Клод Максимилиан крепко сжимал рукоять своей трости, инкрустированной перламутром. Время от времени он громко постукивал тростью по тротуару, оповещая всех встречных: вот идёт очень важная персона. Он обожал своё отражение в зеркале: выглядывающий из нагрудного кармана уголок аккуратно сложенного сиреневого платка, гвоздику в петлице, изящные и стильные золотые запонки. Никаких золотых часов на золотой цепочке, нарочито свисающей с жилетного кармана. Клод предпочитал носить в кармане антикварные американские часы марки «Элджин».
На голове у Клода была итальянская шляпа-федора, которой он прикрывал облысевшую макушку. Лысина была единственным физическим недостатком Клода, который, впрочем, он неплохо скрывал. Несколько посетителей, сидевших перед «Кафе де ля Пляс», оторвались от чтения газет, чтобы посмотреть, кто это там шествует, постукивая тростью. И, похоже, не все были рады тому, кого увидели.
Не доходя до кафе, Клод повстречался с грациозной китаянкой, одетой в чёрную шерстяную юбку и чёрный кожаный жакет, явно сшитый на заказ.
— Извините, мсье, — проговорила она по-французски с очаровательным китайским акцентом, — я никак не могу найти ресторан «Гадалка». Может, вы знаете, где он находится?
— Отлично знаю, мадемуазель. — Клод хотел учтиво приподнять шляпу, но остерёгся засветить свою лысину. Поэтому он просто указал направление: — Ступайте в эту сторону, на углу поверните налево и почти в самом конце квартала вы увидите вывеску.
Разглядывая стоявшую перед ним китаянку, Клод обратил внимание, что её ногти были покрашены белым лаком, за исключением одного, покрашенного чёрным. А на шее у неё была тонкая золотая цепочка с маленьким необработанным самородком. Скромно, но со вкусом.
— Приехали из Шанхая, мадемуазель?
— Да. Как вы догадались?
— Шанхайские женщины особенные, мадемуазель.
Клод Максимилиан говорил со знанием дела. Он видел немало шанхайских женщин в своём ювелирном магазине. Они всегда были самыми элегантными и искушёнными из всех клиентов.
Клод двинулся дальше. Перед уличным кафе он приостановился, достал из кармана длинный мундштук из чёрного дерева, вставил сигарету, американский «честерфилд», и, не раскуривая, сунул мундштук в рот. Проходя мимо занятых посетителями столиков, Клод постукивал бронзовым наконечником трости по тротуару, впрочем, не слишком громко.
В представлении Клода в такой момент все взирали на него с молчаливым восхищением. Хотя, по правде, большинство людей считали стук его трости назойливым шумом, и уж точно никто не прерывал разговоров и не прекращал попивать свой кофе. Один из посетителей даже вопросил:
— Кто этот чёртов денди?
— Не знаю, дорогой, — ответила его спутница. — Но я бы хотела такой же мундштук. Я слышала, будто марокканские — самые лучшие.
— Надо думать, — проворчал мужчина, уже жалея, что заговорил о Максимилиане.
Миновав кафе, Клод вынул мундштук изо рта, бросил сигарету на тротуар, а мундштук спрятал в карман. «Терпеть не могу сигареты», — сказал он про себя.
Неторопливой поступью он двинулся дальше, уже без сигареты и мундштука в зубах, крепко стискивая рукоять трости и постукивая ей по тротуару. Клод Максимилиан шёл к префекту парижской полиции.
Тем временем префект в своём кабинете вёл важный телефонный разговор.
— Говоришь, Мишель, дело верное?
— Конечно, господин префект. Всё на мази. Салазар в третьем заезде.
— Тогда ладно, сделай за меня ставку.
— Уже пошли разговоры, что Салазар выиграет.
— А с призовых сделай ставку на Великана.
— Хорошая мысль. Но ведь не все, наверное.
— Нет, конечно.
Префект покосился на фотографию жены, стоявшую у него на столе. У жены был такой взгляд, словно она слышала, о чём он тут уговаривается. Но нет, конечно же, не могла она ничего слышать. В любом случае, он бы предпочёл сохранить свои выигрыши в тайне.
— Ещё что-нибудь? — спросил букмекер.
— Погоди минутку. Проклятье, тут кое-кто пришёл. Ладно, Мишель, особо не рискуй. Воспользуйся тем, что есть.
Даже сидя в кабинете с телефонной трубкой возле уха, префект узнал стук трости Максимилиана.
— Сержант, пусть мсье Максимилиан войдёт.
— Слушаюсь, господин префект.
Клод Максимилиан вошёл в кабинет с удивлением на лице.
— Как вы догадались, что пришёл именно я?
Префект не хотел упоминать про трость, потому что однажды уже имел удовольствие выслушать пространные объяснения ювелира, что перламутр доставили с Филиппин, бронзовый наконечник — из Китая, и так далее, и тому подобное.
— Мне позвонил дежурный и доложил, что вы идёте, — сказал префект, чувствуя угрызения совести за эту маленькую ложь.
Максимилиан подошёл вплотную к столу и выпрямился во весь свой рост. Его следующая тирада началась как будто с середины:
— А драгоценности прибывают и сбивают цены мне и всем другим парижским ювелирам. Говорю вам, господин префект, я никогда не видел ничего подобного!
— Минуточку, Клод, успокойтесь. Мы же вроде разобрались с тем вашим делом. Неужели мы что-то упустили?
Ювелир нервно пристукнул тростью, взмахнул свободной рукой.
— Нет, господин префект, это другое дело. Новое, совершенно катастрофическое.
— Тогда ладно. Завтра я пришлю в ваш магазин двух лучших инспекторов. Уверен, они докопаются до сути. Они ведь разобрались с вашим делом в прошлый раз.
— Так и есть. Разобрались.
— Хорошо. Теперь прошу меня извинить, но мне нужно уладить ещё несколько важных вопросов.
Клод Максимилиан удалился. Префект взялся за телефон.
— Ну что, Мишель, есть другие наводки?
— Нет. Думаю, следует держаться того, что есть.
Утром следующего дня дежурный сержант доложил:
— Пришли Фрида и Гитта, господин префект.
— Да-да, пусть войдут.
