- Уверенность и свирепость блеснули в глазах Пастернака, он снял со своей ноги тапочек и метнул его в бедного, многострадального Чака. Тапочек приземлился с оглушительным шлепком, вызвав весьма неприятные спазмы, – Чак повысил интонацию. – Сильнейшие болевые спазмы у бедняги Чака!
- Сам виноват.
- Попытался переложить свою вину на беднягу Чака Пастернак. Мастерское умение перекладывать свою вину на других и неспособность признать своих ошибок - то немногое, что осталось у Пастернака от своей прошлой жизни полного неудачника.
- Ну всё!
- Пастернак хлопнул ладонью по шахматной доске и выпалил.
- Сейчас я тебя убью.
- Ты помыл руку, прежде чем положить её на доску?
- Внезапно спросил Фет.
- Что? О господи, Фет, не начинай!
- Попытался уладить конфликт Пастернак, однако, было слишком поздно, потому как все в этой палате знали, что, если Фет заметил микроба, то уничтожены будут и микроб, и источник.
- Ты, помыл свою чертову руку, прежде чем класть ее на доску, которую я протер двадцать раз по часовой стрелке и двадцать раз против!?
- Перешел на крик Фет, в ответ Пастернак промолчал, глаза его сверкнули и блеск этот означал лишь одно… Пастернака здесь больше нет.
- Нет.
- Отрезало злое Альтер эго Пастернака, оно смочило палец слюной, размазало её по пешке и, щелбаном, метнуло фигуру в соперника. Фет взвыл, поднял доску и, что есть силы, ударил ей по голове Пастернака, на что Пастернак отреагировал мгновенным рывком в сторону Фета, сбив его с ног и повалив на землю. Пастернак стал наносить удары один за другим по бедняге Фету, пока тот истошно кричал:
- Помой руки! Ты слишком грязный! Вы все здесь слишком грязные! Почему в этом мире так много грязи!?
- Пастернак прекратил бить Фета, сел напротив него, уперся спиной в стол, взялся за голову, одна за другой его начали сводить судороги, он стал метаться по палате, переворачивая и избивая ногами все, что попадалось на его пути.
- Сколько вокруг грязи, боже, боже мой!
- Не прекращал вопить Фет. Внезапно в палату влетел санитар Кирилл, юноша, обладающий телосложением в разы превосходящим Фета и Пастернака вместе взятых. Увидев, что Фет лежит на полу и истошно вопит, Гоголь в привычной для него позе мирно качается на кровати в углу, Чак ещё более мирно сидит на кровати и ведет повествование происходящего, а Пастернак ходит по комнате и крушит все подряд, Кирилл накинулся на Пастернака. Кирилл обнял Пастернака борцовским захватом и повалил на кровать, затем, воспользовавшись ошеломленным состоянием последнего, привязал его к кровати. Затянув последний ремень, Кирилл подошёл к многострадальному Чаку и схватил его за шиворот.
- Заткнись… заткнись! Зубы выбью!
- Заключил Кирилл.
- Тебе непонятно сказано, псих? Захлопни пасть и веди себя прилично, а ни то…
- Кирилл замахнулся для удара.
- Что здесь, черт подери, происходит!?
- Спросил только что вошедший в палату главврач.
- Порядок навожу, Игорь Брониславович.
- Осев, извлек из недр своего небольшого мозга Кирилл.
- Да вы посмотрите на него! Дайте я ему!
- Агрессивно выпалил Кирилл.
- Так, оба успокоились!
- Наступила тишина.
- Не наступила.
- Оборвал гробовое молчание Кирилл.
- Хватит! Кирилл, этого ко мне в кабинет!
Темный кабинет, одинокой круг света над столом, за которым сидит Игорь Брониславович и Пастернак. Игорь Брониславович – хиленький бородатый доктор с удивительно басовым и сильным голосом, способным заставить подчиняться ему беспрекословно, какой бы приказ не поступил. Он минуту назад приказал снять смирительную рубашку с Пастернака, в которой его, ввиду его социальной опасности, транспортировали по больнице но, несмотря на ту опасность, которой чревато это действие, Игорь Брониславович спокойно забивает трубку табаком.
- Ваша палата, расскажи мне о людях, которые там находятся, - начал Игорь Брониславович.
- Зачем?
- Это ведь мой кабинет?
- Да, доктор.
- А значит вопросы в моем кабинете, прежде всего, задаю я, правильно?
Пастернак опустил голову и пробубнил.
- Да, доктор.
- У тебя же есть лишь обязанность на них отвечать. Я пытаюсь помочь тебе, Пастернак. Дай мне такую возможность, прошу тебя. – Сказал своим побуждающим к действию, но никак не приказным басом доктор, он словно просил, и невозможно было не подчиниться.
- Ну что же… - выдохнул Пастернак, - Единственный, с кем хоть как-то можно общаться, это Фет. Тот, что помешан на чистоте. Нет, чистота штука важная, и никто с этим не спорит… но протирать стол по двадцать раз за день, оскорблять и бить людей, которые его порядок нарушили…это перебор, явный перебор.
- Почему он так делает?
- Он говорил, что у него от заражения умер кто-то близкий, сейчас уже не вспомню кто, ей богу… Память стала от ваших таблеток совсем скверная, доктор… с тех самых пор он места себе не находит, все время по сотне раз протирает мебель и все, что его окружает, на людей кидается. К вам он вроде сам пришёл?
- Можно и так сказать.
- Что значит это ваше «можно и так сказать»?
- Не забивайте себе голову этой информацией, к тому же вы сами говорите, что информация подобного рода в вашей голове долго не удерживается.
- Да… точно…
_______________________________________________