок: обосновал бесперспективность площадей, на которых велась разведка, и самовольно перебазировал свою группу на тысячу километров севернее, в Тюмень. Решился на свой страх и риск. Без согласования в инстанциях, не имея подписанных резолюций, отключив рацию, нарушив все мыслимые инструкции – от финансовых до техрегламентов. Словно это действовал партизанский отряд. Салманову и его группе геологов повезло: перед наступлением холодов в августе 1957 года они сумели найти баржи, чтобы сплавиться вниз по Оби в район Сургута. Часть бурового оборудования протащили на плотах.
Поступки ценят. Но вопиющее нарушение субординации порождает противников. Сложные отношения с новым руководителем, тоже блестящим геологом Юрием Эрвье, разрыв с руководством кузбасской геологии поставили Салманова в трудное положение. Его пытались исключить из КПСС и возбудить уголовное дело, вменив хищение за разборку деревянных домов геологов и перевозку их в другую область. В Сургуте Салманова никто не ждал и никто ему не помогал. Поначалу за ним закрепился образ молодого авантюриста: тогда ему было 26 лет.
Первая нефть на Мегионском месторождении – в первой крупной нефтяной провинции, открытой с помощью Салманова, – была получена в 1961 году, через четыре года после того отчаянного броска. За это время ему пришлось выдержать удары системы, наказывающей за неподчинение. Его партия испытывала трудности со снабжением. Надо понимать, что Ханты-Мансийск, Сургут, Нефтеюганск только в 1980–1990-х годах стали удобными городами. А тогда многие геологи с семьями жили почти в полевых условиях, и это в регионе, где большую часть года стоят экстремальные морозы. Вот что рассказывала супруга Салманова Тамара Васильевна: «Как ни топи избу, внизу, у пола минус десять» (так они жили с сыном восьми месяцев). Затем наступало короткое лето в болотистом крае с тучами мошкары. Материалы для буровых, другие инструменты доставлялись лишь в недолгую навигацию. О вездеходах, тягачах и вертолетах даже не мечтали. В 1960 году геологи Салманова получили лишь один трактор. Передвигались в основном на лошадях. Каждый метр бурения давался на пределе возможностей.
Две силы определяли влияние на нефтяную отрасль региона. Первая – это собственно геологи, их организация «Главтюменьгеология» обладала значительным авторитетом в Москве, распределяла направления работы, задавала общий темп разведки. Вторая – это партия. В те времена, несмотря на гигантский бюрократический аппарат, от местных обкомов до секретарей ЦК, была выстроена быстрая и эффективная административная структура. Трудно сказать, что конкретно повлияло на продвижение Салманова: то ли знакомство с Байбаковым, то ли другие трудно восстанавливаемые обстоятельства, но секретарь ЦК КПСС Аверкий Аристов дал шанс Салманову, поверил в его план исследований, назначив руководителем Сургутской геологической экспедиции, одной из десятка действовавших в Тюмени. Но убедить людей признать интуицию и лидерские качества Салманова могла лишь большая нефть. То есть самоотверженная работа и сопутствующая ей удача. Как говорят геологи, 20% успеха – это хорошая сейсморазведка, еще 20% – точный расчет, остальное – удача. И вскоре Мегионская скважина Р-1 на глубине 2500 метров дала поток нефти, указывающий на существование огромной нефтяной провинции. Это была большая победа, выводившая Салманова из-под критики. Но теперь ему требовался не просто факт наличия нефти, а ее большие объемы. Такой же взгляд на развитие индустрии был и в аппарате партии.
В 1970-х возобладала точка зрения о необходимости промышленного бурения на крупных площадях, и в итоге это действительно дало ощутимый результат: валютная выручка затыкала проблемы в сельском хозяйстве и других отраслях советской экономики. Энергетический кризис 1970-х привел к росту спроса на советскую нефть. Если в 1965 году СССР получил около 650 миллионов долларов чистой прибыли, то в 1985-м – более 12 миллиардов. Энтузиазм Салманова оказался кстати. Советской системе нужны были его напор, глубокие познания в геологии, умение настроить подчиненных на успех. Кроме того, он удачно вписался в идеологию интернационального развития страны. Но камень преткновения все же существовал. Многие коллеги Салманова были убеждены, что в системе с плановым хозяйством информацию следовало бы выдавать дозированно – и без того работали по жестким графикам. Отправляя «наверх» большие прогнозы, в ответ из ЦК геологи получали указания об увеличении темпов бурения, нередко не подтвержденные ни техникой, ни капитальными вложениями.
Главное в планировании экспорта нефти на годы вперед – это наличие запасов. За период руководства Салманова «Главтюменьгеологией» прирост запасов увеличился более чем в два раза. Его прогнозы оказались верны, что предопределило и развитие современной российской экономики. Месторождения, открытые Салмановым, сегодня приносят прибыль «Газпрому», «Роснефти». Новые времена Салманов встретил в должности замминистра геологии СССР. Вскоре система союзных министерств была ликвидирована, но закрытие салмановского министерства привело к исчезновению геологии как государственного института. Глобальная структура управления отдельными подразделениями перешла в департаменты коммерческих компаний. Салманов утверждал, что развал геологической сети приведет к сокращению запасов, а в будущем вызовет падение объемов добычи нефти и газа. Но быстрая коммерческая выгода диктует свои правила. Понимая это, Салманов создает собственную компанию «Роспан», фокусирующуюся на разработке сложных месторождений с максимальными горизонтами бурения от 3500 до 5000 метров. Салмановские исследования – это богатое наследие, позволяющее сохранить ведущие позиции России на мировом энергетическом рынке.
Журнал "Баку"