Префект немного удивился, что нынче Фрида и Гитта были в полицейской униформе, хотя, по роду их особых поручений, они предпочитали одеваться в штатское.
— Мы прямиком с лекции, на которой нам рассказывали, как правильно исследовать место преступления, — пояснила Гитта. — К примеру, если обстреляли автомобиль на дороге, то нельзя его сразу же убирать только потому, что он мешает движению. Необходимо выставить ограждение, изучить пулевые отверстия, замерить углы и определить направление, с которого были произведены выстрелы. Разумеется, лекция касалась не только одного этого момента, было много других наглядных примеров.
— Очень хорошо, — сказал префект. — Помнится, когда я служил инспектором, был на месте убийства в одной маленькой квартире в районе Марэ. Фотограф-криминалист снимал сцену преступления со всех мыслимых углов. А когда через неделю я спросил его про снимки, он смущённо ответил, что забыл вставить плёнку в фотоаппарат. Запомните: в нашей работе важно внимание к любой детали!
Затем префект перешёл к делу.
— Вчера ко мне приходил Клод Максимилиан и твердил что-то насчёт дешёвых ювелирных изделий. Не знаю точно, что там происходит. Отправляйтесь в его ювелирный магазин и выясните, в чём проблема.
— Не могли бы вы поручить это дело кому-нибудь другому? — спросила Фрида.
— Клод Максимилиан, — Гитта с трудом удержалась от смеха.
— Вам дано задание! — сказал префект резко. — На этом всё!
Сменив полицейскую униформу на более привычные наряды, Фрида и Гитта отправились в ювелирный магазин Максимилиана. Однако по пути они решили сделать небольшую остановку в одной маленькой кофейне. Бариста смахивал на бармена из подвального кабака, бывшего боксёра с перебитым носом.
— Плесни мне в кофе чуточку коньяку, — попросила Фрида. — Хватит.
В отдалении сидел мужчина вместе с девочкой-подростком.
— Видишь тех двух женщин?
— Да, папа.
— Я бы хотел, чтобы ты брала с них пример. Чтобы ты одевалась так же стильно, когда станешь постарше. Превосходно сшитый костюм, модные туфли, помада сдержанного оттенка — элегантно и эффектно.
— Они одеваются совсем не так, как мама, когда идёт на работу.
— Вот именно.
Фрида и Гитта допили свой кофе.
— Что же, — сказала Гитта, — пора навестить Максимилиана.
Завидев на своём пороге пару прекрасных инспекторов полиции, Клод Максимилиан, разговаривавший с клиенткой, попросил его извинить:
— Простите, мадам де Грассе. Если вы будете так любезны, вам поможет Рене. А у меня назначена встреча с теми двумя дамами, которые только что вошли.
— Конечно-конечно, мсье Максимилиан. Я просто зашла посмотреть. В любом случае, я предпочитаю мужчин помоложе, — кокетливо подмигнув, ответила мадам де Грассе.
Широкими шагами Клод Максимилиан устремился к Фриде и Гитте, простирая им навстречу руки в белых перчатках. И Фрида, и Гитта, протянули ювелиру каждая правую руку. Максимилиан церемонно взял руку Фриды, поцеловал тыльную сторону ладони. Затем настал черёд Гитты. После чего Максимилиан сопроводил обеих в свой кабинет, расположенный в задней части ювелирного магазина.
Мадам де Грассе, внимательно наблюдавшая за этой сценой, повернулась к Рене.
— Возможно, вам придётся вызывать скорую помощь.
— Зачем, мадам?
— Затем, что, если Максимилиан решит устроить тройничок с этой парочкой, его сердечко может не выдержать.
— Мадам, как вы можете говорить такое!
— Я знаю, что говорю. У меня было достаточно мужчин, так что мне ли не знать.
А между тем Максимилиан, едва зайдя в кабинет, начал обличительную речь:
— Это всё треклятый Ганс Шрёдер! Никогда не доверяйте эльзасцу. Каждый год, в эти самые дни, когда на Зимнем стадионе проходит шестидневная велогонка, он сбывает по дешёвке украшения из нефрита — браслеты, ожерелья, перстни. Всё доставляется контрабандой из Китая. По этой самой причине я терпеть не могу шестидневную велогонку, а также Тур де Франс. Что за состязание такое: пропихнуть руль своего велосипеда вперёд другого? То ли дело бокс, там для победы нужно уложить своего соперника, да так, чтобы он и встать не мог. Вот это я понимаю, победа. Марсель Сердан, Жорж Карпантье, Эжен Крики — вот мои герои, настоящие чемпионы. А вовсе не Луисон Бобе, Бернар Готье или Жан Робик.
— Хотите добавить к объяснениям что-нибудь ещё? — поинтересовалась Фрида, начиная терять терпение.
— Изящество и стиль, — сказал ювелир. — Вчера, по пути в магазин, я встретил самую элегантную женщину. Она была из Шанхая. Одета скромно, но со вкусом. А взять римских пап эпохи Возрождения. Юлий II с его помпезной Сикстинской капеллой, чудовище разврата Александр VI, любитель роскоши Сикст IV…
«Долго ещё он собирается тут заплетать нам мозги?» — раздражённо подумала Гитта, переглянувшись с Фридой.
В конце концов Максимилиан замолчал. Может, выдохся, словно презренный велосипедист.
— Наверное, мне следует рассказать вам про Ганса Шрёдера, — сказал ювелир.
— Да, прошу вас, — сказала Гитта.
— Будучи родом из Эльзаса, во время Второй Мировой он был призван в немецкую армию. А вскоре после окончания войны открыл в Париже ювелирный магазин.
— Адрес магазина? — спросила Фрида.
— Сейчас я вам его напишу, — сказал Максимилиан, затем подал ей листок бумаги. — Итак, возвращаясь к папе Сиксту IV…
Фрида и Гитта не стали слушать дальнейшие разглагольствования и поспешно выскочили за дверь.
