Настоящая история злой мачехи (ранее...)
Разочарование выходит таким сильным, что я понимаю со всей ясностью — прикипела к ним. И к мужу, и к падчерице. Отрывать придётся по-живому.
А найдут они мне замену или нет — это уже меня не касается, зато образ старухи-обидчицы царапает, и я хватаюсь за него, как за нитку из клубка, и осторожно тяну.
Царёв ещё ребёнок — ему лет одиннадцать или двенадцать. Он сбежал с последнего урока вместе с одноклассниками, чтобы проверить, не вскрылся ли лёд на Москва-реке. Опасность заставляет их почувствовать себя очень смелыми, но в последнюю минуту они всё-таки не решаются наступить на покрытое кое-где водой полотно и довольствуются обсуждением с берега. Прорубь совсем рядом, рукой подать, но сегодня там нет молчаливых рыбаков на складных стульях, а провалиться в холодную воду никто не хочет.
Ребята вскоре расходятся, а Царёв всё смотрит и смотрит на прорубь — тянет, как магнитом. Он медленно, шаг за шагом двигается вперёд по льду, безрассудно отбрасывая мысль, кто же позовёт на помощь в случае чего — никого же не осталось там, за спиной.
Когда до небольшой полыньи остаётся чуть-чуть, он останавливается, не в силах оторвать взгляд от чёрной воды. Дальше идти страшно, и он ползёт на четвереньках, оставив портфель. Кромка льда уже перед ним, и он погружает кончики пальцев в обжигающий холодом поток. Темнота расступается, и он видит там, в глубине, человеческое лицо. Этот кто-то смотрит в упор и не шевелится, хотя течение сильное.
Наверное, надо бы закричать, но Царёв сосредоточенно сопит, не моргая.
Тот человек неторопливо всплывает, а Царёв так и стоит, упёршись о колени.
Юмористический рассказ "Зверюга страшная" про самого лучшего в мире кота
Раздаётся тихий всплеск, и рябь закрывает совсем уже близкое лицо. Обратно ползёт быстро, а за мокрую одежду потом крепко влетает от воспитательницы, но Царёв так и не признаётся, что случилось. С тех пор что-то больно застряло в сердце — осколок чужой души.
Лишь став постарше, он начинает понимать, что повторяющиеся сказочные сны — это и есть та самая мечущаяся душа.
Сны одинаковы даже в мелких деталях.
Он держит на руках младенца и ловит на себе отстранённый взгляд жены. Она красива даже такая, потные волосы прилипли к шее, плечи опущены, под глазами чернота. Не это его пугает, а то, как она смотрит на их сына. Словно не долгожданный первенец, а так, подкидыш. Чужак. Они оба как чужие, а она томится и ждёт, когда уже можно будет перестать притворяться.
Малыша она почти не берёт на руки, а если и делает это, то видно — заставляет себя, только чтобы он не ругался, не заподозрил плохого.
Мальчик родился и правда забавный — превращается на разные лады. Нет, не в зверей каких-нибудь, а просто сейчас один, а через час уже совсем другой. Это странно, конечно, но он старается любить его и такого, раз уж мать пока никак не может.
Он ждёт, когда хворь пройдёт — слыхал, что бывает такое у молодых матерей.
Когда жена исчезает, он сперва бежит в прошлое место, в лесную лачугу, где и нашёл её разродившуюся и без памяти.
Там пусто, пылью покрыто, паутина по углам.
Он не унимается и ездит по деревням, спрашивает, не видел ли кто пропавшую. Сына всюду возит с собой, тот крепкого здоровья, ему и дорога нипочём.
Иногда кажется, что напал на след, но каждый раз выходит — пустое. Не она это.
Однажды, заблудившись в чащобе, натыкается на избушку. Целое семейство ведьм да оборотней — те встречают с лаской, дают кров и пищу. Особенно по нраву им приходится ребёнок, такой же оборотень, как и они сами.
Услышав, кого он ищет, оборотни предлагают уговор.
Он отдаёт им своего ребёнка, а они научат его, как вернуть жену и наказать того, кто навёл морок — ведь в этом и сомневаться не приходится, тут без ведьмы не обошлось.
Надо сказать, соглашается он не сразу, но в конце концов передумывает и приходит опять.
Оборотни забирают ребёнка, разводят своё варево и говорят свои слова, и душа отца становится сильной, такой, что он может победить любую ведьму.
И ещё — он узнает её, если встретит. Она сама подскажет, на себя укажет.
Он просит помочь найти её, и ведьмы неохотно соглашаются, если только он — духолов — будет служить им.