Провела консультацию-знакомство с женщиной. Совсем немного мы с ней поговорили, и я вижу, у нее смятение какое-то на лице, смотрит в сторону, ёрзает.
- Что не так? – спрашиваю.
Она, потупившись:
- Э-э, извините, вот вы психотерапевт, так?
- Так…
- И при этом такие слова говорите «Поле», «Матрица»….
Я удивленно:
- А что не так?
- Э-э, ну, Боженьку называть Полем и Матрицей как-то, знаете, это совсем уж…
- Совсем уж… как? Продолжите мысль?
- Это оскорбительно для него…
- Это оскорбительно для него или пугающе для вас?
Подайте мне назад концептуального бога.
Откуда в нас это дикое стремление уцепиться за некого концептуального бога? Почему так велика потребность придумать и возвести на пьедестал разных гуру, наставников? Почему недостаточно сориентироваться в своих лабиринтах сознания при помощи поводыря, а затем, сориентировавшись, расти самостоятельно? Почему нужно наставника возводить на пьедестал идиотизма саибабашных вакханалий? Почему у некоторых учеников возникает вопрос: «А мы можем так всю жизнь заниматься у тебя?». А зачем всю жизнь? Возьми от меня инструментарий для работы с подсознанием и дальше двигайся сам.
Почему вообще рождается такой, казалось бы, сумасшедший вопрос: «Можно ли до конца жизни?». А потому что кажется, что так легче. Так защищеннее. Каждую секунду своей жизни я делаю выбор. Я не знаю, какие мне принимать решения, какой мне делать выбор. И мне до оцепенения страшно брать на себя ответственность за свою жизнь, за свои решения. Ведь меня никогда этому не учили! Меня учили быть под контролем, подчиняться, быть рабом! А быть богом себе меня ну не учили, хоть ты тресни! И потому я сливаю на богов и наставников ответственность, и, оставаясь аморфным и инфантильным, имею хотя бы какую-то иллюзию защищенности. Маленьким быть спокойнее. Богом себе быть очень страшно.
Вот отсюда рождаются все войны. Малые и большие. Внутренние и внешние. Прямо вот здесь, в этой точке! В точке чудовищного ужаса перед ответственностью за самостоятельный выбор своих решений. Вначале меня учат слышать чужие решения и подчиняться им. А потом, когда я вырос, мне, в общем-то, даже и нечего выбирать. Ведь я не знаю, где действительно мой выбор, а где выбор, который я принимаю за свой, а в действительности делаю его из долженствований перед социумом, родителями, начальниками и пр. Так что мне выбирать? Из чего выбирать? Как принимать СВОИ решения?! О чем вы! Верните мне моего обусловленного бога! Он надзирает и контролирует. Вся моя жизнь наполнена ощущением насилия и страха под таким религиозным богом. Но он мне понятен. Такой бог, я привык так думать, такой бог несет ответственность за мою жизнь! Он несет ответственность вместо меня.
Вот в этом состоянии абсолютной покорности и обезличенности человечество становится массой, безропотной, ведомой. Именно эта масса рождает своих богов, гуру, а в крайней степени тиранов-диктаторов. Нет, неет, ну как же, как же можно богов и тиранов свалить в одну кучу?! Это не одно и то же, ну уж нет, ну что вы….
Раб и тиран – раскачивающие друг друга полярности.
Ни один диктатор не родился вдруг диктатором! Он, как любой ребенок, в потенциале отображает общее коллективное состояния сознания. Так что, можно сказать, если человек рожден на пике конфликта мира между насилием и подавленностью, можно сказать, что каждый человек такой эпохи в равной степени имеет потенциал того, чтобы стать либо частью подавленной тихой массы, либо, как облагороженно о насилии сказал бы Гумилев, пассионарием. А по мне так пассионарий – это просто экспансионист, отражающий сдавленную злость обезличенной массы.
То есть, я хочу повториться: Управленец-насильник всегда является полярным порождением безропотной массы-раба. И наоборот, безропотная масса еще больше подавляется тираном. И так дальше качаются полярности, усиливая одна другую.
На 9 мая я пою на концертах песню «Мой милый, если б не было войны»… а внутри всегда с грустью улыбаюсь. Как могло не быть войны?! Война была создана на уровне коллективных полярностей – раб и палач. Война началась задолго до внешней войны. Чтобы в ком-то вызрела энергия тирана, нужно, чтобы каждая индивидуальность этого поколения не осознавала себя индивидуальностью, а верила, что отдельный человек – это букашка, серость. Лишь тогда, когда каждая индивидуальность поверит, что является букашкой, она начнет скапливать в себе сдавленную агрессию за эту внутреннюю тесноту, нереализованность. Лишь тогда на коллективном уровне это станет единой энергией безропотной серости, которая буквально манит, просит свою полярность поскорее возникнуть, копится, генерируется и провоцирует к взрыву энергию подавленной озлобленности. Вот тогда-то из подавленности рождается деспот.