На другой день Фрида и Гитта стояли перед витриной, на которой золотыми буквами было выведено: «Ювелирный магазин Шрёдера». За толстым витринным стеклом лежали ожерелья, браслеты и другие украшения. Они возлежали на белоснежной льняной подкладке, словно красавицы на удобной постели. Когда Фрида и Гитта вошли в магазин, над дверью дважды негромко прозвенел колокольчик. Хотя внутри было несколько посетителей, разглядывавших витрины, в магазине царила тишина. Наконец красивая молодая китаянка, стоявшая за одним из витринных прилавков, нервно побарабанила по стеклу ногтями. Фрида и Гитта направились к ней.
На прилавке лежали браслеты из серебра, инкрустированные нефритом, и несколько нефритовых фигурок Будды.
— Ищете что-то определённое? — спросила продавщица. Её французский с лёгким китайским акцентом звучал очень сексуально.
— Мы бы хотели поговорить с владельцем магазина, — сказала Фрида.
— С мсье Шрёдером, — уточнила Гитта.
— О, разумеется. — Китаянка нажала кнопку под прилавком.
Почти сразу же открылась дверь в задней части магазина, и появился Ганс Шрёдер собственной персоной. Он уступал Максимилиану ростом, зато был гораздо толще. Эльзасец носил тёмно-серый костюм от хорошего портного, в расстёгнутом вороте белой рубашки виднелись седые волосы на груди. А ещё он был совершенно лыс, и, похоже, это нисколько его не смущало.
— Дамы, я догадываюсь, зачем вы пожаловали, — сказал Шрёдер. — Дверь моего кабинета открыта для вас. Входите, не стесняйтесь.
Оказавшись в кабинете ювелира, Фрида и Гитта с удивлением увидели развешанные по стенам фотографии Шрёдера, одетого в форму вермахта, и лежащую на письменном столе пряжку от ремня с надписью “Gott mit uns”.
— Германия призвала меня во время войны, — сказал Шрёдер. — Не вижу причин скрывать. Я горжусь тем, что был на войне.
— Понимаю, — сказала Фрида.
— Нет, вряд ли, — сказал Шрёдер резко. — Мои товарищи умирали у меня на глазах. Я слышал, как кричали вражеские солдаты, умирая.
— Прошу прощения.
— Не стоит извиняться, вашей вины здесь нет. Просто мне не хватает моих друзей.
Голос Шрёдера дрогнул.
Фрида обратила внимание на другую фотографию, что висела в дальнем углу. На ней был юноша, стоявший рядом с велосипедом на прямом треке велодрома.
— Как можно заметить, я был моложе и стройнее, — сказал Шрёдер со смешком. — Эта фотография сделана после любительской гонки на велодроме Парк де Пренс. Я занял третье место, если правильно помню.
Пока Фрида и Гитта внимательно изучали обстановку кабинета, ювелир наблюдал за ними самими.
— Как я понимаю, вы из полиции, и у вас есть ко мне вопросы. Готов на них ответить.
— Та китаянка… — начала было Гитта.
— Она из Шанхая, — сказал Шрёдер. — Все мои ассистентки из Шанхая.
Гитта посмотрела на него с озадаченным видом, будто хотела спросить: как им всем удалось ускользнуть из-под власти Председателя Мао? Ганс Шрёдер угадал её интерес.
— Их семьи сбежали в Макао. Вы, наверное, заметили, что мои ассистентки носят некоторые из моих украшений и таким образом привлекают клиентов, что ценят стиль. Упреждая другой ваш вопрос, я скажу вам то, что не сказал этому лощёному денди Максимилиану. Я получаю украшения из разных мест: например, с аукционов и распродаж имущества в Макао. Я часто покупаю неогранённые камни в Бирме и Таиланде. Помимо прочего, я работаю с одним мастером, который приехал из Гватемалы.
— Скажете нам его имя и адрес? — спросила Фрида.
— Густаво Мартинес, — сказал Шрёдер. — Он исключительный художник и огранщик драгоценных камней. А кроме того, он хороший велогонщик, был членом олимпийской сборной Гватемалы на играх 1952 года. Я вам напишу его адрес.
— Что же, мсье Шрёдер, — сказала Фрида напоследок. — Определённо, вы очень хорошо осведомлены.
И они вдвоём с Гиттой направились было к дверям. Ответ ювелира был неожиданно резким:
— Вы как будто считаете, что раз я служил в немецкой армии и до сих пор поддерживаю дружбу с некоторыми боевыми товарищами, то я из тех мародёров, что разбогатели на украденных еврейских драгоценностях. Вы неправы! Среди моих знакомых есть раввин, специалист по еврейским предметам искусства и драгоценностям. Совместными усилиями нам удалось обнаружить и вернуть законным владельцам кое-какие вещи. Впрочем, по-тихому, избегая вмешательства полиции.
Фрида и Гитта не нашлись, что сказать.
— А теперь, дамы, — сказал Ганс Шрёдер, — позвольте проводить вас к выходу.
После посещения конкурирующих ювелиров Фрида и Гитта доложили о результатах префекту. Он резюмировал:
— Благодарю за доклад. Не вижу ничего подозрительного в деятельности Ганса Шрёдера. Да, он поддерживает контакт со своими армейскими друзьями, но это совершенно нормально, хоть они и немцы. Я вот тоже поддерживаю контакт со своими армейскими друзьями. По-моему, было бы подозрительно, если бы Шрёдер избегал старых друзей. Это означало бы, что ему есть что скрывать. Кстати, я знаю, о каком раввине говорил Шрёдер. Его зовут Абрам Вайс. Мы с ним также сотрудничали, обнаружили кое-какие ценности. Но до арестов дело не дошло.
— Но Максимилиан…
— Послушайте, я хорошо знаю Максимилиана. Он чрезвычайно высокого о себе мнения. Он просто не может примириться с тем, что Шрёдер его обставил. Как бы там ни было, вы ещё обдумайте всё хорошенько. Возможно, у вас появятся свежие идеи.
Поутру, сидя за чашечкой кофе в своей квартире, Фрида и Гитта обсуждали текущие дела.
— Какие мысли? — спросила Фрида.
— Осталось одно: поговорить с Густаво Мартинесом, — ответила Гитта.
— Прекрасная идея. Что если он плохо понимает по-французски?
— Тогда я проверю, хорошо ли учила в школе испанский.
— Ну, пусть тебе повезёт.
