Третья глава романа… Именно в ней начинается история любви Татьяны к Онегину. И именно в этой главе автор снова выйдет на передний план. Онегин здесь появится лишь в самом начале и самом конце, всё остальное посвящено Татьяне… и автору.
О переживаниях Татьяны, о том, почему поэту приходится заступаться за свою героиню, я совсем недавно подробно писала. Сегодня – о том, как выведен здесь сам Александр Сергеевич, как относится он к героине романа. И кажется мне, что беглые замечания Пушкина о самом себе рассказывают подчас о поэте куда откровеннее (и, главное, куда выразительнее), чем многотомные исследования литературоведов.
Впервые он появится, когда станет размышлять над образами любимых героев Татьяны, которые выведены «как совершенства образец» и наделены «душой чувствительной, умом и привлекательным лицом», и сопоставит их с воплощениями порока, модными «ныне», когда «кумирами» стали
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Кстати, почему-то фрагмент этой строфы («британской музы небылицы тревожат сон отроковицы») любят использовать как аргумент ревнители теории о 13-летней Татьяне, даже не потрудившись понять, что оная «отроковица» и Татьяна читают совсем разных авторов.
А вот после рассказа о книгах Пушкин поместит совершенно, на мой взгляд, замечательные строфы о своём пути в литературе:
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман на старый лад
Займёт весёлый мой закат…(не правда ли, совершенно великолепно это «в меня вселится новый бес»?!).
А дальше будет дана, по существу, программа совсем другого, не байронически-романтического произведения:
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу,
Но просто вам перескажу
Преданья русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.
Перескажу простые речи
Отца иль дяди-старика,
Детей условленные встречи
У старых лип, у ручейка;
Несчастной ревности мученья,
Разлуку, слёзы примиренья,
Поссорю вновь, и наконец
Я поведу их под венец…
Ю.М.Лотман верно назвал это предполагаемое развитие сюжета романа «ложным ходом», подчёркивающим «противоречие между литературной идиллией и подлинной жизненной трагедией»: под венец героини пойдут не с теми, о ком мечтали в ту пору… А вот «преданья русского семейства» у Пушкина, конечно же, великолепно изображены везде.
И вновь Александр Сергеевич и о себе напомнит:
Я вспомню речи неги страстной,
Слова тоскующей любви,
Которые в минувши дни
У ног любовницы прекрасной
Мне приходили на язык,
От коих я теперь отвык.
В черновиках было более конкретно: «У ног Амалии прекрасной». Это воспоминание о совсем недавнем одесском романе…
Пушкин, страстно защищая героиню, горячо ей сочувствуя, открыто выражает свои чувства, передавая читателям свою любовь к ней:
Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слёзы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою.
И дальше описываются муки любви, очевидно, очень хорошо известные самому поэту, который не «науку страсти нежной» постигал, а «любя, был глуп и нем»:
Ты в ослепительной надежде
Блаженство тёмное зовёшь,
Ты негу жизни узнаёшь,
Ты пьёшь волшебный яд желаний,
Тебя преследуют мечты:
Везде воображаешь ты
Приюты счастливых свиданий;
Везде, везде перед тобой
Твой искуситель роковой.
Затем будет сравнение Татьяны с петербургскими дамами (и явно не в пользу последних). Очень интересно, что, характеризуя «красавиц недоступных», Пушкин процитирует великого Данте:
И, мнится, с ужасом читал
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда,- снабдив последнюю строку примечанием: «Lasciate ogni speranza voi ch’entrate. Скромный автор наш перевел только первую половину славного стиха».
А к строфе о «причудницах», «самолюбиво равнодушных для вздохов страстных и похвал», в рукописи сделает примечание– цитату из другого великого итальянца:
E’l viso di pietosi color farsi,
Non so se vero о falso, mi parea
Petrarca
Это строки из 90-го сонета («При жизни мадонны Лауры»). Существуют прозаические переводы: «И лицо, мнилось мне, краскою сострадания покрылось, воистину или же притворно, не ведаю», «И мне показалось — не знаю, правда или нет, — что лицо покрылось краской нежности». В поэтическом переводе Е.Солоновича -
И лик ничуть, казалось, не был строг —
Иль маска то была, обмана ради?
Можно по-разному трактовать эти строки, но, по-моему, само явление «теней» Данте и Петрарки уже переводит разговор о чувствах Татьяны в русло самой возвышенной поэзии.
Но Пушкин на то и Пушкин, чтобы обо всём и везде говорить с лёгкой улыбкой. И вот уже следуют авторские размышления об учёных женщинах:
Не дай мне бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи введут в употребленье;
Но я… какое дело мне?
Я верен буду старине.
И чудесное размышление, полушутливое-полусерьёзное, о литературе и русском языке:
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!– с язвительнейшим примечанием: «Журнал, некогда издаваемый покойным А.Измайловым довольно неисправно. Издатель однажды печатно извинялся перед публикою тем, что он на праздниках гулял».
И даже утверждение от лица всех поэтов, что можно получить удовольствие от того, что «милые предметы», «слабо и с трудом» владеющие русским языком,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
Ну что? Согласны ли вы, что по этой главе мы узнаём о Пушкине гораздо больше, чем если бы прочитали огромное количество статей и рассуждений «на тему»?..
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
"Оглавление" всех статей, посвящённых "Евгению Онегину", - здесь
Навигатор по всему каналу здесь