То есть, опять скажу другими словами, энергия «серой» массы накапливается коллективно каждым подавляющим себя индивидуумом. Это энергия бессилия, которая разрешает управлять собой как стадом, вести себя на заклание, убивать себя. Это как у Оруэлла в повести «1984»: «Они никогда не взбунтуются, пока не станут сознательными. А сознательными они не станут, пока не взбунтуются». Солженицын в «Архипелаге Гулаге» вздыхает из рабского молчания своего перед лагерем: «уже четыре дня еду как вольный, и среди вольных, хотя бока мои уже лежали на гнилой соломе у параши, хотя глаза мои уже видели избитых и бессонных, уши слышали истину, рот отведал баланды - почему ж я молчу? Почему ж я не просвещаю обманутую толпу в мою последнюю гласную минуту? Я молчал в польском городе Бродницы - но, может быть, там не понимают по-русски? Я ни слова не крикнул на улицах Белостока - но, может быть, поляков это все не касается? Я ни звука не проронил на станции Волковыск - но она была малолюдна. Я, как ни в чем не бывало, шагал с этими разбойниками по минскому перрону - но вокзал еще разорен. А теперь я ввожу за собой смершевцев в белокупольный круглый верхний вестибюль метро Белорусского-Радиального, он залит электричеством, и снизу вверх навстречу нам двумя параллельными эскалаторами поднимаются густо-уставленные москвичи. Они, кажется, все смотрят на меня! Они
бесконечной лентой оттуда, из глубины незнания - тянутся, тянутся, под сияющий купол ко мне хоть за словечком истины - так что ж я молчу??!».
Молчание подавленности копится, чтобы затем взорваться «атомным взрывом». Это же обычная физика. Самый заслюнявленный пример - цилиндр с поршнем, где внутри цилиндра носятся молекулы газа. Если на поршень усилить давление, то «сдавленность» молекул внутри цилиндра увеличится, и возросшая их плотность будет сильнее выдавливать поршень. А если цилиндр еще и нагреть, скорость движения атомов увеличится, они станут бить по поршню еще сильнее, и эта удвоенная сдавленность атомов так возрастет, что неизбежно жахнет атомный взрыв! На уровне коллективной энергии сдавленного сознания происходит ровно то же самое! Сдавливаем поршень-контроль, нагреваем озлобленность, и ба-бааах! Война - это излившаяся коллективная «атомная энергия» насилия. А любое насилие, еще раз, рождено отказом от своих индивидуальных устремлений.
Общество, где каждый осознает свою индивидуальность, не может создавать ни внутренние, ни мировые войны. Потому что ему нечего сдавливать и компенсировать через взрыв агрессии. Ее просто невозможно накопить, потому что каждый, осознающий себя индивидуальностью, априори осознает ответственность за свое состояние сознания, за свои решения, за свою жизнь. И чем больше я это осознаю, тем больше я осознаю целостность и неповторимость каждого другого индивидуума. Словом, чем больше я индивидуален, тем больше я устремлен к Единству! Осознанной индивидуальностью невозможно манипулировать. Его невозможно заставить делать то, что не желает его сердце. Его невозможно заставить убивать себе подобного. Ему невозможно ввинтить насильственные идеи. Все это можно проделать только с теми, кто сливается с ответственности за СВОЙ собственный выбор, кто боится принять решение быть творцом своего состояния сознания.
Так что, по большому счету, если нутро мое кричит: «Не называйте бога матрицей!», это равносильно тому, что за этими словами мольба подавленности: «Не мешайте мне сливать ответственность за себя на бога». На всё ведь воля божья? А если вместо конкретного обрисованного бога-деда на облаке у меня теперь «Поле», «Матрица» там какая-то, что же тогда? Из этих слов мне никак не визуализировать ёмкость, куда можно сливать мою ответственность за творение себя. По меньшей мере, странно звучит: «На все воля матрицы». Вот я сижу на заднице ровно, прожил жизнь как день сурка, на всё воля матрицы… Н-да…
«Поэтому, пожалуйста, товарищ психотерапевт, не надо больше называть Боженьку Матрицей, а?». :))))))