В одном из бедных парижских кварталов, где сдавались внаём обшарпанные комнатки, где в автомастерских не брезговали угнанными машинами, а в веломагазинах — ворованными велосипедами, Фрида и Гитта остановились перед ржавыми железными воротами, преграждавшими вход во двор. Гитта нажала кнопку звонка. Вскоре по другую сторону ворот появился здоровяк, похожий на знавшего лучшие деньки боксёра.
— Вы кто? — грубо рявкнул он. — Что вам тут нужно? Продаёте что-нибудь? Может, себя? Или пришли впарить Библию?
— Нам нужен Густаво Мартинес.
— А, ну да. Совсем забыл.
Консьерж, если его можно было так назвать, открыл ворота. Петли ужасно скрипели, словно их не смазывали со времён немецкой оккупации.
— Будьте начеку, тут полно малолетней шпаны, маменькиных сынков, решивших, будто они реальные плохиши. Увы, без войны мужики мельчают. Мелкое воровство и уличные драки не могут заменить Der Krieg. Да, я называю войну немецким словом.
Шагая перед Фридой и Гиттой через двор, консьерж делал отмашку правой рукой, словно маршировал на параде. Они заметили большой рубец у него на затылке. Боевое ранение? Похоже на то.
— Вот и пришли. Густаво живёт на третьем этаже.
Консьерж скорчил рожу, как бы показывая своё отношение к жильцу. Фрида и Гитта пошли вверх по истоптанной каменной лестнице. Когда они поднялись на площадку третьего этажа, Гитта потянулась к латунному дверному молотку, чтобы постучать. В этот момент дверь вдруг распахнулась настежь. На пороге стоял высокий смуглый человек с гривой густых чёрных волос и пристально смотрел на пришедших. Повисло холодное молчание. Затем Гитта проговорила по-испански:
— Добрый день, сеньор.
Густаво неприязненно посмотрел на неё.
— Прошу, не надо испанского. Меня заставляли говорить на нём, но это не мой язык. Мой родной — мамский, язык горных майя. Сомневаюсь, что вы его знаете, так что продолжим по-французски.
— Конечно, — согласилась Гитта, чувствуя облегчение оттого, что не придётся говорить на испанском, которым она владела не так уж и хорошо.
— Входите.
Когда Фрида и Гитта вошли в квартиру, они обратили внимание на что-то похожее на маленькие тиски, небольшие щипцы с игольно-тонкими кончиками и россыпь разноцветных камешков на столе.
— Моё рабочее место, — пояснил Густаво.
Фрида и Гитта огляделись по сторонам. На дальней стене комнаты висела фотография велосипедиста, который ехал вверх по холму с набитым рюкзаком за плечами.
— Это я во время подготовки к Олимпиаде в Хельсинки. Я был членом олимпийской сборной, участвовал в гите на тысячу метров и в спринте. К сожалению, призовых мест не занял. Зато из меня вышел хороший мастеровой. Меня учил отец, а его учил мой дед. И кто знает, сколько поколений это уже продолжается, — сказал Густаво с гордостью. — Я обожаю камни. Сразу вижу, чтó выйдет из куска нефрита или даже из обычной речной гальки. Стоит лишь взять камень в руки, ощутить его энергию, и я уже знаю форму, таящуюся внутри.
— В речной гальке? — недоверчиво спросила Фрида.
Густаво взял со стола и показал серебряное колечко, в оправу которого был вставлен круглый белый камешек с тонкими чёрными линиями, разбегающимися по поверхности.
— Обычная речная галька, — сказал он.
— Потрясающе! — воскликнули Фрида и Гитта в один голос.
— Да, совсем не обязательно брать нефрит или другой драгоценный камень, чтобы сделать интересную вещь. Вещь, в которой есть загадка.
— Какая загадка? — спросила Гитта.
— Вот, возьмите это кольцо. Поверните его, посмотрите на камень под разными углами.
Гитта сделала, как было сказано, и ей показалось, что узор из тонких чёрных линий на белом камне — оживает, меняет рисунок.
— Впрочем, большинство людей предпочитает драгоценные камни, — сказал Густаво. — Мсье Шрёдер импортирует нефрит из Бирмы, рубины — из Таиланда, изумруды — из Индии и других стран. Весь товар идёт через Макао. Кстати, он звонил мне, предупредил, что вы придёте и просил уточнить, что его магазин — не такой, как другие ювелирные магазины. Магазин Шрёдера не предлагает изделия именитых марок — ни Картье, ни Брегет, ни Булгари, ни Тиффани. Только антиквариат из Германии и ювелирные изделия из Юго-Восточной Азии. Ещё немного эксклюзива от индейцев-навахо из Америки. Ну и то, что выходит из моих рук.
Густаво снова взглянул на фотографию на стене.
— То были непростые деньки. Изматывающие тренировки, когда приходилось ездить вверх-вниз по горам с тяжёлым рюкзаком за плечами. Потом сама Олимпиада в Хельсинки, — он улыбнулся. — Гулянки с финскими девушками тоже отняли немало сил.
Внезапно Густаво спохватился.
— Впрочем, я слишком увлёкся. Мне пора возвращаться к работе.
Он проводил Фриду и Гитту к дверям и попрощался, едва прикоснувшись к кончикам пальцев.
Когда Фрида и Гитта вышли во двор, откуда ни возьмись появился консьерж и проорал громовым голосом:
— Идёмте, дамы. Мне нужно отпереть вам ворота.
Он отпер замок старым истёртым ключом и толкнул ворота так, что они со скрежетом распахнулись настежь.
— Я провожу вас до машины. Ни один мелкий шпанёнок не посмеет к вам подойти, пока я рядом.
Поблизости не было видно ни одного шпанёнка. Должно быть, все разбежались, едва завидев сурового консьержа. Когда Фрида и Гитта уезжали, он помахал им на прощание.
Фрида и Гитта не уехали далеко. Приметив вывеску веломастерской, они решили сделать остановку.
— Давай проверим, — сказала Фрида. — Может, эта мастерская получше той, где мы бываем.
Они пересекли улицу и заглянули внутрь. В передней части мастерской двое мужчин сидели друг напротив друга на обитых деревянных стульях. Тот, что слева, был плотным, одетым в мешковатую спецовку, заляпанную масляными пятнами. Его собеседник был худым, атлетичным. Он носил тёмно-коричневые слаксы и спортивную куртку. Оба были с непокрытыми головами.
Подходя ближе, Фрида и Гитта услышали часть разговора.
— Я был механиком в французской команде, видел, как всё было — сказал толстяк в грязной спецовке. — Гонщики шли плотной группой. Когда они на скорости входили в поворот, на трибунах вскочила заводная девица и задрала рубашонку, выставив напоказ тугие сиськи. Гонщики посшибали друг дружку и покатились по треку кубарем.
— Я велосипед раскурочил, раму погнул, и оба колеса восьмёрками, — сказал спортсмен с голландским акцентом. — Хорошо, что у меня были велосипеды на замену.
Они были так увлечены разговором, что не сразу обратили внимание на Фриду и Гитту. Наконец соизволили посмотреть в сторону пришедших.
— Заблудились, девочки? — спросил толстяк в спецовке.
— Заметили вашу вывеску, — сказала Фрида.
— Хотим поинтересоваться насчёт ремонта велосипедов, — сказала Гитта.
Собеседники рассмеялись. Спортсмен достал из кармана куртки пачку сигарет.
— Курите? — предложил он Фриде и Гитте. — Гляньте, «Кэмел». Разжился у американской команды.
— Нет, спасибо.
— Как хотите. А я закурю.
— Давайте-ка я сразу объясню кое-что, — сказал толстяк в спецовке. — Я делаю велосипеды на заказ, для профессиональных гонщиков. Индивидуальная доводка, покраска в цвета спонсоров, таких, как «Автомото» или «Пежо». Ну и ремонтирую, конечно. Как вот Дирку сейчас. Его велосипед пострадал во время шестидневной гонки на Зимнем стадионе. Кстати, меня зовут Жан. Пойдёмте, покажу вам мастерскую.
В воздухе мастерской витал странный запах.
— У вас тут случаем нет утечки газа? — спросила Фрида.
Жан усмехнулся.
— Это пахнет шеллаком, которым клеят камеры.
Чувствовались и другие запахи, о которых Жан не упомянул. Пахло смазкой, деревом, из которого делали ободы для трековых велосипедов, а ещё — крепким табаком. Здесь было столько велосипедов, что мастерская смахивала на лабиринт. На обшитых досками стенах висели старые афиши, извещавшие о велогонках на самых разных языках: французском, немецком, голландском, английском…
— А это мой офис, — гордо сказал хозяин мастерской.
Здесь стоял обширный дубовый стол и парочка стульев по бокам. На столе примостился телефон, похожий на музейный экспонат, и шеренга пустых бутылок из-под виски.
— Презент от американской команды, — пояснил Жан.
Были ещё бутылки с вином, нетронутые, покрытые пылью.
— Вино я не особо люблю, — сказал Жан извиняющимся тоном. — Мои клиенты снабжают меня лучшим виски и коньяком. Кое-что я продаю.
Внимание Гитты привлёк велосипед, стоявший неподалёку.
— Шикарная вещь. Сколько такой стоит?
— Это голландский «RIH» для гонок на треке. Тот самый велосипед, который Дирк раскурочил на шестидневной гонке. В любом случае, я не продаю велосипеды людям с улицы, только профессиональным гонщикам.
— Шутите? Он выглядит как новый.
— Конечно, он выглядит как новый. Пришлось заменить пару труб в раме и покрасить заново.
— Изумительная работа, — сказала Гитта.
— Я хороший механик, — ответил Жан с гордостью, — и отлично умею править велосипедные рамы. Набрался опыта во время войны. Мне пригоняли старый велосипед, срезали верхнюю трубу рамы. Товарищи из Сопротивления передавали мне донесение, я прятал его в трубу, которую приваривал обратно, потом красил раму. Посыльный ехал на велосипеде, куда скажут, при этом сам не знал, где спрятано донесение. И уж тем более, этого не могли узнать фрицы, — прибавил Жан со смехом. — Когда посыльный приезжал по условленному адресу, человек из Сопротивления просто давал ему несколько франков за то, что тот пригнал велосипед любимого племянника. Ну, или типа того. Трубу из рамы выпиливали опять, доставали донесение, а велосипед отправляли на свалку, он больше никуда не годился.
— Интересная история, — сказала Гитта.
— Вы, можно сказать, герой Сопротивления, — прибавила Фрида.
— Нет, я же ничем особо не рисковал, — ответил Жан. — Я простой француз, который гордится страной. Если у вас больше нет вопросов, пожалуй, я бы вернулся к разговору с Дирком. Может, он подскажет, где мне раздобыть побольше американских сигарет на продажу.
Префект парижской полиции подытожил краткий доклад Фриды и Гитты после встречи с Густаво Мартинесом:
— С этим всё ясно. Не думаю, что мы что-то упустили в этом деле. Разве что тот механик Жан меня удивил. В общем, наш Максимилиан излишне подозрителен, обычное для него дело. Нет никаких доказательств, что во время шестидневной велогонки на Зимнем стадионе в Париж доставляют сомнительные драгоценности. Сдаётся мне, Максимилиан излишне заглядывается на мускулистые ноги велогонщиков.
— Густаво не упоминал Жана, — сказала Фрида. — Вряд ли они знакомы друг с другом.
— Может и так, — сказал префект.
— Но мы кое-что узнали, — сказала Гитта.
— А именно?
— Внутри велосипеда можно что-нибудь спрятать.
— К чему вы клоните?
— Жан говорил, что немецкие патрульные проверяли тщательно. Они даже снимали с велосипедов сиденье, чтобы заглянуть внутрь подседельной трубы. При этом им и в голову не приходило срезать верхнюю трубу рамы, чтобы поискать там.
— Не уверена, что наши таможенники настолько дотошны, — прибавила Фрида. — Драгоценности могут прятать и в подседельной трубе.
— Могут, конечно, — заметил префект. — Но это должны быть некрупные предметы. И хорошо упакованные, чтобы ничто не болталось внутри.
— Хорошее уточнение, мсье префект, — сказала Гитта. — Возможно, это необработанные камни, которые затем идут на изготовление украшений.
— И как нам проверить вашу догадку? — осведомился префект.
— Нужно позвонить в Марсель и спросить капитана порта, нет ли среди ввозимых грузов велосипедов из Макао.
Префект запросил у телефонного оператора нужный номер, затем позвонил в порт Марселя.
— Говорит префект полиции Парижа.
— Что-то важное, мсье префект?
— Мне нужна кое-какая информация.
— Конечно.
— Есть ли среди ввозимых грузов велосипеды из Макао?
— Велосипеды? Из Макао?
— Да, именно.
— Мсье префект, у нас тут тысячи грузовых манифестов. Мои служащие работают тщательно, но, в любом случае, на обработку вашего запроса уйдёт несколько дней. Скажите свой телефонный номер, я перезвоню, когда мы найдём нужный манифест, если он вообще существует. Велосипеды из Макао, довольно необычно…
Повесив трубку, префект пересказал Фриде и Гитте слова капитана марсельского порта.
— Что ж, когда он позвонит, я дам вам знать, — прибавил он напоследок.
Пару дней спустя, попивая густой чёрный кофе, префект парижской полиции листал спортивный еженедельник. Прочитав колонку, предрекавшую победу в Тур де Франс Фердинанду Кюблеру, префект ощутил приступ азарта: «Отличный шанс сорвать куш. Наверняка гонку выиграет Бобе».
Сначала он подумал, что ему просто послышалось. Однако же нет, это действительно был стук трости Максимилиана. А вскоре из-за двери донесся его возмущённый голос:
— Пропустите меня! Я должен поговорить с мсье префектом. Это важно.
— У мсье префекта перерыв на обед. Проявите уважение.
В дверь настойчиво постучали.
— Мсье, это непозволительно!
Префект со вздохом поставил на стол чашку с кофе и отложил в сторону газету.
— Впустите его, сержант.
— Как скажете, мсье префект.
Максимилиан вошёл в кабинет, держа в одной руке свою примечательную трость, а в другой — шляпу, и заговорил прямо с порога:
— Мсье префект, я должен рассказать вам, что видел. На днях я встретил на улице симпатичную китаянку из Шанхая. Он спросила, где находится ресторан «Гадалка», и я объяснил, как его найти. Пару дней спустя, по стечению обстоятельств, я проходил мимо магазина Ганса Шрёдера и посмотрел сквозь витрину. Я увидел за прилавком ту самую китаянку из Шанхая!
— Отчего бы вам не зайти в магазин? — поинтересовался префект.
— Ювелиры не ходят в магазин друг к другу. Вопрос самоуважения, знаете ли, — напыщенно ответил Максимилиан. — Это нечестно! Ганс Шрёдер, этот мошенник, завлёк потрясающую шанхайскую красавицу работать в своём магазине. Вдобавок ко всему он сбивает мне цены. Стоит ли упоминать, что он воевал на стороне немцев…
— Сбивает цены? — переспросил префект.
— Да! — воскликнул ювелир. — Да!
— Вы же продаёте Картье, Бушерон, Шомэ?..
— Конечно.
— Ганс Шрёдер не продаёт драгоценности этих марок. Как он может сбивать вам цены? Что же до его службы в немецкой армии — он был призван под страхом смерти.
— Неужели вы встаёте на его защиту? — возмущённо спросил Максимилиан. И, упреждая очевидный ответ, торопливо прибавил: — Вы должны тщательно всё расследовать.
— Да, конечно, — заверил префект. — Мои сотрудники этим занимаются.
— Ваша жена довольна той брошью? — деликатно спросил Максимилиан. — Я сделал ей хорошую скидку.
«Какая ещё брошь?» — подумал префект, стараясь унять раздражение. Его жена имела весьма дорогостоящее увлечение, а Максимилиан ей всячески потакал.
— Уверен, брошь ей понравилась. Благодарю вас.
— Она получает самое лучшее, не сомневайтесь. Я позаботился насчёт этого.
— А теперь, мой дорогой Максимилиан, я хотел бы закончить обед.
— О да, разумеется, мсье префект.
С тростью в одной руке и шляпой — в другой, Максимилиан попятился к двери, стараясь не показать свой плешивый затылок. Через пару минут с улицы вновь послышался стук его трости. Префект взял со стола чашку с кофе, отпил глоток и поморщился.
— Чёрт бы побрал этого Максимилиана! Впарил моей жене дорогую брошь и оставил меня с остывшим кофе.
Ответного звонка из Марселя пришлось ждать почти неделю.
— Потребовалось несколько дней, мсье префект, — сказал капитан порта, — но в конце концов мои сотрудники нашли манифест корабля, который называется «Шанхайский купец». Помимо прочих портов, он принимал груз в Макао. В манифесте значатся четыре велосипеда из Индии. Уже шесть месяцев груз хранится на таможенном складе невостребованным. После осмотра ящика стало очевидно, что кто-то сбил с него крышку, а потом кое-как приделал обратно. Работники порта открыли ящик и удостоверились, что все четыре велосипеда по-прежнему на месте.
— Хорошая работа, — похвалил префект.
— Мои сотрудники работают на совесть, — ответил капитан порта.
— Пока оставьте ящик на месте. Обязательно позвоните мне и сообщите, кто придёт забирать груз.
— Разумеется, мсье префект.
«Ума не приложу, что мне со всем этим делать, — подумал префект, повесив трубку. — Может, Фрида и Гитта разберутся».
Фрида и Гитта были дома, когда по телефону позвонил префект и пересказал свой разговор с капитаном марсельского порта.
— Ну что ты будешь делать, — сказала Фрида, повесив трубку. — Похоже, тот велосипедный мастер замешан в тёмных делишках.
— Ты про Жана? — уточнила Гитта.
— Ну да.
— Надо на него слегка надавить. Иногда из этого бывает толк.
— Точно.
Они надели свою полицейскую униформу. Потом взяли в участке патрульную машину и вскоре были у велосипедной мастерской Жана.
Хозяин мастерской был занят сваркой. Войдя внутрь, Гитта намеренно громко хлопнула дверью, привлекая к себе внимание. Жан погасил горелку и обернулся, чтобы посмотреть, кто шумит. Сообразил ли он, зачем на этот раз пожаловали Фрида и Гитта? Он их, конечно, узнал, хотя теперь они были одеты в полицейскую форму и, судя по виду, настроены крайне серьёзно.
— А я-то думал, вы — две сексуальные тёлки, — брякнул Жан.
— Мы сексуальные, — сказала Фрида.
— А ещё мы служим в полиции, — сказала Гитта.
Они представились по именам и даже достали свои удостоверения, но Жан махнул рукой.
— Не надо, меня ваш вид убедил. Скажите, зачем пожаловали?
— Нам нужны ответы. И честные, потому что мы всё перепроверим, — сказала Гитта сурово. — Вы бывали в Марселе?
— Никогда в жизни.
— Знаете что-нибудь о велосипедах из Индии?
— Я занимаюсь ремонтом спортивных велосипедов для профессиональных гонщиков. В Индии таких не производят. Они делают только обычные уличные велосипеды.
— Не имеет значения, — сказала Фрида. — Контрабанду можно спрятать в раме любого велосипеда.
— Можно, наверное, — ответил Жан, усмехнувшись. — Только для этого нужен толковый мастер, которого вряд ли сыщешь в торгующих велосипедами индийских лавках. Таможенники это вам не гестапо. Не знаю, что вы там нашли, но на дешёвых индийских велосипедах пришлось бы откручивать седло, чтобы спрятать что-нибудь внутри седельной трубы.
— Вы бы заметили, если бы кто-то проделал такое? — спросила Фрида.
— Само собой. На тех дешёвых велосипедах качество крепления седла не такое хорошее, как на спортивных. Если бы кто-то откручивал сиденье, это было бы видно — царапины, сместившиеся винты, прочие приметы.
— И кто сможет это определить?
— Да любой опытный веломастер.
— Хорошо. Пожалуй, на этом всё, — сказала Фрида сухим профессиональным тоном. — Можно будет прийти снова, если у нас возникнут дополнительные вопросы?
— Конечно. Только у меня есть правило насчёт женщин, что приходят в мою мастерскую.
— Какое?
— Запрещён вход женщинам в сапогах со шпорами, — сказал Жан со смешком.
— Мы это учтём, — сказала Гитта, усмехнувшись в ответ. — Обещаю.
— И никаких плёток, — прибавил Жан.
— Насчёт этого гарантий дать не можем.
Позже, вернувшись в кабинет префекта, Фрида и Гитта доложили обо всём, что рассказал велосипедный мастер.
— Очень интересно, — задумчиво сказал префект. — Я позвоню капитану марсельского порта, скажу, что ему нужно привлечь к делу хорошего велосипедного мастера.
Капитан порта согласился, что идея хорошая. Он сказал, что недавно отдавал в ремонт велосипед своей жены, так что у него есть на примете квалифицированный велосипедный мастер. Капитан порта пообещал перезвонить, после того, как мастер осмотрит индийские велосипеды.
Он позвонил через пару дней.
— Ваши подозрения подтвердились, мсье префект. На креплениях велосипедных сёдел есть свежие царапины. Однако мы ничего не обнаружили внутри седельных труб, изучая их на просвет.
— Есть какие-нибудь записи о получателе груза? — спросил префект.
— Один из работников таможни вроде бы припомнил, что приходил некий человек взглянуть на груз. Портовый плотник вскрывал ящик по его просьбе и на какое-то время оставил его одного.
— Тот человек должен был иметь декларацию, верно?
— Совершенно верно. Но так как он не получил груз, то и декларацию не оставил.
— То есть у вас нет ни описания получателя, ни декларации?
— Ни того, ни другого. Он сказал, что вернётся попозже и ушёл, не оставив декларацию. Никто не запомнил его внешность. Жаль, но мне больше нечего добавить.
— А уж мне как жаль, — сказал префект сердито и повесил трубку.
Затем он снова взялся за телефон и набрал номер Фриды и Гитты. Пересказав свой разговор с капитаном марсельского порта, префект подытожил:
— Вот и всё, что мы имеем: таможенные служащие, которым следовало быть более добросовестными в работе. Пожалуй, мне тоже стоит умыть руки и оставить это дело как есть.
— Не стоит спешить, — сказала Гитта. — Что знаешь, то знаешь. А чтоб узнать больше, можно навести шороху.
— Кто ваш главный подозреваемый? — спросила Фрида.
Такой был только один, если полагаться на слова Максимилиана.
— Ганс Шрёдер, — сказал префект.
— Позвоните ему, — сказала Фрида. — Скажите, будто один из таможенников вспомнил, что видел его в порту…
Префект прервал её.
— Ну да, притвориться, будто знаешь больше, чем на самом деле, — прервал её префект. — Этого недостаточно. У меня есть идея получше.
— Какая?
— Я же, в конце концов, префект полиции. Я собираюсь выяснить всё сам.
И он повесил трубку.
Затем он достал из ящика стола сигару, раскурил её и откинулся на спинку кресла, пытаясь привести мысли в порядок. Проклятье, сквозь облако сигарного дыма он по-прежнему видел фотографию жены, и воображение тут же дополнило её образ дорогой брошью от Максимилиана. Чёрт, он не собирался отваливать кучу денег за никчёмную цацку!
Префект отложил сигару и снова схватился за телефон.
— Ювелирный магазин Шрёдера, — отозвался приятный женский голос. — Чем можем вам услужить?
— Говорит префект парижской полиции. Пожалуйста, позовите к телефону Ганса Шрёдера.
— Конечно, мсье префект. Один момент.
Через пару мгновений в трубке послышался мужской голос:
— Мсье префект? Это Ганс Шрёдер. Слушаю вас.
Префект сразу взял быка за рога.
— Шесть месяцев назад вы были в Марселе…
— Нет, мсье префект. Никогда там не был.
— Не пытайтесь меня обмануть! Вы были на таможенном складе, и портовый рабочий открыли для вас доставленный из Макао ящик с велосипедами, якобы для проверки. Когда рабочий удалился, вы сняли с велосипедов сёдла и извлекли из седельных труб спрятанную там контрабанду. Затем вы сказали офицеру таможни, что вернётесь за грузом позже, и ушли. Впоследствии вы передали контрабандные драгоценности гватемальскому мастеру по имени Густаво Мартинес, чтобы он сделал из них украшения.
— Мсье префект, должно быть, вы перепутали меня с кем-то другим.
— Не лгите мне! Даже если за вас действовал сообщник, всё равно вы совершили преступление.
— Я совершил?
— Определённо. — Префект сменил угрожающий тон на более вежливый. — Густаво Мартинес может сделать красивую брошь?
— Хм, конечно. Только не из контрабанды, доставленной из Макао.
— Слушайте, Ганс, я припёр вас к стенке, и вы это знаете. Скажу вам вот что: пусть Густаво Мартинес сделает для моей жены такую шикарную брошь, какой больше нет ни у кого в Париже. А я, в свою очередь, забуду обо всём этом деле.
— Правда забудете?
— Да, чёрт возьми.
— Когда вы хотите получить брошь?
— «Кармен» будет идти на сцене ещё три недели. Мне нужна брошь за неделю до финального представления.
— Вы получите самую шикарную брошь во всём Париже, мсье префект.
— Благодарю вас. Постарайтесь, чтобы её доставили в срок.
Префект сомневался, что у Ганса Шрёдера был сообщник в Марселе. Он сам разыграл сцену, чтобы ему открыли ящик с велосипедами, как иначе он мог бы это провернуть? Оценивая реакцию Шрёдера, префект был уверен, что угадал верно. Но не слишком ли жёстко он обошёлся с ювелиром? Нет. Порой полицейскому надо действовать жёстко. Хотя, с другой стороны, Ганс Шрёдер не такой уж и плохой человек. Помог раввину Вайсу разыскать драгоценности в Германии. Согласился изготовить брошь. Иногда обманывает таможенников, ну и что? Они же просто банда тупиц. А кроме того он обставил Максимилиана. Чёрт, надо позвонить Максимилиану…
— Ювелирный магазин Максимилиана, слушаю вас.
— Послушайте, Клод, — сказал префект официальным тоном, — в связи с возникшими обстоятельствами я намерен отказаться от покупки той броши, что выбрала моя жена.
— О, мсье префект. Если вопрос в финансах, вы можете отложить оплату на любой удобный вам срок.
— К сожалению, я не могу это обсуждать. Решение окончательное.
— Что же, как пожелаете, мсье префект.
Положив трубку, префект почувствовал, будто с его плеч свалился тяжёлый камень. Правда, оставался ещё один момент. Пожалуй, самый сложный.
Префекту предстояло рассказать жене, что она не получит выбранную брошь.
Дома чуть не случился скандал.
— Но ты же обещал! — с упрёком сказала жена.
— Я обещал тебе красивую брошь, с которой ты покажешься в опере, — уговаривал префект. — Я же не обещал, что это будет брошь из магазина Максимилиана.
— Но он был так со мной любезен. Я уже выбрала у него брошь от Картье.
Префект постарался применить всю силу убеждения.
— В таком случае представь, что в опере окажется другая женщина с такой же брошью.
— Ах, вышел бы большой конфуз.
Через две недели жену префекта ожидал драгоценный сюрприз.
— Иди же, дорогая, — сказал ей муж. — Туда, к комоду. Видишь ту шкатулку из красного дерева? Открой.
Она открыла шкатулку и увидела сверкающую драгоценную брошь, лежащую на синем бархате.
— Бери же, — сказал префект жене. — Это тебе.
Очень осторожно она достала из шкатулки самую изысканную брошь из всех, когда-либо ею виденных, и восхищённо воскликнула:
— Золотая бабочка!
Это была золотая филигрань в виде бабочки, с крылышками, украшенными зелёным нефритом, и глазками из красного нефрита.
— Просто прелесть, — сказала жена префекта, прикрепив брошь на грудь и подойдя к зеркалу. Налюбовавшись, она чмокнула мужа в щёку. — Дорогой, какой прекрасный сюрприз!
— Для тебя только самое лучшее.
В фойе парижской оперы супружескую чету удостоила вниманием графиня Мария де Грассе.
— Ах, кого я вижу! Мсье префект и его красавица жена. Боже, какая чудная брошь. Где вы раздобыли такую изумительную вещицу?
— Подарок моего ненаглядного мужа.
— Но где можно купить такую?
— Она сделана на заказ, — сказал префект. — Я бы не хотел вдаваться в подробности.
— Секреты, — сказала графиня де Грассе. — Я обожаю секреты. Но кто эта юная китаянка в зелёном платье? И кто её кавалер? Теперь мне определённо нравятся мужчины такого типа.
Затем она нахмурилась.
— Ох, мой муж заболтался с блондинкой в платье с таким декольте, что просто неприлично. Пожалуй, мне стоит вмешаться, пока он не зашёл слишком далеко.
— Слава богу, она наконец отвязалась, — сказала жена префекта со вздохом облегчения. — Но правда, кто же та китаянка? И кто её спутник? Интересная пара.
— Он — из Гватемалы, а она — из Шанхая, — обронил префект.
— Похоже, ты знаешь больше, чем говоришь.
— Ты же понимаешь, я не могу обсуждать свои служебные дела.
— А что насчёт этой броши?
Префект загадочно улыбнулся.
— Материалы для неё были тайно привезены внутри велосипедной рамы.
— Ты меня разыгрываешь? Порой ты несносен, как мальчишка. Впрочем, за это я тебя и люблю.
— Что за жизнь без капельки юмора? Но знаешь, как говорят: в каждой шутке есть доля правды.
Перевод с английского: Олег Кустов
Об авторе
Эрих фон Нефф. Автор сборника рассказов «Проститутки на обочине» (Чтиво, 2019) и сборника прозы «Горячие агентессы французской полиции Фрида и Гитта распутывают пять дел» (Чтиво, 2020). Родился на Филиппинах, в Маниле, переехал в США, служил в Корпусе морской пехоты. Получил учёную степень по философии в Государственном Университете Сан-Франциско, был аспирантом университета Данди в Шотландии. Состоит в «Обществе французских поэтов и художников». Работал докером в порту Окленда (Калифорния) до начала 2019 года. Награждён 22 литературными премиями, в том числе премией Виктора Гюго за книгу ‘Une Lancia rouge dévale Lombard Street tombeau ouvert’ (Красная Lancia рвёт вниз по Ломбард-стрит).
Другая современная литература: chtivo.spb.ru